Вильпен, Доминик де

Доминик де Вильпен Dominique de Villepin<tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;"></td></tr>
Премьер-министр Франции 18-й Премьер-министр Пятой республики
31 мая 2005 года — 17 мая 2007 года
Президент:	Жак Ширак
Предшественник:	Жан-Пьер Раффарен
Преемник:	Франсуа Фийон
Министр внутренних дел Франции
31 марта 2004 года — 31 мая 2005 года
Глава правительства:	Жан-Пьер Раффарен
Предшественник:	Николя Саркози
Преемник:	Николя Саркози
Министр иностранных дел Франции
7 мая 2002 года — 31 марта 2004 года
Глава правительства:	Жан-Пьер Раффарен
Предшественник:	Юбер Ведрин
Преемник:	Мишель Барнье
Вероисповедание:	католик
Рождение:	14 ноября 1953(1953-11-14) (70 лет) Рабат, Французское Марокко
Партия:	Объединение в поддержку республики, Союз за народное движение, Солидарная республика
Награды:

Доминик Мари Франсуа Рене Галузо де Вильпен (фр. Dominique Marie François René Galouzeau de Villepin, род. 14 ноября 1953, Рабат, Французское Марокко) — французский государственный деятель, политик и дипломат, премьер-министр Французской республики с 31 мая 2005 года по 15 мая 2007 года, представитель партии «Союз за президентское большинство Франции» (UMP). 19 июня 2010 г. возглавил собственное политическое движение — «Солидарная республика» (République solidaire, RS).

Отец

Отец — политик и дипломат, Ксавье де Вильпен. Во время рождения сына Ксавье де Вильпен работал в Марокко — в то время протекторате Франции. Затем де Вильпен-старший был французским дипломатом в Венесуэле (вместе с ним, будучи ребенком, там жил и де Вильпен-младший), затем дипломатом в США. В 1986 году отец де Вильпена был избран в Сенат Франции, где с 1993 года возглавлял комиссию по международным делам, обороне и вооружённым силам. Отказался от этого поста в 2002 году (сохранив пост сенатора до 2004 года) после назначения сына главой МИДа, сочтя неприемлемым курировать поле его деятельности.

Юность и образование

В мае 1968 года в возрасте 15 лет, когда Доминик де Вильпен учился во французском колледже в Каракасе в Венесуэле, он был единственным учеником школы, объявившим забастовку солидарности с революционными студентами Парижа. Затем переезжает жить во Францию, заканчивает школу в Тулузе, а затем Институт политических наук, одновременно учась на факультете права. Своё образование он завершает в Национальной школе администрации ENA.

Дипломатическая и административная карьера

В 1977 году вступил в голлистскую партию. Военную службу провёл в качестве младшего офицера на авианосце «Клемансо» — самом большом боевом корабле Франции.

Работал в секретариате МИДа. С 1984 года — первый секретарь французского посольства в США, затем глава пресс-службы посольства. Позднее был первым советником посольства в Индии.

По возвращении на родину в 1993 году возглавляет секретариат министра иностранных дел Алена Жюппе. В мае 1995 года с подачи Жюппе Жак Ширак назначает де Вильпена генеральным секретарём Елисейского дворца, то есть главой президентской администрации. Де Вильпен занимает этот ключевой пост семь лет. Ширак, не имеющий собственных сыновей, воспринимает его как своего приемного сына. Де Вильпен отвечает Шираку личной преданностью.

Министр и премьер

До назначения премьером занимал пост министра иностранных дел (2002—2004, протестовал против войны в Ираке) и министра внутренних дел (2004—2005; предшественником и преемником его на этом посту был Николя Саркози, отношения с которым у премьера носили сложный характер, хотя они и представляли одну партию). Среди французских высокопоставленных политиков всех времён кадровый дипломат Вильпен примечателен тем, что никогда не занимал никакого выборного поста и даже не баллотировался: на все посты его только назначали.

Возглавил правительство после того, как французы проголосовали на референдуме против конституции объединённой Европы. В своей программной речи заявил, что провал референдума по конституции ЕС не означает, что Франция отказывается от идеи единой Европы. Представил программу действий нового правительства в экономической сфере: пообещал снизить безработицу, которая достигла 10 процентов, и назначить дополнительные выплаты в размере 1 тысячи евро тем французам, кто остается без работы более года. Кроме того, де Вильпен заявил о намерении сократить налог с фонда заработной платы.

В ноябре 2005 года, после волнений иммигрантов, выступил с инициативой ужесточения иммиграционной политики. В качестве мер по ужесточению этого контроля французское правительство предложило увеличить сроки рассмотрения вопросов о предоставлении гражданства лицам, являющимися супругами французских граждан. Кроме того, предполагалось сделать более тщательным отбор иностранных студентов, приглашаемых в страну, и членов семей иностранных рабочих, уже находящихся во Франции.

Во время «иммигрантского» кризиса 52 % респондентов выразили доверие премьер-министру (результаты опроса были опубликованы в газете Journal du Dimanche).

В 2006 году его правительство инициировало введение «контракта первого найма». Он рассчитан на молодежь до 26 лет и имеет сокращенные социальные гарантии, включая право работодателя уволить работника в течение первых двух лет без объяснения причин и традиционного для Франции специального разбирательства в суде по вопросам занятости. Против этого нововведения выступили студенческие активисты и оппозиционная Социалистическая партия. К протестующим присоединились профсоюзы. В результате длительного противостояния между правительством и обществом, сопровождавшегося массовыми акциями протеста, власть пошла на уступки, принципиально изменив уже проведённый через парламент закон. Его новая редакция предусматривает, что государство будет оказывать финансовую помощь работодателям, нанимающим работников в возрасте от 16 до 25 лет, а также в течение первого года работы молодым работникам будет выплачиваться ежемесячное пособие в размере 400 евро. Новый законопроект обойдется французскому правительству в 150 млн евро в 2006 году.

Эти события существенно отразились на популярности де Вильпена, который сделал серьёзную ставку на этот закон в первоначальном варианте: в апреле 2006 его работу на посту премьера одобряли лишь 24 % респондентов. Это обстоятельство сделало невозможным выдвижение его кандидатуры на президентских выборах 2007 года.

15 мая 2007 правительство Доминика де Вильпена подало в отставку, которую принял президент Ширак накануне передачи власти новоизбранному главе государства Саркози.

Писатель и поэт

Автор нескольких книг, вызвавших широкий читательский интерес. Наиболее известная его работа — «Сто дней Наполеона Бонапарта, или Дух самоотречения» — переведена на русский язык и в январе 2004 вышла в Москве, для её презентации де Вильпен лично приезжал в Россию, где выступил с рядом лекций. Бестселлером стала и книга «Крик горгульи» — политико-философское эссе, вышедшее в свет в мае 2002 года после победы Жака Ширака на выборах. (Горгульями называют во Франции типичные для архитектуры средневековых готических соборов каменные водостоки на кромке крыш, заканчивающиеся головами уродливых химер, через разинутые пасти которых льется дождевая вода.) В ней автор — большой поклонник Наполеона — обратился к судьбе Франции, её исторической миссии, отношениям между властью и обществом в современной Франции. Плодовитый литератор: его перу принадлежат стихотворные сборники и многочисленные эссе исторического и философского свойства.

Среди людей, которых он считает для себя моделями для делания жизни, назвал 29-летнего графа де Лабедуайера, расстрелянного за переход на сторону Наполеона в 1815 году, поэта-сюрреалиста Жан-Пьера Дюпре и Роже Бернара, расстрелянного немцами.

После отставки с поста премьера

В июле 2007 в отношении Доминика де Вильпена было начато расследование по обвинению в «соучастии в ложном доносе» (в попытке клеветы на Николя Саркози) перед президентскими выборами. Ранее, в 2006 французские следователи выявили поддельный список французских чиновников, которые якобы держали счета в клиринговой компании Clearstream. В списке значилось и имя тогдашнего главы министра внутренних дел Саркози. Де Вильпен отрицал все обвинения в свой адрес. Прокурор потребовал назначить ему наказание в виде штрафа €45 тыс. и условного заключения сроком на 18 месяцев. Но Парижский исправительный суд признал его невиновым.

В марте 2010, принимая во внимание чрезвычайно низкий рейтинг Николя Саркози и сокрушительную неудачу его партии во время региональных выборов в марте 2010 года, Де Вильпен приступил к организации своей собственной политической партии, отдельной от правящего Союза за народное движение.

Семья

Женат, имеет троих детей — сына Артура и двух дочерей — Марию и Викторию.

Награды

• Кавалер Большого Креста ордена «За заслуги» (Франция)
• Великий офицер ордена Великого князя Литовского Гядиминаса (10 декабря 1998 года)
• Великий офицер ордена «За заслуги перед Литвой» (21 апреля 2004 года)

Библиография

• Доминик де Вильпен. Сто дней, или Дух самопожертвования. — М.: Стратегия, 2003. — 720 с. — 1000 экз. — ISBN 5-9234-0029-4.

Ссылки

• Вильпен, Доминик де — статья в Лентапедии. 2012 год.
• [www.psdp.ru/conflict/players/102220947 Доминик де Вильпен, премьер-министр Франции]
• [baron-dogger.livejournal.com/40515.html Познакомьтесь, Доминик де Вильпен, новый премьер-министр Франции]
• [versii.com/telegraf/print.php?id=4260 Шпага Ширака — ответ горгульи]

Отрывок, характеризующий Вильпен, Доминик де

«Так вы до сих пор не замечали, как я прекрасна? – как будто сказала Элен. – Вы не замечали, что я женщина? Да, я женщина, которая может принадлежать всякому и вам тоже», сказал ее взгляд. И в ту же минуту Пьер почувствовал, что Элен не только могла, но должна была быть его женою, что это не может быть иначе.
Он знал это в эту минуту так же верно, как бы он знал это, стоя под венцом с нею. Как это будет? и когда? он не знал; не знал даже, хорошо ли это будет (ему даже чувствовалось, что это нехорошо почему то), но он знал, что это будет.
Пьер опустил глаза, опять поднял их и снова хотел увидеть ее такою дальнею, чужою для себя красавицею, какою он видал ее каждый день прежде; но он не мог уже этого сделать. Не мог, как не может человек, прежде смотревший в тумане на былинку бурьяна и видевший в ней дерево, увидав былинку, снова увидеть в ней дерево. Она была страшно близка ему. Она имела уже власть над ним. И между ним и ею не было уже никаких преград, кроме преград его собственной воли.
– Bon, je vous laisse dans votre petit coin. Je vois, que vous y etes tres bien, [Хорошо, я вас оставлю в вашем уголке. Я вижу, вам там хорошо,] – сказал голос Анны Павловны.
И Пьер, со страхом вспоминая, не сделал ли он чего нибудь предосудительного, краснея, оглянулся вокруг себя. Ему казалось, что все знают, так же как и он, про то, что с ним случилось.
Через несколько времени, когда он подошел к большому кружку, Анна Павловна сказала ему:
– On dit que vous embellissez votre maison de Petersbourg. [Говорят, вы отделываете свой петербургский дом.]
(Это была правда: архитектор сказал, что это нужно ему, и Пьер, сам не зная, зачем, отделывал свой огромный дом в Петербурге.)
– C'est bien, mais ne demenagez pas de chez le prince Ваsile. Il est bon d'avoir un ami comme le prince, – сказала она, улыбаясь князю Василию. – J'en sais quelque chose. N'est ce pas? [Это хорошо, но не переезжайте от князя Василия. Хорошо иметь такого друга. Я кое что об этом знаю. Не правда ли?] А вы еще так молоды. Вам нужны советы. Вы не сердитесь на меня, что я пользуюсь правами старух. – Она замолчала, как молчат всегда женщины, чего то ожидая после того, как скажут про свои года. – Если вы женитесь, то другое дело. – И она соединила их в один взгляд. Пьер не смотрел на Элен, и она на него. Но она была всё так же страшно близка ему. Он промычал что то и покраснел.
Вернувшись домой, Пьер долго не мог заснуть, думая о том, что с ним случилось. Что же случилось с ним? Ничего. Он только понял, что женщина, которую он знал ребенком, про которую он рассеянно говорил: «да, хороша», когда ему говорили, что Элен красавица, он понял, что эта женщина может принадлежать ему.
«Но она глупа, я сам говорил, что она глупа, – думал он. – Что то гадкое есть в том чувстве, которое она возбудила во мне, что то запрещенное. Мне говорили, что ее брат Анатоль был влюблен в нее, и она влюблена в него, что была целая история, и что от этого услали Анатоля. Брат ее – Ипполит… Отец ее – князь Василий… Это нехорошо», думал он; и в то же время как он рассуждал так (еще рассуждения эти оставались неоконченными), он заставал себя улыбающимся и сознавал, что другой ряд рассуждений всплывал из за первых, что он в одно и то же время думал о ее ничтожестве и мечтал о том, как она будет его женой, как она может полюбить его, как она может быть совсем другою, и как всё то, что он об ней думал и слышал, может быть неправдою. И он опять видел ее не какою то дочерью князя Василья, а видел всё ее тело, только прикрытое серым платьем. «Но нет, отчего же прежде не приходила мне в голову эта мысль?» И опять он говорил себе, что это невозможно; что что то гадкое, противоестественное, как ему казалось, нечестное было бы в этом браке. Он вспоминал ее прежние слова, взгляды, и слова и взгляды тех, кто их видал вместе. Он вспомнил слова и взгляды Анны Павловны, когда она говорила ему о доме, вспомнил тысячи таких намеков со стороны князя Василья и других, и на него нашел ужас, не связал ли он уж себя чем нибудь в исполнении такого дела, которое, очевидно, нехорошо и которое он не должен делать. Но в то же время, как он сам себе выражал это решение, с другой стороны души всплывал ее образ со всею своею женственной красотою.


В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
– Так таки и не пошло дальше, чем «Сергей Кузьмич»? – спрашивала одна дама.
– Да, да, ни на волос, – отвечал смеясь князь Василий. – Сергей Кузьмич… со всех сторон. Со всех сторон, Сергей Кузьмич… Бедный Вязмитинов никак не мог пойти далее. Несколько раз он принимался снова за письмо, но только что скажет Сергей … всхлипывания… Ку…зьми…ч – слезы… и со всех сторон заглушаются рыданиями, и дальше он не мог. И опять платок, и опять «Сергей Кузьмич, со всех сторон», и слезы… так что уже попросили прочесть другого.
– Кузьмич… со всех сторон… и слезы… – повторил кто то смеясь.
– Не будьте злы, – погрозив пальцем, с другого конца стола, проговорила Анна Павловна, – c'est un si brave et excellent homme notre bon Viasmitinoff… [Это такой прекрасный человек, наш добрый Вязмитинов…]
Все очень смеялись. На верхнем почетном конце стола все были, казалось, веселы и под влиянием самых различных оживленных настроений; только Пьер и Элен молча сидели рядом почти на нижнем конце стола; на лицах обоих сдерживалась сияющая улыбка, не зависящая от Сергея Кузьмича, – улыбка стыдливости перед своими чувствами. Что бы ни говорили и как бы ни смеялись и шутили другие, как бы аппетитно ни кушали и рейнвейн, и соте, и мороженое, как бы ни избегали взглядом эту чету, как бы ни казались равнодушны, невнимательны к ней, чувствовалось почему то, по изредка бросаемым на них взглядам, что и анекдот о Сергее Кузьмиче, и смех, и кушанье – всё было притворно, а все силы внимания всего этого общества были обращены только на эту пару – Пьера и Элен. Князь Василий представлял всхлипыванья Сергея Кузьмича и в это время обегал взглядом дочь; и в то время как он смеялся, выражение его лица говорило: «Так, так, всё хорошо идет; нынче всё решится». Анна Павловна грозила ему за notre bon Viasmitinoff, а в глазах ее, которые мельком блеснули в этот момент на Пьера, князь Василий читал поздравление с будущим зятем и счастием дочери. Старая княгиня, предлагая с грустным вздохом вина своей соседке и сердито взглянув на дочь, этим вздохом как будто говорила: «да, теперь нам с вами ничего больше не осталось, как пить сладкое вино, моя милая; теперь время этой молодежи быть так дерзко вызывающе счастливой». «И что за глупость всё то, что я рассказываю, как будто это меня интересует, – думал дипломат, взглядывая на счастливые лица любовников – вот это счастие!»