Домашнее чтение (журнал)
Домашнее чтение | |
Household Words, A Weekly Journal conducted by Charles Dickens | |
Обложка второго издания (28 сентября 1850 — 22 марта 1851) | |
Периодичность: |
еженедельник |
---|---|
Язык: | |
Главный редактор: | |
Учредители: | |
Издатель: |
Bradbury & Evans |
Страна: | |
Дата основания: |
«Дома́шнее чте́ние» (англ. «Household Words») — английский журнал, который выходил в 1850-х годах под редакцией Чарльза Диккенса. Его название образовано из цитаты Уильяма Шекспира: «Familiar in his mouth as household words» (пьеса «Генрих V»).
История журнала
«Домашнее чтение» публиковалось каждую среду начиная с марта 1850 года по май 1859. Каждый номер стоил не более двух пенсов, обеспечивая себе таким образом широкий круг читателей. Первый номер включал в себя обращение самого Чарльза Диккенса, напечатанное под заголовком «Вступительное слово»:
[1]Многосерийные публикации
В журнале «Домашнее чтение» иногда публиковались романы в нескольких частях (сериях). Среди наиболее известных сочинений:
- «A Child's History of England» Чарльза Диккенса (выпускался с 25 января 1851 года по 10 декабря 1853)
- «Крэнфорд», «Север и Юг» и «Моя Леди Лудлоу» Элизабет Гаскелл
- «The Dead Secret and A Rogue's Life» Уилки Коллинза
Напишите отзыв о статье "Домашнее чтение (журнал)"
Примечания
- ↑ [www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=9356 Чарлз Диккенс - Обращение к читателям в первом номере Домашнего чтения (статья) (1850)]
Ссылки
- [www.world-art.ru/lyric/lyric.php?id=9356 Полный текст обращения к читателям в первом номере журнала] (рус.)
- [ebooks.adelaide.edu.au/d/dickens/charles/ Некоторые из текстов, опубликованных в журнале] (англ.)
|
Отрывок, характеризующий Домашнее чтение (журнал)
В просторной, лучшей избе мужика Андрея Савостьянова в два часа собрался совет. Мужики, бабы и дети мужицкой большой семьи теснились в черной избе через сени. Одна только внучка Андрея, Малаша, шестилетняя девочка, которой светлейший, приласкав ее, дал за чаем кусок сахара, оставалась на печи в большой избе. Малаша робко и радостно смотрела с печи на лица, мундиры и кресты генералов, одного за другим входивших в избу и рассаживавшихся в красном углу, на широких лавках под образами. Сам дедушка, как внутренне называла Maлаша Кутузова, сидел от них особо, в темном углу за печкой. Он сидел, глубоко опустившись в складное кресло, и беспрестанно покряхтывал и расправлял воротник сюртука, который, хотя и расстегнутый, все как будто жал его шею. Входившие один за другим подходили к фельдмаршалу; некоторым он пожимал руку, некоторым кивал головой. Адъютант Кайсаров хотел было отдернуть занавеску в окне против Кутузова, но Кутузов сердито замахал ему рукой, и Кайсаров понял, что светлейший не хочет, чтобы видели его лицо.Вокруг мужицкого елового стола, на котором лежали карты, планы, карандаши, бумаги, собралось так много народа, что денщики принесли еще лавку и поставили у стола. На лавку эту сели пришедшие: Ермолов, Кайсаров и Толь. Под самыми образами, на первом месте, сидел с Георгием на шее, с бледным болезненным лицом и с своим высоким лбом, сливающимся с голой головой, Барклай де Толли. Второй уже день он мучился лихорадкой, и в это самое время его знобило и ломало. Рядом с ним сидел Уваров и негромким голосом (как и все говорили) что то, быстро делая жесты, сообщал Барклаю. Маленький, кругленький Дохтуров, приподняв брови и сложив руки на животе, внимательно прислушивался. С другой стороны сидел, облокотивши на руку свою широкую, с смелыми чертами и блестящими глазами голову, граф Остерман Толстой и казался погруженным в свои мысли. Раевский с выражением нетерпения, привычным жестом наперед курчавя свои черные волосы на висках, поглядывал то на Кутузова, то на входную дверь. Твердое, красивое и доброе лицо Коновницына светилось нежной и хитрой улыбкой. Он встретил взгляд Малаши и глазами делал ей знаки, которые заставляли девочку улыбаться.
Все ждали Бенигсена, который доканчивал свой вкусный обед под предлогом нового осмотра позиции. Его ждали от четырех до шести часов, и во все это время не приступали к совещанию и тихими голосами вели посторонние разговоры.
Только когда в избу вошел Бенигсен, Кутузов выдвинулся из своего угла и подвинулся к столу, но настолько, что лицо его не было освещено поданными на стол свечами.
Бенигсен открыл совет вопросом: «Оставить ли без боя священную и древнюю столицу России или защищать ее?» Последовало долгое и общее молчание. Все лица нахмурились, и в тишине слышалось сердитое кряхтенье и покашливанье Кутузова. Все глаза смотрели на него. Малаша тоже смотрела на дедушку. Она ближе всех была к нему и видела, как лицо его сморщилось: он точно собрался плакать. Но это продолжалось недолго.