Дом-корабль (Иваново)

Жилой дом
«Дом-корабль» жилищно-строительного кооперативного товарищества второго рабочего поселка
Главный корпус
Страна	Россия
Город	Иваново, проспект Ленина, д. 49
Архитектурный стиль	конструктивизм
Архитектор	Д. Ф. Фридман
Строительство	1929—1930 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 3710012000
Состояние	требует ремонта

 памятник архитектуры (федеральный)

«Дом-корабль» — жилой дом в Иванове, состоящий из двух корпусов. Памятник конструктивизма, памятник архитектуры федерального значения.

Построен в 1929—1930 годах архитектором Д. Ф. Фридманом по заказу РЖСКТ «Второй рабочий посёлок». Часто под «Домом-кораблём» подразумевается лишь главный корпус, квартиры в котором предназначались для номенклатуры. Второй же корпус «Дома-корабля» иронично прозвали «баржей», предназначался он для рабочих. Сейчас здания требуют срочного капитального ремонта, который ещё не делался ни разу — крыша протекает, деревянные перекрытия прогнили, на балконах растут растения.

«Дом-корабль» стоит у пересечения ул. Шестернина с пр. Ленина. Первый (главный) корпус по адресу пр. Ленина, 49 вытянут вдоль проспекта со значительным отступом от его красной линии. Между ним и проспектом находится Зарядьевский сквер (бывшая Посадская Базарная площадь). Второй корпус стоит по адресу ул. Шестернина, 2 под углом к первому.

Стены кирпичные, в главном корпусе оштукатурены и окрашены в бордовый цвет, но изначально главный корпус был окрашен в светло-серый цвет, за исключением двух последних этажей восьмиэтажной части. В первом этаже частично применён каркас, над магазинами железобетонные перекрытия, остальные — смешанные. Первый этаж главного корпуса имеет сплошное остекление. Оба корпуса состоят всего из 11 секций. Главный корпус имеет 39 однокомнатных квартир и 77 двухкомнатных, второй — 96 двухкомнатных. Общая площадь застройки двух корпусов — 9637 м², жилая площадь — 6171 м².

«Дом-корабль» — яркий памятник архитектуры 1920-х годов, в его архитектуре проявились символико-романтические поиски, характерные для того времени. Облик главного пятиэтажного корпуса напоминает корабль: скошенный торец и подходящая к нему скруглённая стена имитируют нос корабля, а восьмиэтажная башня на противоположном торце — корму, две галереи балконов опоясывают фасад словно палубы, сплошное остекление первого этажа, имитирующее водную гладь, отделяет «корабль» от земли. Важными композиционными акцентами являются членящие фасад треугольные эркеры и угловые балконы. Второй корпус пятиэтажный, двумя ступенями спускается по понижающемуся рельефу и вместе с башней главного корпуса образует динамичный силуэт вдоль ул. Шестернина.

Литература

• Свод памятников архитектуры и монументального искусства России. Ивановская область. — Ч. 1. — М.: «Наука», 1998. — С. 199—201.

Отрывок, характеризующий Дом-корабль (Иваново)

– Каково, брат, угощенье? Всё на серебре, – сказал один. – Лазарева видел?
– Видел.
– Завтра, говорят, преображенцы их угащивать будут.
– Нет, Лазареву то какое счастье! 10 франков пожизненного пенсиона.
– Вот так шапка, ребята! – кричал преображенец, надевая мохнатую шапку француза.
– Чудо как хорошо, прелесть!
– Ты слышал отзыв? – сказал гвардейский офицер другому. Третьего дня было Napoleon, France, bravoure; [Наполеон, Франция, храбрость;] вчера Alexandre, Russie, grandeur; [Александр, Россия, величие;] один день наш государь дает отзыв, а другой день Наполеон. Завтра государь пошлет Георгия самому храброму из французских гвардейцев. Нельзя же! Должен ответить тем же.
Борис с своим товарищем Жилинским тоже пришел посмотреть на банкет преображенцев. Возвращаясь назад, Борис заметил Ростова, который стоял у угла дома.
– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.