Домицци, Маурицио

Маурицио Домицци
Общая информация
Родился
Гражданство
Рост	185 см
Вес	80 кг
Позиция	левый защитник, левый полузащитник
Информация о клубе
Клуб	Венеция
Карьера
Молодёжные клубы
1992—1996	Касалотти
1996—1998	Лацио
Клубная карьера*
1998—2001	Лацио	0 (0)
1998—2000	→  Ливорно	23 (1)
2001	Милан	0 (0)
2001—2002	→  Модена	17 (2)
2002—2004	Сампдория	33 (1)
2004	→  Модена	17 (1)
2004—2005	→  Брешиа	29 (0)
2005—2006	→  Асколи	34 (5)
2006—2008	Наполи	65 (10)
2008—2016	Удинезе	168 (6)
2016—н.в.	Венеция	0 (0)
Национальная сборная**
1998	Италия (до 17)	3 (1)
1998	Италия (до 18)	3 (0)
2000	Италия (до 21)	1 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов, откорректировано по состоянию на 11 июня 2016. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Маурицио Домицци (итал. Maurizio Domizzi; 28 июня 1980, Рим) — итальянский футболист, защитник клуба «Удинезе».

Карьера

Домицци — воспитанник «Лацио». В 1998 году был отдан в аренду «Ливорно», проведя за клуб два сезона. В 2001 году перешёл в «Милан», но не провел там ни одного матча. «Россонери» отдавали Маурицио в аренду «Модене», а в 2002 году продали в «Сампдорию». Проведя в этом клубе два сезона, Домицци был вновь отдан в аренду — в «Модену», «Брешию» и «Асколи». Лишь в 2006 году, перейдя в «Наполи», Домицци обрёл стабильность. За два сезона в клубе он провел 55 матчей, продемонстрировав хорошие для защитника бомбардирские качества, забив 15 мячей. В 2008 году игрок присоединился к «Удинезе» (находясь в совладении с «Наполи»), а в июне 2009 года клуб из Удине выкупил права на футболиста.

Международная карьера Домицци не сложилась — на его счету лишь несколько матчей за молодёжные и юношеские сборные.

Ссылки

• [www.championat.ru/football/_italy/56/player/10939.html Профиль на Чемпионат.ру]
• [football.ua/player/1141.html Профиль на football.ua]
• [aic.football.it/scheda/2306 Статистика на aic.football.it] (итал.)

</div>

Отрывок, характеризующий Домицци, Маурицио

На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил с народом за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал, что то, что ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая свое имя, остаться в Москве, встретить Наполеона и убить его с тем, чтобы или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее, по мнению Пьера, от одного Наполеона.
Пьер знал все подробности покушении немецкого студента на жизнь Бонапарта в Вене в 1809 м году и знал то, что студент этот был расстрелян. И та опасность, которой он подвергал свою жизнь при исполнении своего намерения, еще сильнее возбуждала его.
Два одинаково сильные чувства неотразимо привлекали Пьера к его намерению. Первое было чувство потребности жертвы и страдания при сознании общего несчастия, то чувство, вследствие которого он 25 го поехал в Можайск и заехал в самый пыл сражения, теперь убежал из своего дома и, вместо привычной роскоши и удобств жизни, спал, не раздеваясь, на жестком диване и ел одну пищу с Герасимом; другое – было то неопределенное, исключительно русское чувство презрения ко всему условному, искусственному, человеческому, ко всему тому, что считается большинством людей высшим благом мира. В первый раз Пьер испытал это странное и обаятельное чувство в Слободском дворце, когда он вдруг почувствовал, что и богатство, и власть, и жизнь, все, что с таким старанием устроивают и берегут люди, – все это ежели и стоит чего нибудь, то только по тому наслаждению, с которым все это можно бросить.
Это было то чувство, вследствие которого охотник рекрут пропивает последнюю копейку, запивший человек перебивает зеркала и стекла без всякой видимой причины и зная, что это будет стоить ему его последних денег; то чувство, вследствие которого человек, совершая (в пошлом смысле) безумные дела, как бы пробует свою личную власть и силу, заявляя присутствие высшего, стоящего вне человеческих условий, суда над жизнью.
С самого того дня, как Пьер в первый раз испытал это чувство в Слободском дворце, он непрестанно находился под его влиянием, но теперь только нашел ему полное удовлетворение. Кроме того, в настоящую минуту Пьера поддерживало в его намерении и лишало возможности отречься от него то, что уже было им сделано на этом пути. И его бегство из дома, и его кафтан, и пистолет, и его заявление Ростовым, что он остается в Москве, – все потеряло бы не только смысл, но все это было бы презренно и смешно (к чему Пьер был чувствителен), ежели бы он после всего этого, так же как и другие, уехал из Москвы.