Дом-музей Виктора Гюго

Дом-музей Виктора Гюго (фр. Maison de Victor Hugo) в Париже занимает квартиру на втором этаже особняка Роганов (фр. Hôtel de Rohan) на площади Вогезов, которую писатель снимал в 1832—1848 годах.

Музей открыт в 1902 году в честь столетия со дня рождения Виктора Гюго.

Экспозиция

Музей содержит огромное количество рисунков и рукописей Виктора Гюго, экземпляры первых изданий его произведений, а также картины и скульптуры, посвящённые Гюго.

Практическая информация

Музей расположен в Париже, район Маре, ближайшие станции метро — Saint-Paul, Bastille и Chemin Vert.

Адрес: Hôtel de Rohan-Guéménée, 6, place des Vosges, 75004 Paris.

Музей открыт все дни кроме понедельника с 10:00 до 18:00.

Дом Виктора Гюго в искусстве

В «Трёх мушкетёрах» автор поселил одного из центральных персонажей романа — миледи Винтер — в дом, в котором находится сейчас дом-музей Виктора Гюго. Учитывая дружбу писателей и восхищение Дюма талантом Гюго, этот факт можно рассматривать как дружескую шутку автора.

Дом-музей Виктора Гюго в Гернси

В 1927 году Парижская мэрия открыла также дом-музей Виктора Гюго на острове Гернси — единственный дом когда-либо бывший во владении писателя, дом, купленный им во время изгнания 1856—1870 годов.

Ссылки

• [www.musee-hugo.paris.fr/ Официальный сайт музея]

Отрывок, характеризующий Дом-музей Виктора Гюго

Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.


Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.