Дом Петра I (Вологда)
Памятник гражданской архитектуры | |
Дом Петра I
| |
Современное состояние памятника | |
Страна | Россия |
Город | Вологда |
Строитель | Иоанн Гутман, голландский купец |
Дата основания | 2 половина XVII века — начало XVIII века |
Известные насельники | Пётр I |
Статус | Охраняется государством |
Дом Петра I (также известен как «Петровский домик», «Домик Петра») — памятник архитектуры XVII века, филиал вологодского музея-заповедника. Находится в городе Вологде (Советский проспект, дом 47).
Описание и художественная ценность
Одноэтажное каменное здание. В интерьере — сводчатые потолки, голландские печи с изразцами XVII века. Дом вписывается в один из трёх типов построек Доменико Трезини, разработанных для первого регулярного города Санкт-Петербурга, как «дом для подлых» (то есть для низших сословий).
Пётр Великий жил в этом доме пять раз во время своих приездов в город. В первый раз он побывал в Вологде в 1692 году. Второе посещение Петром Вологды было в июле 1693 года. В третий раз Царь был в Вологде в 1694 году, с 4 по 8 мая. Четвёртый приезд Его в Вологду был 15 мая 1702 года. Пятое и последнее посещение Петром Вологды было в марте 1724 года.
Искусствовед Г. К. Лукомский так описывал это здание в начале XX века:
«К числу старейших светских зданий Вологды надо отнести, когда-то принадлежавший вдове Гоутман и служивший местом для остановок Петра Великого — домик в две комнаты близ церкви Феодора Стратилата, ныне музей „исторический уголок гор. Вологды“, находящейся в ведении Губернской Земской Управы.
Долгое время этот исторический домик оставался в полном забвении (между прочим служил складом льна и кудели); в 70-х же годах по случаю двухсотлетия со дня рождения Петра I, он был приобретён дворянством, городом и земством, понемногу „реставрирован“, и, наконец, летом 1875 г., в присутствии Вёл. Кн. Владимира Александровича освящён и открыт. Переписная книга города Вологды того времени следующими словами описывает наружность и положение дома: „Двор Голландской земли торгового иноземца Ивана Алферьева сына Гоутман в длину 64, поперёк по лицу 70 саж. с аршином; на дворе палата каменная о трёх жильях, под нею погреб; среди двора четыре светлицы в одной связи, низменные, у них двои сени, под сеньми погреб; по правую сторону от ворот три светлицы, у них двои сени низменные-ж, по левую сторону у ворот изба с сеньми; среди двора погреб каменный кладовой. На том-же дворе позади хором, шесть амбаров кладовых, пивоварня; на левой стороне восемь стойл конских с сенницами-ж; два сарая на передней улице, подле переулка лавка; подле двора Ивана Гоутман переулок проезжий к реке Вологде“. По счастливой случайности, на переднем фасаде каменного домика сохранилась до сего дня большая каменная доска, вделанная в стену, с изображением герба, на котором представлена рука, держащая секиру, на верху литеры Н. R. S., а внизу под гербом на ленте год 1704. Весьма вероятно, что если не сам Иван Гоутман или кто-либо из его рода, то жильцы этого дома принадлежали к официальным лицам Голландии; быть может, сам Гоутман был торговым агентом, Голландским консулом, жившим в Вологде для промышленных целей.
Из приведённого отрывка писцовой книги нельзя не заметить, что двор голландца Гоутмана принадлежал к лучшим посадским местам города, рекомендуя владельца, как человека весьма зажиточного, у которого была и каменная палата о трёх жильях и на небольшой сравнительно дворовой площади расположено было до девяти жилых помещений, а сверх того и торговая лавка. Домик не представляет, правда, почти никакого художественно-архитектурного интереса, тем более, что не так давно отделкой (новые наличники окон и покраска в шашку крыши) сметён налёт той старины, которая чувствовалась сильнее лет 25 тому назад, хотя уже и тогда были внесены в первоначальную архитектуру дома некоторые изменения.
Но и для этой поры строительства — если считать его построенным в начале XVIII столетия — домик не типичен. Судя (на старом снимке) по сохранившимся наличникам с треугольными фронтонами и очевидно несколько изменённому карнизу — это было сооружение ещё в русском стиле. Для эпохи Петровского барокко (напр. домик в Петергофе) этот образец не типичен, но вместе с тем это сооружение весьма старое и интересное особенно внутри (обширный купольный свод большой комнаты, перекрещивающиеся полосы железных связей)»[1].
В этой статье или разделе имеется избыток цитат либо слишком длинные цитаты. Излишние и чрезмерно большие цитаты следует обобщить и переписать своими словами.
Возможно, эти цитаты будут более уместны в Викицитатнике или в Викитеке. |
Музей
Дом-музей Петра Первого | |
---|---|
Часть музейной экспозиции | |
Дата основания | 1872 |
Местонахождение | 160012, г. Вологда, Советский пр., 47 |
Сайт | [www.vologdamuseum.ru/content?id=44 www.vologdamuseum.ru] |
В настоящее время в здании располагается музей, основанный 1872 году. Это первый музей Вологды. В постоянной экспозиции более 100 предметов, среди которых личные вещи императора, мебель и утварь 2-й половины XVII века — начала XVIII века. Экскурсии посвящены реформаторской деятельности Петра, Северной Войне, а также истории Вологодского края во времена его правления.
- Beater Iron 7.jpg
«Било» (чугун, 1706 год)
- Menshikovs Cup 0.jpg
Кубок А. Д. Меншикова
- Coat and jacket of Peter 1.jpg
Кафтан и камзол Петра I
- Death mask of Peter I.JPG
Посмертная маска Петра
Последняя реэкспозиция проведена в 1987 году.
В сквере около дома Петра I в 1998 году установлен памятник поэту Николаю Рубцову.
Напишите отзыв о статье "Дом Петра I (Вологда)"
Примечания
- ↑ Лукомский Г. К. Вологда в её старине. — репринт 1914 г.. — Пг.: Сириус, 1914. — 365 с.
|
Отрывок, характеризующий Дом Петра I (Вологда)
5 ноября был первый день так называемого Красненского сражения. Перед вечером, когда уже после многих споров и ошибок генералов, зашедших не туда, куда надо; после рассылок адъютантов с противуприказаниями, когда уже стало ясно, что неприятель везде бежит и сражения не может быть и не будет, Кутузов выехал из Красного и поехал в Доброе, куда была переведена в нынешний день главная квартира.
День был ясный, морозный. Кутузов с огромной свитой недовольных им, шушукающихся за ним генералов, верхом на своей жирной белой лошадке ехал к Доброму. По всей дороге толпились, отогреваясь у костров, партии взятых нынешний день французских пленных (их взято было в этот день семь тысяч). Недалеко от Доброго огромная толпа оборванных, обвязанных и укутанных чем попало пленных гудела говором, стоя на дороге подле длинного ряда отпряженных французских орудий. При приближении главнокомандующего говор замолк, и все глаза уставились на Кутузова, который в своей белой с красным околышем шапке и ватной шинели, горбом сидевшей на его сутуловатых плечах, медленно подвигался по дороге. Один из генералов докладывал Кутузову, где взяты орудия и пленные.
Кутузов, казалось, чем то озабочен и не слышал слов генерала. Он недовольно щурился и внимательно и пристально вглядывался в те фигуры пленных, которые представляли особенно жалкий вид. Большая часть лиц французских солдат были изуродованы отмороженными носами и щеками, и почти у всех были красные, распухшие и гноившиеся глаза.
Одна кучка французов стояла близко у дороги, и два солдата – лицо одного из них было покрыто болячками – разрывали руками кусок сырого мяса. Что то было страшное и животное в том беглом взгляде, который они бросили на проезжавших, и в том злобном выражении, с которым солдат с болячками, взглянув на Кутузова, тотчас же отвернулся и продолжал свое дело.
Кутузов долго внимательно поглядел на этих двух солдат; еще более сморщившись, он прищурил глаза и раздумчиво покачал головой. В другом месте он заметил русского солдата, который, смеясь и трепля по плечу француза, что то ласково говорил ему. Кутузов опять с тем же выражением покачал головой.
– Что ты говоришь? Что? – спросил он у генерала, продолжавшего докладывать и обращавшего внимание главнокомандующего на французские взятые знамена, стоявшие перед фронтом Преображенского полка.
– А, знамена! – сказал Кутузов, видимо с трудом отрываясь от предмета, занимавшего его мысли. Он рассеянно оглянулся. Тысячи глаз со всех сторон, ожидая его сло ва, смотрели на него.
Перед Преображенским полком он остановился, тяжело вздохнул и закрыл глаза. Кто то из свиты махнул, чтобы державшие знамена солдаты подошли и поставили их древками знамен вокруг главнокомандующего. Кутузов помолчал несколько секунд и, видимо неохотно, подчиняясь необходимости своего положения, поднял голову и начал говорить. Толпы офицеров окружили его. Он внимательным взглядом обвел кружок офицеров, узнав некоторых из них.
– Благодарю всех! – сказал он, обращаясь к солдатам и опять к офицерам. В тишине, воцарившейся вокруг него, отчетливо слышны были его медленно выговариваемые слова. – Благодарю всех за трудную и верную службу. Победа совершенная, и Россия не забудет вас. Вам слава вовеки! – Он помолчал, оглядываясь.
– Нагни, нагни ему голову то, – сказал он солдату, державшему французского орла и нечаянно опустившему его перед знаменем преображенцев. – Пониже, пониже, так то вот. Ура! ребята, – быстрым движением подбородка обратись к солдатам, проговорил он.
– Ура ра ра! – заревели тысячи голосов. Пока кричали солдаты, Кутузов, согнувшись на седле, склонил голову, и глаз его засветился кротким, как будто насмешливым, блеском.
– Вот что, братцы, – сказал он, когда замолкли голоса…
И вдруг голос и выражение лица его изменились: перестал говорить главнокомандующий, а заговорил простой, старый человек, очевидно что то самое нужное желавший сообщить теперь своим товарищам.
В толпе офицеров и в рядах солдат произошло движение, чтобы яснее слышать то, что он скажет теперь.
– А вот что, братцы. Я знаю, трудно вам, да что же делать! Потерпите; недолго осталось. Выпроводим гостей, отдохнем тогда. За службу вашу вас царь не забудет. Вам трудно, да все же вы дома; а они – видите, до чего они дошли, – сказал он, указывая на пленных. – Хуже нищих последних. Пока они были сильны, мы себя не жалели, а теперь их и пожалеть можно. Тоже и они люди. Так, ребята?
Он смотрел вокруг себя, и в упорных, почтительно недоумевающих, устремленных на него взглядах он читал сочувствие своим словам: лицо его становилось все светлее и светлее от старческой кроткой улыбки, звездами морщившейся в углах губ и глаз. Он помолчал и как бы в недоумении опустил голову.
– А и то сказать, кто же их к нам звал? Поделом им, м… и… в г…. – вдруг сказал он, подняв голову. И, взмахнув нагайкой, он галопом, в первый раз во всю кампанию, поехал прочь от радостно хохотавших и ревевших ура, расстроивавших ряды солдат.
Слова, сказанные Кутузовым, едва ли были поняты войсками. Никто не сумел бы передать содержания сначала торжественной и под конец простодушно стариковской речи фельдмаршала; но сердечный смысл этой речи не только был понят, но то самое, то самое чувство величественного торжества в соединении с жалостью к врагам и сознанием своей правоты, выраженное этим, именно этим стариковским, добродушным ругательством, – это самое (чувство лежало в душе каждого солдата и выразилось радостным, долго не умолкавшим криком. Когда после этого один из генералов с вопросом о том, не прикажет ли главнокомандующий приехать коляске, обратился к нему, Кутузов, отвечая, неожиданно всхлипнул, видимо находясь в сильном волнении.
8 го ноября последний день Красненских сражений; уже смерклось, когда войска пришли на место ночлега. Весь день был тихий, морозный, с падающим легким, редким снегом; к вечеру стало выясняться. Сквозь снежинки виднелось черно лиловое звездное небо, и мороз стал усиливаться.
Мушкатерский полк, вышедший из Тарутина в числе трех тысяч, теперь, в числе девятисот человек, пришел одним из первых на назначенное место ночлега, в деревне на большой дороге. Квартиргеры, встретившие полк, объявили, что все избы заняты больными и мертвыми французами, кавалеристами и штабами. Была только одна изба для полкового командира.
Полковой командир подъехал к своей избе. Полк прошел деревню и у крайних изб на дороге поставил ружья в козлы.