Дом Менцендорфа

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
здание
Дом Менцендорфа
латыш. Mencendorfa nams
Основные даты:
1695построен
1992получен статус музея
Известные насельники Аугуст Менцендорф (нем. August Mentzendorff (1821-1901)).[1]
Сайт [www.mencendorfanams.com/ Официальный сайт]
Координаты: 56°56′48″ с. ш. 24°06′30″ в. д. / 56.94667° с. ш. 24.10833° в. д. / 56.94667; 24.10833 (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=56.94667&mlon=24.10833&zoom=12 (O)] (Я)

Дом Менцендорфа в Риге — памятник архитектуры XVII—XVIII веков. Расположен на улице Грециниеку, д. 18. Первоначально — жилой дом; в настоящее время — филиал музея истории Риги и мореходства.



История

Здание было построено в сентябре 1695 года как жилой дом с магазином на первом этаже.

В доме находилась вторая старейшая в Риге аптека. По легенде, именно здесь в 1762 году рижский аптекарь Абрахам Кунце впервые приготовил легендарный Рижский бальзам. В 1884 году дом приобрёл рижский купец Аугуст Менцендорф (нем. August Mentzendorff (1821—1901))[1][2] и до 1939 года в здании жила семья Менцендорфов, по имени которых дом получил своё название.

В советское время в доме были оборудованы меблированные апартаменты. С 1981 года проводилась реконструкция здания. В 1992 году дом Менцендорфа получил статус музея.

В музее создана экспозиция повседневной жизни и традиций рижан.

Напишите отзыв о статье "Дом Менцендорфа"

Примечания

  1. 1 2 Vija Kaņepe Augusts Mencendorfs (1821-1901) un vin̦a laiks : konferences materiāli Rīga 155p. 2003 ISBN 9984643530  (латыш.)
  2. [www.prorigu.ru/best-places/item/161-mencenforfa-house-riga Дом Менцендорфа в Риге]

Ссылки

[www.mencendorfanams.com/ Par muzeju] (латыш.)

[www.liveriga.com/ru/1196-dom-mentsendorfa Дом Менцендорфа]

[www.latvia.travel/ru/dom-mentsendorfa Дом Менцендорфа]

[www.prorigu.ru/best-places/item/161-mencenforfa-house-riga Дом Менцендорфа в Риге]

Отрывок, характеризующий Дом Менцендорфа

Его схватили за руки; но он был так силен, что далеко оттолкнул того, кто приблизился к нему.
– Нет, его так не уломаешь ни за что, – говорил Анатоль, – постойте, я его обману. Послушай, я с тобой держу пари, но завтра, а теперь мы все едем к***.
– Едем, – закричал Пьер, – едем!… И Мишку с собой берем…
И он ухватил медведя, и, обняв и подняв его, стал кружиться с ним по комнате.


Князь Василий исполнил обещание, данное на вечере у Анны Павловны княгине Друбецкой, просившей его о своем единственном сыне Борисе. О нем было доложено государю, и, не в пример другим, он был переведен в гвардию Семеновского полка прапорщиком. Но адъютантом или состоящим при Кутузове Борис так и не был назначен, несмотря на все хлопоты и происки Анны Михайловны. Вскоре после вечера Анны Павловны Анна Михайловна вернулась в Москву, прямо к своим богатым родственникам Ростовым, у которых она стояла в Москве и у которых с детства воспитывался и годами живал ее обожаемый Боренька, только что произведенный в армейские и тотчас же переведенный в гвардейские прапорщики. Гвардия уже вышла из Петербурга 10 го августа, и сын, оставшийся для обмундирования в Москве, должен был догнать ее по дороге в Радзивилов.
У Ростовых были именинницы Натальи, мать и меньшая дочь. С утра, не переставая, подъезжали и отъезжали цуги, подвозившие поздравителей к большому, всей Москве известному дому графини Ростовой на Поварской. Графиня с красивой старшею дочерью и гостями, не перестававшими сменять один другого, сидели в гостиной.
Графиня была женщина с восточным типом худого лица, лет сорока пяти, видимо изнуренная детьми, которых у ней было двенадцать человек. Медлительность ее движений и говора, происходившая от слабости сил, придавала ей значительный вид, внушавший уважение. Княгиня Анна Михайловна Друбецкая, как домашний человек, сидела тут же, помогая в деле принимания и занимания разговором гостей. Молодежь была в задних комнатах, не находя нужным участвовать в приеме визитов. Граф встречал и провожал гостей, приглашая всех к обеду.
«Очень, очень вам благодарен, ma chere или mon cher [моя дорогая или мой дорогой] (ma сherе или mon cher он говорил всем без исключения, без малейших оттенков как выше, так и ниже его стоявшим людям) за себя и за дорогих именинниц. Смотрите же, приезжайте обедать. Вы меня обидите, mon cher. Душевно прошу вас от всего семейства, ma chere». Эти слова с одинаковым выражением на полном веселом и чисто выбритом лице и с одинаково крепким пожатием руки и повторяемыми короткими поклонами говорил он всем без исключения и изменения. Проводив одного гостя, граф возвращался к тому или той, которые еще были в гостиной; придвинув кресла и с видом человека, любящего и умеющего пожить, молодецки расставив ноги и положив на колена руки, он значительно покачивался, предлагал догадки о погоде, советовался о здоровье, иногда на русском, иногда на очень дурном, но самоуверенном французском языке, и снова с видом усталого, но твердого в исполнении обязанности человека шел провожать, оправляя редкие седые волосы на лысине, и опять звал обедать. Иногда, возвращаясь из передней, он заходил через цветочную и официантскую в большую мраморную залу, где накрывали стол на восемьдесят кувертов, и, глядя на официантов, носивших серебро и фарфор, расставлявших столы и развертывавших камчатные скатерти, подзывал к себе Дмитрия Васильевича, дворянина, занимавшегося всеми его делами, и говорил: «Ну, ну, Митенька, смотри, чтоб всё было хорошо. Так, так, – говорил он, с удовольствием оглядывая огромный раздвинутый стол. – Главное – сервировка. То то…» И он уходил, самодовольно вздыхая, опять в гостиную.