Домагк, Герхард

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Герхард Йоханнес Пауль Домагк
Дата рождения:

30 октября 1895(1895-10-30)

Место рождения:

Лагов, Бранденбург, Германская империя

Дата смерти:

24 апреля 1964(1964-04-24) (68 лет)

Место смерти:

Кёнигсфельд, Баден-Вюртемберг, ФРГ

Страна:

ФРГ

Научная сфера:

Патология, бактериология

Место работы:

Грайфсвальдский университет

Альма-матер:

Кильский университет

Известен как:

открывший антибактериальный эффект пронтозила

Награды и премии:

Нобелевская премия по физиологии и медицине (1939)

Ге́рхард Йоха́ннес Па́уль До́магк (нем. Gerhard Johannes Paul Domagk; 30 октября 1895, Лагов, Германская империя, — 24 апреля 1964, Бургберг, ФРГ) — немецкий патолог и бактериолог, лауреат Нобелевской премии по физиологии и медицине за 1939 год с формулировкой «за открытие антибактериального эффекта пронтозила»[1].



Биография

Герхард Домагк родился в Лагове (Бранденбург) в семье директора школы. До 14 лет он ходил в школу города Зоммерфельд (ныне Любско). В Кильском университете он обучался на медицинском направлении, но с началом войны пошёл служить добровольцем. В декабре 1914 года он был ранен и служил до конца войны в качестве военного медика. После войны он окончил обучение и работал в Грайфсвальдском университете, где изучал инфекционные заболевания, вызываемые бактериями. В 1925 году он вслед за своим научным руководителем Вальтером Гроссом перешёл в Вестфальский университет имени Вильгельма, где получил профессорское звание. Также он получил должность в лаборатории Bayer в Вуппертале. В том же году он женился на Гертруде Штрюбе, у них родилось три сына и дочь.

Домагк был назначен на должность директора Института патологии и бактериологии компании Bayer, где продолжил исследования Джозефа Клярера и Фритца Мицша, основанные на работах Пауля Эрлиха об использовании красителей (основного продукта компании IG Farben) в качестве химиотерапевтического препарата. Он обнаружил, что сульфаниламид пронтозил (en) является эффективным средством против стрептококка; с помощью него он в том числе вылечил свою дочь, предотвратив ампутацию её руки.

В 1939 году Герхард Домагк получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине с формулировкой «за открытие антибактериального эффекта пронтозила»[1]. Однако власти третьего рейха вынудили его отказаться от премии, и гестапо поместило его под арест на неделю[2][3][4].

Сульфонамиды стали революционным средством своего времени, однако позже им на замену пришёл пенициллин, обладавший большей эффективностью и менее выраженными побочными эффектами (сульфонамиды могут служить причиной почечнокаменной болезни и вызывать изменения в костном мозге). Исследования Домагка привели к разработке противотуберкулёзных лекарств тиосемикарбазида и изониазида, с помощью которых удалось обуздать эпидемию туберкулёза, охватившую Европу после Второй мировой войны.

После войны, в 1947 году, Домагк всё же получил Нобелевскую премию, но без денежной части, поскольку срок выплаты к тому времени истёк.

Он сменил область своих исследований, занявшись изучением туберкулёза и применением химиотерапии в лечении онкологических заболеваний. Домагк умер в местечке Бургберг близ Кёнигсфельда в 1964 году.

Напишите отзыв о статье "Домагк, Герхард"

Примечания

  1. 1 2 [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1939/index.html The Nobel Prize in Physiology or Medicine 1939] (англ.). Nobel Foundation. Проверено 12 октября 2009. [www.webcitation.org/65nWeHN3Y Архивировано из первоисточника 28 февраля 2012].
  2. Thomas Hager. [www.npr.org/templates/story/story.php?storyId=6667754 The Saga of a Sulfa Drug Pioneer] (англ.). The Demon Under the Microscope (2006) ISBN 1400082137. National Public Radio (23 декабря 2006). Проверено 13 октября 2009. [www.webcitation.org/65nWf0jHS Архивировано из первоисточника 28 февраля 2012].
  3. [nobelprize.org/nobel_prizes/nobelprize_facts.html Nobel Laureates Facts] (англ.). Nobel Foundation. Проверено 13 октября 2009. [www.webcitation.org/65ArI8GDC Архивировано из первоисточника 3 февраля 2012].
  4. Henrik Schück, Ragnar Sohlman, Anders Österling, Göran Liljestrand, Arne Westgren, Manne Siegbahn, August Schou, Nils K. Ståhle. The Prize in Physiology and Medicine: The Nobel Prizes in Wartime // Nobel: The Man and His Prizes / Klara Civiltryckeri. — Stockholm: Nobel Foundation, 1950. — P. 167–179.

Ссылки

  • [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1939/domagk-bio.html Биография Герхарда Домагка на сайте Нобелевского комитета] (англ.).
  • [nobelprize.org/nobel_prizes/medicine/laureates/1939/domagk-lecture.pdf Нобелевская лекция Герхарда Домагка] (англ.)
  • Святослав Логинов "Нобелевская премия. Право на риск" ( художественное произведение о биографии Герхарда Домагка)

Отрывок, характеризующий Домагк, Герхард

– Ah! chere, – говорила графиня, – и в моей жизни tout n'est pas rose. Разве я не вижу, что du train, que nous allons, [не всё розы. – при нашем образе жизни,] нашего состояния нам не надолго! И всё это клуб, и его доброта. В деревне мы живем, разве мы отдыхаем? Театры, охоты и Бог знает что. Да что обо мне говорить! Ну, как же ты это всё устроила? Я часто на тебя удивляюсь, Annette, как это ты, в свои годы, скачешь в повозке одна, в Москву, в Петербург, ко всем министрам, ко всей знати, со всеми умеешь обойтись, удивляюсь! Ну, как же это устроилось? Вот я ничего этого не умею.
– Ах, душа моя! – отвечала княгиня Анна Михайловна. – Не дай Бог тебе узнать, как тяжело остаться вдовой без подпоры и с сыном, которого любишь до обожания. Всему научишься, – продолжала она с некоторою гордостью. – Процесс мой меня научил. Ежели мне нужно видеть кого нибудь из этих тузов, я пишу записку: «princesse une telle [княгиня такая то] желает видеть такого то» и еду сама на извозчике хоть два, хоть три раза, хоть четыре, до тех пор, пока не добьюсь того, что мне надо. Мне всё равно, что бы обо мне ни думали.
– Ну, как же, кого ты просила о Бореньке? – спросила графиня. – Ведь вот твой уже офицер гвардии, а Николушка идет юнкером. Некому похлопотать. Ты кого просила?
– Князя Василия. Он был очень мил. Сейчас на всё согласился, доложил государю, – говорила княгиня Анна Михайловна с восторгом, совершенно забыв всё унижение, через которое она прошла для достижения своей цели.
– Что он постарел, князь Василий? – спросила графиня. – Я его не видала с наших театров у Румянцевых. И думаю, забыл про меня. Il me faisait la cour, [Он за мной волочился,] – вспомнила графиня с улыбкой.
– Всё такой же, – отвечала Анна Михайловна, – любезен, рассыпается. Les grandeurs ne lui ont pas touriene la tete du tout. [Высокое положение не вскружило ему головы нисколько.] «Я жалею, что слишком мало могу вам сделать, милая княгиня, – он мне говорит, – приказывайте». Нет, он славный человек и родной прекрасный. Но ты знаешь, Nathalieie, мою любовь к сыну. Я не знаю, чего я не сделала бы для его счастья. А обстоятельства мои до того дурны, – продолжала Анна Михайловна с грустью и понижая голос, – до того дурны, что я теперь в самом ужасном положении. Мой несчастный процесс съедает всё, что я имею, и не подвигается. У меня нет, можешь себе представить, a la lettre [буквально] нет гривенника денег, и я не знаю, на что обмундировать Бориса. – Она вынула платок и заплакала. – Мне нужно пятьсот рублей, а у меня одна двадцатипятирублевая бумажка. Я в таком положении… Одна моя надежда теперь на графа Кирилла Владимировича Безухова. Ежели он не захочет поддержать своего крестника, – ведь он крестил Борю, – и назначить ему что нибудь на содержание, то все мои хлопоты пропадут: мне не на что будет обмундировать его.
Графиня прослезилась и молча соображала что то.
– Часто думаю, может, это и грех, – сказала княгиня, – а часто думаю: вот граф Кирилл Владимирович Безухой живет один… это огромное состояние… и для чего живет? Ему жизнь в тягость, а Боре только начинать жить.
– Он, верно, оставит что нибудь Борису, – сказала графиня.
– Бог знает, chere amie! [милый друг!] Эти богачи и вельможи такие эгоисты. Но я всё таки поеду сейчас к нему с Борисом и прямо скажу, в чем дело. Пускай обо мне думают, что хотят, мне, право, всё равно, когда судьба сына зависит от этого. – Княгиня поднялась. – Теперь два часа, а в четыре часа вы обедаете. Я успею съездить.
И с приемами петербургской деловой барыни, умеющей пользоваться временем, Анна Михайловна послала за сыном и вместе с ним вышла в переднюю.
– Прощай, душа моя, – сказала она графине, которая провожала ее до двери, – пожелай мне успеха, – прибавила она шопотом от сына.
– Вы к графу Кириллу Владимировичу, ma chere? – сказал граф из столовой, выходя тоже в переднюю. – Коли ему лучше, зовите Пьера ко мне обедать. Ведь он у меня бывал, с детьми танцовал. Зовите непременно, ma chere. Ну, посмотрим, как то отличится нынче Тарас. Говорит, что у графа Орлова такого обеда не бывало, какой у нас будет.


– Mon cher Boris, [Дорогой Борис,] – сказала княгиня Анна Михайловна сыну, когда карета графини Ростовой, в которой они сидели, проехала по устланной соломой улице и въехала на широкий двор графа Кирилла Владимировича Безухого. – Mon cher Boris, – сказала мать, выпрастывая руку из под старого салопа и робким и ласковым движением кладя ее на руку сына, – будь ласков, будь внимателен. Граф Кирилл Владимирович всё таки тебе крестный отец, и от него зависит твоя будущая судьба. Помни это, mon cher, будь мил, как ты умеешь быть…
– Ежели бы я знал, что из этого выйдет что нибудь, кроме унижения… – отвечал сын холодно. – Но я обещал вам и делаю это для вас.
Несмотря на то, что чья то карета стояла у подъезда, швейцар, оглядев мать с сыном (которые, не приказывая докладывать о себе, прямо вошли в стеклянные сени между двумя рядами статуй в нишах), значительно посмотрев на старенький салоп, спросил, кого им угодно, княжен или графа, и, узнав, что графа, сказал, что их сиятельству нынче хуже и их сиятельство никого не принимают.
– Мы можем уехать, – сказал сын по французски.
– Mon ami! [Друг мой!] – сказала мать умоляющим голосом, опять дотрогиваясь до руки сына, как будто это прикосновение могло успокоивать или возбуждать его.
Борис замолчал и, не снимая шинели, вопросительно смотрел на мать.
– Голубчик, – нежным голоском сказала Анна Михайловна, обращаясь к швейцару, – я знаю, что граф Кирилл Владимирович очень болен… я затем и приехала… я родственница… Я не буду беспокоить, голубчик… А мне бы только надо увидать князя Василия Сергеевича: ведь он здесь стоит. Доложи, пожалуйста.
Швейцар угрюмо дернул снурок наверх и отвернулся.