Долуда, Николай Александрович

Николай Александрович Долуда
Заместитель губернатора Краснодарского края
с 2006 года
Президент:	Дмитрий Анатольевич Медведев Владимир Владимирович Путин
Губернатор:	Александр Николаевич Ткачёв Вениамин Иванович Кондратьев
Войсковой атаман Кубанского казачьего войска
с 15 февраля 2008 года
Предшественник:	Владимир Прокофьевич Громов
Рождение:	10 июня 1952(1952-06-10) (71 год) Миролюбовка Богодуховского района Харьковской области, Украинская ССР, СССР
Партия:	1. КПСС 2. Единая Россия
Образование:	Полтавское высшее военное зенитно-ракетное училище
Профессия:	военный, политик, казак Казачий чин: Казачий генерал
Военная служба
Годы службы:	с 1971 по 1999 гг.
Звание:	полковник
Награды:

Никола́й Алекса́ндрович Долу́да — казачий генерал, войсковой атаман Кубанского казачьего войска, заместитель губернатора Краснодарского края. Внёс значительный вклад в возрождение казачества на Кубани.

Биография

Родился 10 июня 1952 года в селе Миролюбовка Богодуховского района Харьковской области.

В 1976 году окончил Полтавское высшее военное зенитно-ракетное училище, с 1983 по 1986 годы — слушатель Военной академии войск ПВО по специальности офицер по управлению боевыми действиями. 28 лет прослужил в Вооруженных Силах. В 1994 году присвоено войсковое звание полковник.

В 2006 году Николай Долуда стал заместителем Губернатора Краснодарского края – управляющим делами.

В ноябре 2007 года Войсковым сбором Кубанского казачьего войска Долуда был избран атаманом Кубанского казачьего войска. 15 февраля 2008 года это решение было утверждено указом Президента РФ.

Награды

Государственные

• Юбилейная медаль «60 лет Победы в Великой Отечественной войне 1941—1945 гг.»
• Медаль «За заслуги в проведении Всероссийской переписи населения»

Ведомственные

• Медаль «За укрепление боевого содружества» (Министерство обороны России)
• Медаль «За отличие в военной службе» (Минобороны) I степени (1996 год) — За 20 лет безупречной службы в вооружённых силах
• Медаль «За безупречную службу» II и III степени (1986, 1991 гг.) — За 10 и 15 лет безупречной службы в вооружённых силах
• Медаль «За укрепление государственной системы защиты информации» II степени
• Медаль «За содействие органам наркоконтроля»
• Знак отличия военнослужащих Северо-Кавказского военного округа «За службу на Кавказе»
• Памятный знак Управления вневедомственной охраны при ГУВД Краснодарского края
• Почётный знак «За заслуги в развитии физической культуры и спорта»
• Почётный знак «За заслуги в развитии Олимпийского движения в России» (2006 г.)
• Почётная грамота Федерального архивного агентства (2005 г.)
• Звание «Почётный строитель России»

Региональные

• Медаль «Герой труда Кубани» (2014 г.)
• Медаль «За выдающийся вклад в развитие Кубани» I степени (2002 г.)
• Орден «За выдающийся вклад в развитие Кубанского казачества»
• Орден Республики Крым «За верность долгу» (13 марта 2015 года) — за мужество, патриотизм, активную общественно-политическую деятельность, личный вклад в укрепление единства, развитие и процветание Республики Крым и в связи с Днём воссоединения Крыма с Россией
• Почётный гражданин города Ейска

Общественные

• Орден преподобного Сергия Радонежского III степени (РПЦ)
• Медаль ФНПР «100 лет профсоюзам России» (2004 г.)
• Юбилейная медаль «75 лет ОСОАВИВХИМ — ДОСААФ-РОСТО»
• Юбилейный знак в честь 80-летия оборонной организации ОСОАВИАХИМ -ДОСААФ — РОСТО (2007 г.)
• Почётное звание «Почётный член РОСТО»

Отрывок, характеризующий Долуда, Николай Александрович

– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.


В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.


С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.