Дом Ивана Зворыкина
| Достопримечательность | |||
Дом Зворыкина
| |||
| |||
| Страна | Россия | ||
| Город | Ростов-на-Дону, Пушкинская улица, дом 89/57 | ||
| Автор проекта | В. В. Попов | ||
| Строительство | {{{Начало строительства}}}—1914 годы | ||
| Статус |
| ||
Дом Ивана Зворыкина (Дом Заславской) — здание в Ростове-на-Дону, расположенное на перекрёстке Пушкинской улицы и переулка Семашко. Построено в 1914 году по проекту архитектора Василия Попова[1]. До революции в доме жил ростовский градоначальник генерал-майор Иван Николаевич Зворыкин[2]. С 1923 по 1926 год в доме жил советский драматург В. М. Киршон[3]. Здание имеет статус объекта культурного наследия регионального значения[4].
История
Здание было построено в 1914 году по проекту архитектора Василия Попова. В доме размещалось управление Ростовского-на-Дону градоначальства и квартира градоначальника Ивана Николаевича Зворыкина[1]. После прихода советской власти дом был национализирован. Там разместились различные конторы, учреждения, жилые квартиры и общежитие совпартшколы. Часть первоначального декора была утрачена[2].
С 1923 по 1926 год в доме жил советский драматург В. М. Киршон. Его коммунальная квартира была под номером 10, окна выходили во двор[3]. Его супруга, Рита Корн-Киршон, вспоминала: «В небольшой комнате, чистой, всегда опрятной, стояли письменный стол, два стула, кровать. На столе гора книг, свежие журналы»[5].
В 2000-х годах второй этаж дома занял губернатор Ростовской области Владимир Чуб. Там он проживал со своей семьёй[6]. Здание отреставрировали и установили в нём новый итальянский лифт[2].
Архитектура
Трёхэтажный дом[1] занимает угловую часть квартала, его парадные фасады выходят на Пушкинскую улицу и на переулок Семашко. Дом построен в стиле модерн с элементами готики. Единый архитектурно-художественный облик фасадов определяют формы оконных проёмов, эркеры и раскреповки. Цокольный этаж рустован. Из элементов готики в оформлении здания присутствуют фриз с трёхчетвертинными колоннами, декоративные кокошники над окнами первого этажа. Фасады здания увенчаны аттиками со стрельчатыми нишами. Парадный вход имеет форму стрельчатой арки. Угол здания подчёркивается шестиугольным эркером, обрамлённым балконом на уровне второго этажа и увенчанным башенкой с куполом[3]. Изначально на парапете башни размещались фигуры рыцарей (демонтированы в 1960-е).
Дом Иван Зворыкина имеет сложную конфигурацию в плане. Он разделён на две секции с отдельными входами: с улицы Пушкина и с переулка Семашко. В каждой секции имеется двухмаршевая лестница и лифт. Вокруг лестничного холла располагаются квартиры[3].
Мемориальные доски
В 1962 году на фасаде здания была установлена мемориальная доска с текстом[3]:
|
В этот доме в 1923—1926 гг. жил и работал известный советский драматург Владимир Михайлович Киршон, один из создателей первой Ростовской писательской организации | 
|
Вторая мемориальная доска, установленная в 1997 году, посвящена собирателю фольклора Фёдору Тумилевичу[1]. Текст на ней гласит:
|
|
В этом доме (1932—1964) жил известный донской фольклорист, ученый, писатель Тумилевич Федор Викторович |
|
Упоминание в литературе
Дом Иван Зворыкина упоминается в стихах ростовского поэта Сергея Королёва[1][5]:
Он благороден был, как замок –
тот старый и могучий дом.
Жильцов необычайных самых
подозревал я в доме том.
Недаром высилась достойно
от башенки невдалеке
фигура Гипсового воина
с копьем в откинутой руке.
Напишите отзыв о статье "Дом Ивана Зворыкина"
Примечания
- ↑ 1 2 3 4 5 Волошинова Л. Ф. Пушкинская улица. — Ростов-на-Дону: «Донской издательский дом», 2000. — С. 57—64. — (Серия "Судьбы улиц, площадей, зодчих"). — ISBN 5-87688-250-X.
- ↑ 1 2 3 Мария Бондаренко. [www.ng.ru/ngregions/2008-04-21/22_rostov.html Жив еще Ростов купеческий]. Независимая газета (21 апреля 2008). Проверено 18 октября 2013.
- ↑ 1 2 3 4 5 Шулепова Э. А. Дом, в котором с 1923 по 1926 г. жил и работал драматург В. М. Киршон // Материалы свода памятников истории и культуры РСФСР. Ростовская область.. — М.: Изд-во НИИ культуры, 1990.
- ↑ [www.donland.ru/Default.aspx?pageid=78769 Ростов-на-Дону (объекты культурного наследия регионального значения)]. Официальный портал Правительства Ростовской области. Проверено 18 октября 2013.
- ↑ 1 2 [ps.1september.ru/article.php?ID=200107717 В три уровня]. — газета «Первое сентября», 2001. — № 77.
- ↑ [reporter-ufo.ru/234-izbushka-dlja-gubernatora.html Избушка для губернатора]. газета «Южный репортёр». Проверено 18 октября 2013.
Отрывок, характеризующий Дом Ивана Зворыкина
В ноябре месяце 1805 года князь Василий должен был ехать на ревизию в четыре губернии. Он устроил для себя это назначение с тем, чтобы побывать заодно в своих расстроенных имениях, и захватив с собой (в месте расположения его полка) сына Анатоля, с ним вместе заехать к князю Николаю Андреевичу Болконскому с тем, чтоб женить сына на дочери этого богатого старика. Но прежде отъезда и этих новых дел, князю Василью нужно было решить дела с Пьером, который, правда, последнее время проводил целые дни дома, т. е. у князя Василья, у которого он жил, был смешон, взволнован и глуп (как должен быть влюбленный) в присутствии Элен, но всё еще не делал предложения.
«Tout ca est bel et bon, mais il faut que ca finisse», [Всё это хорошо, но надо это кончить,] – сказал себе раз утром князь Василий со вздохом грусти, сознавая, что Пьер, стольким обязанный ему (ну, да Христос с ним!), не совсем хорошо поступает в этом деле. «Молодость… легкомыслие… ну, да Бог с ним, – подумал князь Василий, с удовольствием чувствуя свою доброту: – mais il faut, que ca finisse. После завтра Лёлины именины, я позову кое кого, и ежели он не поймет, что он должен сделать, то уже это будет мое дело. Да, мое дело. Я – отец!»
Пьер полтора месяца после вечера Анны Павловны и последовавшей за ним бессонной, взволнованной ночи, в которую он решил, что женитьба на Элен была бы несчастие, и что ему нужно избегать ее и уехать, Пьер после этого решения не переезжал от князя Василья и с ужасом чувствовал, что каждый день он больше и больше в глазах людей связывается с нею, что он не может никак возвратиться к своему прежнему взгляду на нее, что он не может и оторваться от нее, что это будет ужасно, но что он должен будет связать с нею свою судьбу. Может быть, он и мог бы воздержаться, но не проходило дня, чтобы у князя Василья (у которого редко бывал прием) не было бы вечера, на котором должен был быть Пьер, ежели он не хотел расстроить общее удовольствие и обмануть ожидания всех. Князь Василий в те редкие минуты, когда бывал дома, проходя мимо Пьера, дергал его за руку вниз, рассеянно подставлял ему для поцелуя выбритую, морщинистую щеку и говорил или «до завтра», или «к обеду, а то я тебя не увижу», или «я для тебя остаюсь» и т. п. Но несмотря на то, что, когда князь Василий оставался для Пьера (как он это говорил), он не говорил с ним двух слов, Пьер не чувствовал себя в силах обмануть его ожидания. Он каждый день говорил себе всё одно и одно: «Надо же, наконец, понять ее и дать себе отчет: кто она? Ошибался ли я прежде или теперь ошибаюсь? Нет, она не глупа; нет, она прекрасная девушка! – говорил он сам себе иногда. – Никогда ни в чем она не ошибается, никогда она ничего не сказала глупого. Она мало говорит, но то, что она скажет, всегда просто и ясно. Так она не глупа. Никогда она не смущалась и не смущается. Так она не дурная женщина!» Часто ему случалось с нею начинать рассуждать, думать вслух, и всякий раз она отвечала ему на это либо коротким, но кстати сказанным замечанием, показывавшим, что ее это не интересует, либо молчаливой улыбкой и взглядом, которые ощутительнее всего показывали Пьеру ее превосходство. Она была права, признавая все рассуждения вздором в сравнении с этой улыбкой.
Она обращалась к нему всегда с радостной, доверчивой, к нему одному относившейся улыбкой, в которой было что то значительней того, что было в общей улыбке, украшавшей всегда ее лицо. Пьер знал, что все ждут только того, чтобы он, наконец, сказал одно слово, переступил через известную черту, и он знал, что он рано или поздно переступит через нее; но какой то непонятный ужас охватывал его при одной мысли об этом страшном шаге. Тысячу раз в продолжение этого полутора месяца, во время которого он чувствовал себя всё дальше и дальше втягиваемым в ту страшившую его пропасть, Пьер говорил себе: «Да что ж это? Нужна решимость! Разве нет у меня ее?»
Он хотел решиться, но с ужасом чувствовал, что не было у него в этом случае той решимости, которую он знал в себе и которая действительно была в нем. Пьер принадлежал к числу тех людей, которые сильны только тогда, когда они чувствуют себя вполне чистыми. А с того дня, как им владело то чувство желания, которое он испытал над табакеркой у Анны Павловны, несознанное чувство виноватости этого стремления парализировало его решимость.
В день именин Элен у князя Василья ужинало маленькое общество людей самых близких, как говорила княгиня, родные и друзья. Всем этим родным и друзьям дано было чувствовать, что в этот день должна решиться участь именинницы.
Гости сидели за ужином. Княгиня Курагина, массивная, когда то красивая, представительная женщина сидела на хозяйском месте. По обеим сторонам ее сидели почетнейшие гости – старый генерал, его жена, Анна Павловна Шерер; в конце стола сидели менее пожилые и почетные гости, и там же сидели домашние, Пьер и Элен, – рядом. Князь Василий не ужинал: он похаживал вокруг стола, в веселом расположении духа, подсаживаясь то к тому, то к другому из гостей. Каждому он говорил небрежное и приятное слово, исключая Пьера и Элен, которых присутствия он не замечал, казалось. Князь Василий оживлял всех. Ярко горели восковые свечи, блестели серебро и хрусталь посуды, наряды дам и золото и серебро эполет; вокруг стола сновали слуги в красных кафтанах; слышались звуки ножей, стаканов, тарелок и звуки оживленного говора нескольких разговоров вокруг этого стола. Слышно было, как старый камергер в одном конце уверял старушку баронессу в своей пламенной любви к ней и ее смех; с другой – рассказ о неуспехе какой то Марьи Викторовны. У середины стола князь Василий сосредоточил вокруг себя слушателей. Он рассказывал дамам, с шутливой улыбкой на губах, последнее – в среду – заседание государственного совета, на котором был получен и читался Сергеем Кузьмичем Вязмитиновым, новым петербургским военным генерал губернатором, знаменитый тогда рескрипт государя Александра Павловича из армии, в котором государь, обращаясь к Сергею Кузьмичу, говорил, что со всех сторон получает он заявления о преданности народа, и что заявление Петербурга особенно приятно ему, что он гордится честью быть главою такой нации и постарается быть ее достойным. Рескрипт этот начинался словами: Сергей Кузьмич! Со всех сторон доходят до меня слухи и т. д.
