Дом Жанны д’Арк в Домреми

Дом Жанны д’Арк в Домреми — дом, где по преданию, родилась и жила до своего отъезда к королевскому двору национальная героиня Франции Жанна д’Арк. Ныне музей.

История

Дом принадлежал семье д’Арк вплоть до 1440 года, когда после смерти мужа Изабелла Роме окончательно перебралась к старшему сыну Пьеру в Орлеан, где она и умерла в 1454 году, два года после того, как её дочь была окончательно реабилитирована.

Позднее домом владели племянники и затем — внучатые племянники Жанны, последним из семьи имевшим на него права был Клод дю Лис, кюре обеих деревень — Домреми и Грё. В 1580 году его посетил философ Мишель Монтень, позднее вспоминавший:

Вся передняя часть дома, где родилась когда-то славная Дева Орлеана, вся покрыта рисунками, сделанными её рукой, но время их не пощадило.

К сожалению, эти рисунки до нас не дошли.

После смерти Клода дю Лис в 1587 году, дом был продан Луизе де Стенвилль, графине Сальм. Затем, вплоть до начала XVIII века, документы хранят о нём полное молчание. Позднее дом оказался во владении семьи Жерарден. С одним из них, Николя Жерарденом, бывшим драгуном наполеоновской армии, комиссованным по ранению, произошла довольно забавная история. Некий неназванный прусский граф предложил продать ему часть фасада, украшенный барельефами фронтон и находящуюся в доме статую Жанны — но получил отказ. Упорный аристократ предложил за дом 6 тыс. франков, но и в этом ему было отказано.

Но тремя годами позже, 20 июня 1818 года он уступил дом всего за 2 тыс. 500 франков совету департамента Вогезы, желавшему превратить его в музей. Король Людовик XVIII, оценив его «скромность и некорыстность», наградил бывшего драгуна орденом Почётного легиона, городской совет Орлеана, со своей стороны, вручил ему золотую медаль, с выбитой на ней надписью «Город Орлеан Николя Жерардену за его похвальное бескорыстие в деле сохранении для Франции дома, в котором родилась Орлеанская дева.»

Жерарден оставался в Домреми, обосновавшись по соседству со своей бывшей собственностью до смерти, последовавшей в 4 октября 1829 года, после чего дом уже окончательно был превращен в музей, и объявлен национальным достоянием.

Реконструкция

По воспоминаниям Манжетты, близкой подруги Жанны, её дом «стоял совсем рядом». Время его не сохранило — к началу XVIII века на улице Мулен не осталось более ни одного строения, восходящего ко времени Столетней войны. В последние годы перед продажей, Жерарден не жил в самом доме, но использовал его вместо склада и держал корову в примыкающем стойле. Сразу после его смерти, под руководством Жоллуа, местного инженера-строителя, специалиста по возведению мостов и прокладке дорог, дом был подвергнут полной реконструкции, его тщательно обновили и постарались придать ему тот вид, который он имел в бытность свою собственностью семьи д’Арк.

На деревянном фронтоне с 1481 г. были вырезаны три герба — французский, герб Жанны, который она получила вместе с аристократической фамилией дю Лис, и герб с изображением трех плугов, принадлежавший семье Тьесселен (крестной Жанны, на одной из праправнучек которой, женился Клод дю Лис, последний представитель рода), и принадлежавший той же семье девиз «Да здравствует король Людовик!» Во время реставрационных работ к девизу было добавлено: «Да здравствует труд!» (или по другой версии прочтения «Да здравствуют пахари!» Так же над дверью дома была укреплена в небольшой нише статуэтка с изображением Жанны. Кроме того, сам домик был отремонтирован и укреплен. Современный адрес дома — ул. Базилик, 2. Представляет собой музей, открытый для посещения.

Музей

Внутри дома имеется четыре комнаты — одна из них когда-то принадлежала супругам д’Арк, в другой спали братья — Жакло, Пьер и Жан, в третьей — обе сестры — Катрин и Жанна, и наконец, четвёртая служила одновременной гостиной, столовой и кухней.

В комнате родителей когда-то родилась Жанна. Сейчас там находится бронзовая статуэтка, подаренная принцессой Марией Орлеанской. В комнате девочек небольшое, пробитое в стене окно выходило прямо на церковь. В одной из стен скрывался грубо сработанный ящик для одежды. Из комнаты братьев дверь вела в сад, оттуда можно было попасть в церковный двор или во двор к соседям. Оттуда же по приставной лестнице можно было подняться на чердак, здесь же находилось и большое окно, сделанное по старинной традиции в форме деревянной решетки с маленькими стеклянными квадратиками.

И наконец, большую комнату украшал камин и грубо сработанный стол, за которым, когда-то вся семья обедала.

Сейчас дом семьи д’Арк превращен в музей, в комнатах находится выставка предметов крестьянского быта и те немногие предметы, что остались от семьи д’Арк и их друзей.

Литература

• [www.stejeannedarc.net/dossiers/maison_natale.php Досье Жанны: Родной дом (на фр. яз.)]

Отрывок, характеризующий Дом Жанны д’Арк в Домреми

– Что ж, подурнела?
– Напротив, но важность какая то. Княгиня! – сказал он ей шопотом.
– Да, да, да, – радостно говорила Наташа.
Наташа рассказала ему свой роман с князем Андреем, его приезд в Отрадное и показала его последнее письмо.
– Что ж ты рад? – спрашивала Наташа. – Я так теперь спокойна, счастлива.
– Очень рад, – отвечал Николай. – Он отличный человек. Что ж ты очень влюблена?
– Как тебе сказать, – отвечала Наташа, – я была влюблена в Бориса, в учителя, в Денисова, но это совсем не то. Мне покойно, твердо. Я знаю, что лучше его не бывает людей, и мне так спокойно, хорошо теперь. Совсем не так, как прежде…
Николай выразил Наташе свое неудовольствие о том, что свадьба была отложена на год; но Наташа с ожесточением напустилась на брата, доказывая ему, что это не могло быть иначе, что дурно бы было вступить в семью против воли отца, что она сама этого хотела.
– Ты совсем, совсем не понимаешь, – говорила она. Николай замолчал и согласился с нею.
Брат часто удивлялся глядя на нее. Совсем не было похоже, чтобы она была влюбленная невеста в разлуке с своим женихом. Она была ровна, спокойна, весела совершенно по прежнему. Николая это удивляло и даже заставляло недоверчиво смотреть на сватовство Болконского. Он не верил в то, что ее судьба уже решена, тем более, что он не видал с нею князя Андрея. Ему всё казалось, что что нибудь не то, в этом предполагаемом браке.
«Зачем отсрочка? Зачем не обручились?» думал он. Разговорившись раз с матерью о сестре, он, к удивлению своему и отчасти к удовольствию, нашел, что мать точно так же в глубине души иногда недоверчиво смотрела на этот брак.
– Вот пишет, – говорила она, показывая сыну письмо князя Андрея с тем затаенным чувством недоброжелательства, которое всегда есть у матери против будущего супружеского счастия дочери, – пишет, что не приедет раньше декабря. Какое же это дело может задержать его? Верно болезнь! Здоровье слабое очень. Ты не говори Наташе. Ты не смотри, что она весела: это уж последнее девичье время доживает, а я знаю, что с ней делается всякий раз, как письма его получаем. А впрочем Бог даст, всё и хорошо будет, – заключала она всякий раз: – он отличный человек.


Первое время своего приезда Николай был серьезен и даже скучен. Его мучила предстоящая необходимость вмешаться в эти глупые дела хозяйства, для которых мать вызвала его. Чтобы скорее свалить с плеч эту обузу, на третий день своего приезда он сердито, не отвечая на вопрос, куда он идет, пошел с нахмуренными бровями во флигель к Митеньке и потребовал у него счеты всего. Что такое были эти счеты всего, Николай знал еще менее, чем пришедший в страх и недоумение Митенька. Разговор и учет Митеньки продолжался недолго. Староста, выборный и земский, дожидавшиеся в передней флигеля, со страхом и удовольствием слышали сначала, как загудел и затрещал как будто всё возвышавшийся голос молодого графа, слышали ругательные и страшные слова, сыпавшиеся одно за другим.
– Разбойник! Неблагодарная тварь!… изрублю собаку… не с папенькой… обворовал… – и т. д.
Потом эти люди с неменьшим удовольствием и страхом видели, как молодой граф, весь красный, с налитой кровью в глазах, за шиворот вытащил Митеньку, ногой и коленкой с большой ловкостью в удобное время между своих слов толкнул его под зад и закричал: «Вон! чтобы духу твоего, мерзавец, здесь не было!»
Митенька стремглав слетел с шести ступеней и убежал в клумбу. (Клумба эта была известная местность спасения преступников в Отрадном. Сам Митенька, приезжая пьяный из города, прятался в эту клумбу, и многие жители Отрадного, прятавшиеся от Митеньки, знали спасительную силу этой клумбы.)
Жена Митеньки и свояченицы с испуганными лицами высунулись в сени из дверей комнаты, где кипел чистый самовар и возвышалась приказчицкая высокая постель под стеганным одеялом, сшитым из коротких кусочков.
Молодой граф, задыхаясь, не обращая на них внимания, решительными шагами прошел мимо них и пошел в дом.
Графиня узнавшая тотчас через девушек о том, что произошло во флигеле, с одной стороны успокоилась в том отношении, что теперь состояние их должно поправиться, с другой стороны она беспокоилась о том, как перенесет это ее сын. Она подходила несколько раз на цыпочках к его двери, слушая, как он курил трубку за трубкой.
На другой день старый граф отозвал в сторону сына и с робкой улыбкой сказал ему:
– А знаешь ли, ты, моя душа, напрасно погорячился! Мне Митенька рассказал все.
«Я знал, подумал Николай, что никогда ничего не пойму здесь, в этом дурацком мире».
– Ты рассердился, что он не вписал эти 700 рублей. Ведь они у него написаны транспортом, а другую страницу ты не посмотрел.
– Папенька, он мерзавец и вор, я знаю. И что сделал, то сделал. А ежели вы не хотите, я ничего не буду говорить ему.
– Нет, моя душа (граф был смущен тоже. Он чувствовал, что он был дурным распорядителем имения своей жены и виноват был перед своими детьми но не знал, как поправить это) – Нет, я прошу тебя заняться делами, я стар, я…