Долон, Осип Францевич

К:Википедия:Страницы на КУЛ (тип: не указан)

Осип Францевич Долон (Габриэль Жозеф д'Олон)
Портрет О.Ф.Долона мастерской Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж (Санкт-Петербург)
Дата рождения	3 апреля 1774(1774-04-03)
Место рождения	Нанси
Дата смерти	13 мая 1821(1821-05-13) (47 лет)
Принадлежность	Франция Россия Россия
Годы службы	1798 — 1819
Звание	генерал-майор
Командовал	Изюмский гусарский полк (1811–1815)
Сражения/войны	Отечественная война 1812 года
Награды и премии	орден Георгия 4-го кл., Владимира 3-й ст., Св.Анны 2-й ст. с алмазами; прусский Пур ле Мерит, шведский Военный Меча, французский Св. Людовика; золотая сабля «за храбрость»

Граф О́сип Фра́нцевич Доло́н (1774—1821) — российский командир эпохи наполеоновских войн, генерал-майор

Биография

«Из французских графов в вечном Российском подданстве». Получил образование в лицее Св. Барбары в Париже. Служил в корпусе принца Конде в чине майора. В 1798 г. был принят капитаном в Сибирский драгунский полк.

В 1807 году участвовал в боевых действиях против турок, командуя 1-м Конным волонтерным полком. 23 июня 1811 был назначен командиром Изюмского гусарского полка.

В начале 1812 года полк числился в составе 8-й бригады 2-й кавалерийской дивизии и был придан к 4-му пехотному корпусу 1-й Западной армии. Отступал до Смоленска в отряде генерала И. С. Дорохова, находясь в постоянных стычках с противником. Был при обороне Смоленска и отличился в сражении при Лубине, за что был 31 октября 1812 произведён в полковники. Участвовал в Бородинской битве, где был ранен.

После оставления Москвы находился в отряде генерала Ф. Ф. Винцингероде, с которым вступил на территорию Пруссии. В 1813 г. находился при осаде Данцига и Торгау, затем поступил в отряд генерала А. И. Чернышева. Был при взятии Берлина, отличился при захвате г. Люнебурга, награждён 23 декабря 1813 орденом Св. Георгия 4-го кл.

За отличие в сражении с французами при Люнебурге.

Участвовал в сражениях при Денневице и Лейпциге, в 1814 г. в боях под Краоном, Реймсом, Сен-Дизье и за отличие был произведён 1 июня 1815 в генерал-майоры.

В 1815 г. — комендант г. Нанси, с 16 ноября 1817 по 6 мая 1818 командовал 2-й бригадой Бугской уланской дивизии, затем до 26 октября 1819 — 1-й бригадой Бугской уланской дивизии, после чего был уволен за болезнью в отставку с мундиром. Похоронен в с. Левендаловка Валковского уезда Харьковской губернии.

Ссылки

• [www.museum.ru/museum/1812/Persons/slovar/sl_d20.html Словарь русских генералов, участников боевых действий против армии Наполеона Бонапарта в 1812—1815 гг.] // Российский архив : Сб. — М., студия «ТРИТЭ» Н. Михалкова, 1996. — Т. VII. — С. 384.

Отрывок, характеризующий Долон, Осип Францевич

– Я то? В то воскресенье меня взяли из гошпиталя в Москве.
– Ты кто же, солдат?
– Солдаты Апшеронского полка. От лихорадки умирал. Нам и не сказали ничего. Наших человек двадцать лежало. И не думали, не гадали.
– Что ж, тебе скучно здесь? – спросил Пьер.
– Как не скучно, соколик. Меня Платоном звать; Каратаевы прозвище, – прибавил он, видимо, с тем, чтобы облегчить Пьеру обращение к нему. – Соколиком на службе прозвали. Как не скучать, соколик! Москва, она городам мать. Как не скучать на это смотреть. Да червь капусту гложе, а сам прежде того пропадае: так то старички говаривали, – прибавил он быстро.
– Как, как это ты сказал? – спросил Пьер.
– Я то? – спросил Каратаев. – Я говорю: не нашим умом, а божьим судом, – сказал он, думая, что повторяет сказанное. И тотчас же продолжал: – Как же у вас, барин, и вотчины есть? И дом есть? Стало быть, полная чаша! И хозяйка есть? А старики родители живы? – спрашивал он, и хотя Пьер не видел в темноте, но чувствовал, что у солдата морщились губы сдержанною улыбкой ласки в то время, как он спрашивал это. Он, видимо, был огорчен тем, что у Пьера не было родителей, в особенности матери.
– Жена для совета, теща для привета, а нет милей родной матушки! – сказал он. – Ну, а детки есть? – продолжал он спрашивать. Отрицательный ответ Пьера опять, видимо, огорчил его, и он поспешил прибавить: – Что ж, люди молодые, еще даст бог, будут. Только бы в совете жить…
– Да теперь все равно, – невольно сказал Пьер.
– Эх, милый человек ты, – возразил Платон. – От сумы да от тюрьмы никогда не отказывайся. – Он уселся получше, прокашлялся, видимо приготовляясь к длинному рассказу. – Так то, друг мой любезный, жил я еще дома, – начал он. – Вотчина у нас богатая, земли много, хорошо живут мужики, и наш дом, слава тебе богу. Сам сем батюшка косить выходил. Жили хорошо. Христьяне настоящие были. Случилось… – И Платон Каратаев рассказал длинную историю о том, как он поехал в чужую рощу за лесом и попался сторожу, как его секли, судили и отдали ь солдаты. – Что ж соколик, – говорил он изменяющимся от улыбки голосом, – думали горе, ан радость! Брату бы идти, кабы не мой грех. А у брата меньшого сам пят ребят, – а у меня, гляди, одна солдатка осталась. Была девочка, да еще до солдатства бог прибрал. Пришел я на побывку, скажу я тебе. Гляжу – лучше прежнего живут. Животов полон двор, бабы дома, два брата на заработках. Один Михайло, меньшой, дома. Батюшка и говорит: «Мне, говорит, все детки равны: какой палец ни укуси, все больно. А кабы не Платона тогда забрили, Михайле бы идти». Позвал нас всех – веришь – поставил перед образа. Михайло, говорит, поди сюда, кланяйся ему в ноги, и ты, баба, кланяйся, и внучата кланяйтесь. Поняли? говорит. Так то, друг мой любезный. Рок головы ищет. А мы всё судим: то не хорошо, то не ладно. Наше счастье, дружок, как вода в бредне: тянешь – надулось, а вытащишь – ничего нету. Так то. – И Платон пересел на своей соломе.
Помолчав несколько времени, Платон встал.
– Что ж, я чай, спать хочешь? – сказал он и быстро начал креститься, приговаривая:
– Господи, Иисус Христос, Никола угодник, Фрола и Лавра, господи Иисус Христос, Никола угодник! Фрола и Лавра, господи Иисус Христос – помилуй и спаси нас! – заключил он, поклонился в землю, встал и, вздохнув, сел на свою солому. – Вот так то. Положи, боже, камушком, подними калачиком, – проговорил он и лег, натягивая на себя шинель.
– Какую это ты молитву читал? – спросил Пьер.
– Ась? – проговорил Платон (он уже было заснул). – Читал что? Богу молился. А ты рази не молишься?
– Нет, и я молюсь, – сказал Пьер. – Но что ты говорил: Фрола и Лавра?
– А как же, – быстро отвечал Платон, – лошадиный праздник. И скота жалеть надо, – сказал Каратаев. – Вишь, шельма, свернулась. Угрелась, сукина дочь, – сказал он, ощупав собаку у своих ног, и, повернувшись опять, тотчас же заснул.