Дом Казанского собора

Достопримечательность
Дом Казанского собора
Страна	Россия
Санкт-Петербург	Невский проспект, 25
Архитектурный стиль	русский классицизм
Автор проекта	В. П. Стасов
Строительство	1813—1817 годы
Статус	Объект культурного наследия РФ № 7802544000

К:Википедия:Ссылка на Викисклад непосредственно в статье

Дом Казанского собора или Дом церковнослужителей Казанского собора — здание, объект культурного наследия регионального значения, построено в 1813—1817 годах в стиле русский классицизм под руководством архитектора В. П. Стасова. Расположен в Санкт-Петербурге по адресам Невский проспект, 25 и Казанская улица, 1.

История дома

1710—1750-х годах часть земли на которой теперь стоит дом № 25 (угол Невского проспекта и Казанской улицы), принадлежала обер-секретарю Сената Павлу Васильевичу Севергину и его жене А. Х. Севергиной. В 1750-е годы на этом участке для неё был построен особняк в стиле барокко, выходивший фасадом на Невский проспект. Другая (левая) часть с 1750-х годов состояла в собственности семьи действительного статского советника А. М. Еропкина, построившего свой дом. Оба участка с домами, ко времени завершения постройки Казанского собора принадлежал его притчу (был куплен в 1813 году).

Дом до революции 1917 года

В 1809—1810 годах А. Н. Воронихиным к основному зданию на Невском проспекте был пристроен двухэтажный корпус (крайний слева) со стороны собора (Казанская ул., 3), в 1849 году в там жил А. И. Герцен. Эта часть дома принадлежала Воспитательному дому, занимавшему значительную территорию в глубине квартала. Сдержанный классицистический облик дом № 25 по Невскому проспекту приобрел после перестройки проведенной архитектором В. П. Стасовым (1813—1817), так как вариант реконструкции здания, предложенный А. Н. Воронихиным, заказчиком был отклонен. Церемония закладки дома прошла 30 августа 1813 года, сразу после этого начались строительные работы. Только в 1840 году, по проекту архитектора П. С. Плавова, корпус Воронихинна был объединён стилистически единым фасадом с трехэтажным корпусом на Невском проспекте. Дворовые флигели многократно перестраивались — архитектором Г. Р. Цолликофером (1842), Г. И. Карповым (1861 и 1887). Внутренний двор имел открытые обходные галереи. Строгая линеарность фасадов дома удачно гармонировала с архитектурой Казанского собора, площадью и общей застройкой Невского проспекта.

С начала ХIХ века до закрытия Казанского собора (1932) в доме проживали церковнослужители, в том числе настоятели (первый — П. Н. Мысловский, последний — Ф. Н. Орнатский).

Помещения на первом этаже дома сдавались в наём. Были открыты магазины: фарфорового завода Батенина (1818—1838); бронзовой фабрики П. А. Шрейбера (в середине XIX века), книжный магазин Л. И. Желябова; «Казанская аптека». В конце XIX века здесь размещался банкирский дом «Г. Вавельберг». В 1870-е годы в доме располагалась редакция газеты Петербургский листок. В 1880—1910-е годы работал магазин (вход с Казанской ул.) фирменных Фотографических аппаратов, граммофонов и фонографов «Бруно Зенгеръ и К°». Незадолго до революции 1917 года работал магазин акционерного общества по производству химико-фармацевтических, парфюмерных и фотографических товаров «Р. Келер и К°» (1890—1910-е). В годы Первой мировой войны в доме размещался лазарет для раненых солдат, им заведовал Н. А. Мейнгард (заместитель главврача придворного госпиталя). В сентябре 1914 года лазарет Казанского собора взяла под своё покровительство императрица Александра Федоровна.

Дом после революции 1917 года

После октябрьского переворота 1917 года жизнь Дом Казанского собора заметно изменилась, как и его обитатели. В результате бегства части прежних хозяев, выселения лишенцев и планового уплотнения подавляющее большинство квартир, сменив жильцов, стало коммунальными. В начале 1918 года, Воспитательный дом был упразднен, левая часть здания (дом 3 по Казанской улице, переименованной в 1923 году в улицу Плеханова) перешла к вновь созданному Третьему Петроградскому педагогическому институту (теперь — Российский государственный педагогический университет имени А. И. Герцена). В 1920-х годах в доме обосновалось акционерное общество «Госмедпром» и транспортно-экспедиционная контора, работали магазины государственных Мальцевских заводов и «Кредитбюро». В 1921—1922 годах в доме жил будущий Патриарх Алексий I.

В 1933 году, по проекту архитекторов Д. П. Бурышкина и И. Г. Капцюга, дом был надстроен четвёртым этажом (до этого мансардный этаж располагался только над частью здания выходящей на Невский проспект). Во времена СССР здесь размещался «Ленмаслосбыт» (с 1935); со второй половины 1930-х годов (до реконструкции 1995-97 гг.) в части дома выходящей на Невский проспект находился ресторан «Кавказский», до конца 1980-х годов на первом этаже по Казанской улице работал гастроном и кафе (в угловой части дома). В 1970—1980-е годы дом 25 по Невскому проспекту довольно часто попадает в кадры городской кинохроники и частное видео .

Во второй половине 1980 годов дом был поставлен на капитальный ремонт. С 1987 по 1990 годы верхний этаж дома занимали художники-неформалы, объединившиеся в сквот «Невский-25». В 1995—1997 годах архитекторами С. И. Соколовым и Н. И. Явейном он был перестроен под нужны современного торгового центра («Атриум на Невском 25»). Внутренний двор сделали закрытым, перекрыв его стеклянной крышей. В центре двора установлен небольшой фонтан. Последний (4-й) этаж стал мансардным имитируя внешний вид дома до перепланировки 1933 года. Дом был вновь открыт 17 ноября 1997. Авторам проекта присуждена Государственная премия по архитектуре.

Библиография

• Кириков Б.М., Кирикова Л.А., Петрова О.В. Невский проспект. — Москва - Санкт-Петербург: ЦЕНТРПОЛИГРАФ, МиМ-Дельта, 2004.
• Божерянов И. Н. Невский проспект. Культурно-исторический очерк двухвековой жизни C-Петербурга. Юбилейное издание. [В двух томах (пяти выпусках)]. — Спб.: Поставщик Двора Е. И.В. А. И. Вильборг, [1901-1903]. Том 1. Вып.1-2. (1901—1902). [4], IX, 185, 8, LXVI с. с илл.; 33 л. илл. и факсимиле. Том 2. Вып.3-5. (1902—1903). Стр.191-467, 9-14, III, LXVII-LXXVIII с. с илл.; 40 л. илл.

Ссылки

• [walkspb.ru/ulpl/nevskiy_pr.html Прогулка по Невскому проспекту]

Отрывок, характеризующий Дом Казанского собора

– Куда я не поеду по приказанию г'афини! – сказал Денисов, шутливо поставивший себя в доме Ростовых на ногу рыцаря Наташи, – pas de chale [танец с шалью] готов танцовать.
– Коли успею! Я обещал Архаровым, у них вечер, – сказал Николай.
– А ты?… – обратился он к Долохову. И только что спросил это, заметил, что этого не надо было спрашивать.
– Да, может быть… – холодно и сердито отвечал Долохов, взглянув на Соню и, нахмурившись, точно таким взглядом, каким он на клубном обеде смотрел на Пьера, опять взглянул на Николая.
«Что нибудь есть», подумал Николай и еще более утвердился в этом предположении тем, что Долохов тотчас же после обеда уехал. Он вызвал Наташу и спросил, что такое?
– А я тебя искала, – сказала Наташа, выбежав к нему. – Я говорила, ты всё не хотел верить, – торжествующе сказала она, – он сделал предложение Соне.
Как ни мало занимался Николай Соней за это время, но что то как бы оторвалось в нем, когда он услыхал это. Долохов был приличная и в некоторых отношениях блестящая партия для бесприданной сироты Сони. С точки зрения старой графини и света нельзя было отказать ему. И потому первое чувство Николая, когда он услыхал это, было озлобление против Сони. Он приготавливался к тому, чтобы сказать: «И прекрасно, разумеется, надо забыть детские обещания и принять предложение»; но не успел он еще сказать этого…
– Можешь себе представить! она отказала, совсем отказала! – заговорила Наташа. – Она сказала, что любит другого, – прибавила она, помолчав немного.
«Да иначе и не могла поступить моя Соня!» подумал Николай.
– Сколько ее ни просила мама, она отказала, и я знаю, она не переменит, если что сказала…
– А мама просила ее! – с упреком сказал Николай.
– Да, – сказала Наташа. – Знаешь, Николенька, не сердись; но я знаю, что ты на ней не женишься. Я знаю, Бог знает отчего, я знаю верно, ты не женишься.
– Ну, этого ты никак не знаешь, – сказал Николай; – но мне надо поговорить с ней. Что за прелесть, эта Соня! – прибавил он улыбаясь.
– Это такая прелесть! Я тебе пришлю ее. – И Наташа, поцеловав брата, убежала.
Через минуту вошла Соня, испуганная, растерянная и виноватая. Николай подошел к ней и поцеловал ее руку. Это был первый раз, что они в этот приезд говорили с глазу на глаз и о своей любви.
– Sophie, – сказал он сначала робко, и потом всё смелее и смелее, – ежели вы хотите отказаться не только от блестящей, от выгодной партии; но он прекрасный, благородный человек… он мой друг…
Соня перебила его.
– Я уж отказалась, – сказала она поспешно.
– Ежели вы отказываетесь для меня, то я боюсь, что на мне…
Соня опять перебила его. Она умоляющим, испуганным взглядом посмотрела на него.
– Nicolas, не говорите мне этого, – сказала она.
– Нет, я должен. Может быть это suffisance [самонадеянность] с моей стороны, но всё лучше сказать. Ежели вы откажетесь для меня, то я должен вам сказать всю правду. Я вас люблю, я думаю, больше всех…
– Мне и довольно, – вспыхнув, сказала Соня.
– Нет, но я тысячу раз влюблялся и буду влюбляться, хотя такого чувства дружбы, доверия, любви, я ни к кому не имею, как к вам. Потом я молод. Мaman не хочет этого. Ну, просто, я ничего не обещаю. И я прошу вас подумать о предложении Долохова, – сказал он, с трудом выговаривая фамилию своего друга.
– Не говорите мне этого. Я ничего не хочу. Я люблю вас, как брата, и всегда буду любить, и больше мне ничего не надо.
– Вы ангел, я вас не стою, но я только боюсь обмануть вас. – Николай еще раз поцеловал ее руку.


У Иогеля были самые веселые балы в Москве. Это говорили матушки, глядя на своих adolescentes, [девушек,] выделывающих свои только что выученные па; это говорили и сами adolescentes и adolescents, [девушки и юноши,] танцовавшие до упаду; эти взрослые девицы и молодые люди, приезжавшие на эти балы с мыслию снизойти до них и находя в них самое лучшее веселье. В этот же год на этих балах сделалось два брака. Две хорошенькие княжны Горчаковы нашли женихов и вышли замуж, и тем еще более пустили в славу эти балы. Особенного на этих балах было то, что не было хозяина и хозяйки: был, как пух летающий, по правилам искусства расшаркивающийся, добродушный Иогель, который принимал билетики за уроки от всех своих гостей; было то, что на эти балы еще езжали только те, кто хотел танцовать и веселиться, как хотят этого 13 ти и 14 ти летние девочки, в первый раз надевающие длинные платья. Все, за редкими исключениями, были или казались хорошенькими: так восторженно они все улыбались и так разгорались их глазки. Иногда танцовывали даже pas de chale лучшие ученицы, из которых лучшая была Наташа, отличавшаяся своею грациозностью; но на этом, последнем бале танцовали только экосезы, англезы и только что входящую в моду мазурку. Зала была взята Иогелем в дом Безухова, и бал очень удался, как говорили все. Много было хорошеньких девочек, и Ростовы барышни были из лучших. Они обе были особенно счастливы и веселы. В этот вечер Соня, гордая предложением Долохова, своим отказом и объяснением с Николаем, кружилась еще дома, не давая девушке дочесать свои косы, и теперь насквозь светилась порывистой радостью.
Наташа, не менее гордая тем, что она в первый раз была в длинном платье, на настоящем бале, была еще счастливее. Обе были в белых, кисейных платьях с розовыми лентами.
Наташа сделалась влюблена с самой той минуты, как она вошла на бал. Она не была влюблена ни в кого в особенности, но влюблена была во всех. В того, на кого она смотрела в ту минуту, как она смотрела, в того она и была влюблена.
– Ах, как хорошо! – всё говорила она, подбегая к Соне.
Николай с Денисовым ходили по залам, ласково и покровительственно оглядывая танцующих.
– Как она мила, к'асавица будет, – сказал Денисов.
– Кто?
– Г'афиня Наташа, – отвечал Денисов.
– И как она танцует, какая г'ация! – помолчав немного, опять сказал он.
– Да про кого ты говоришь?
– Про сест'у п'о твою, – сердито крикнул Денисов.
Ростов усмехнулся.
– Mon cher comte; vous etes l'un de mes meilleurs ecoliers, il faut que vous dansiez, – сказал маленький Иогель, подходя к Николаю. – Voyez combien de jolies demoiselles. [Любезный граф, вы один из лучших моих учеников. Вам надо танцовать. Посмотрите, сколько хорошеньких девушек!] – Он с тою же просьбой обратился и к Денисову, тоже своему бывшему ученику.
– Non, mon cher, je fe'ai tapisse'ie, [Нет, мой милый, я посижу у стенки,] – сказал Денисов. – Разве вы не помните, как дурно я пользовался вашими уроками?
– О нет! – поспешно утешая его, сказал Иогель. – Вы только невнимательны были, а вы имели способности, да, вы имели способности.
Заиграли вновь вводившуюся мазурку; Николай не мог отказать Иогелю и пригласил Соню. Денисов подсел к старушкам и облокотившись на саблю, притопывая такт, что то весело рассказывал и смешил старых дам, поглядывая на танцующую молодежь. Иогель в первой паре танцовал с Наташей, своей гордостью и лучшей ученицей. Мягко, нежно перебирая своими ножками в башмачках, Иогель первым полетел по зале с робевшей, но старательно выделывающей па Наташей. Денисов не спускал с нее глаз и пристукивал саблей такт, с таким видом, который ясно говорил, что он сам не танцует только от того, что не хочет, а не от того, что не может. В середине фигуры он подозвал к себе проходившего мимо Ростова.
– Это совсем не то, – сказал он. – Разве это польская мазу'ка? А отлично танцует. – Зная, что Денисов и в Польше даже славился своим мастерством плясать польскую мазурку, Николай подбежал к Наташе:
– Поди, выбери Денисова. Вот танцует! Чудо! – сказал он.
Когда пришел опять черед Наташе, она встала и быстро перебирая своими с бантиками башмачками, робея, одна пробежала через залу к углу, где сидел Денисов. Она видела, что все смотрят на нее и ждут. Николай видел, что Денисов и Наташа улыбаясь спорили, и что Денисов отказывался, но радостно улыбался. Он подбежал.
– Пожалуйста, Василий Дмитрич, – говорила Наташа, – пойдемте, пожалуйста.
– Да, что, увольте, г'афиня, – говорил Денисов.
– Ну, полно, Вася, – сказал Николай.
– Точно кота Ваську угова'ивают, – шутя сказал Денисов.