Дом де Вержи

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск

Дом де Вержи (фр. Maison de Vergy) — один из старейших французских дворянских родов, первые упоминания о котором относятся к IX веку (а возможно и к VII веку). Название рода происходит от замка Вержи (фр. Château de Vergy), считавшегося неприступным, который располагался в гористой местности около Бона в Бургундии (рядом с современным городом Рёль-Вержи). Первая крепость на этом месте была построена еще в римскую эпоху. Замок был разрушен в 1609 году, сейчас от него практически ничего не осталось.

Первым известным сеньором Вержи был Гверин (Варин) из Вержи, брат майордома Нейстрии Эброина (ум.681). Он упоминался в 674 году. Но постоянные упоминания о сеньорах Вержи относятся к IX веку. Существовало 3 дома Вержи.





Первый дом де Вержи

Происхождение первого дома Вержи довольно запутанно. Сейчас наибольшей популярностью пользуется версия, что родоначальником его был Адалард (ум. ок. 763), вероятно сын Хильдебранда I, брата майордома Карла Мартела. Карл в 733 году передал Адаларду графство Шалон, которым позже владели многие представители рода. Адалард активно участвовал в борьбе Пипина Короткого против герцога Аквитании Вайфера, в результате чего он погиб, защищая Шалон.

Сыном или внуком Адаларда возможно был Гверин (Варин) I (ок.760 — после 819), сеньор де Вержи, граф де Шалон, хотя есть и другие версии его происхождения. В источниках часто путают с одноименным сыном, Гверином II (ум.853), неясно, какие известия относятся к кому. Гверин I был женат на Альбане, возможно дочери Итье, графа Оверни, благодаря чему или Гверин I, или Гверин II унаследовали Овернь.

Гверин II был очень заметной фигурой в Бургундии, объединив в своих руках несколько бургундских графств. Он принимал активное участие в борьбе между императором Людовиком Благочестивым с сыновьями. Вначале он был сторонником Лотаря I, именно Гверин увез в 830 году в ссылку в Пуатье императрицу Юдифь. После раздела 831 году его влияние в Бургундии значительно выросло. Но в 834 году Гверин перешел на сторону императора, защищая город Шалон от армии Лотаря. Но несмотря на это город был захвачен и опустошен. Лотарь пощадил Гверина, но обязал его принести присягу верности.

В 835 году Гверин назван графом Шалона, хотя, скорее всего, он получил графство после смерти отца. В 835/840 году он отсутствовал в Бургундии, находясь в Лионе, Вьенне, Тулузе. В хронике в 840/842 году он упоминается с как маркграф («герцог») Бургундии («dux Burgundiae potentissimus») и Тулузы («dux Tolosanus»). В это время он распространил своё влияние до Роны и Готии.

После смерти императора Людовика в 840 году Гверин переходит на сторону Карла Лысого, присягнув ему на верность в Орлеане. В 841 году он участвовал в битве при Фонтенуа в армии Карла Лысого и Людовика Немецкого против императора Лотаря. За это он после подписания Верденского договора в 843 году получил графства Отён, Осон и Десмуа, что вместе с уже имеющимися у него графствами Макон, Шануа и Мермонтуа делает его самым могущественным феодалом в Бургундии. С этого момента Гверин становится макграфом или маркизом Бургундии.

В 850 году Гверин послал своего старшего сына Изембарта в Готию против Гильома, сына Бернарда Септиманского, восставшего против Карла. Изембарт попал в плен, но вскоре ему удалось бежать. Собрав большие силы он захватил Гильома, который вскоре был казнён по приказу короля.

После смерти Гверина его владения переходят к Изембарту (815858), но о его правлении практически ничего не известно.

В конце IX века выдвинулся Манасия I де Вержи (ок. 860918). Скорее всего он был внуком Гверина I, хотя существуют и другие версии его происхождения. Манасия I женился на дочери Бозона Вьеннского, благодаря чему ему удалось получить в 887 году несколько бургундских графств — Шалон, Бон и Осуа. В 894 году он получил еще и Лангр. Его брат Вало (ум. 919) в 895 году стал епископом Отёна, что еще больше упрочило позиции дома Вержи в Бургундии. Манасия признал своим сюзереном Ричарда Заступника, который поддержал Манасию в борьбе против епископа Лангра Теобальда, с которым соперничал брат Манасии — Вало, епископ Отёна. В 911 году Манасия принимал участие в битве при Шартре, в которой Ричард Заступник разбил вождя норманнов Роллона.

После смерти Манасии его владения были разделены между сыновьями. Старший, Вало (ум. 924) унаследовал Шалон, Жильбер (ум. 956) получил графство Авалон, Манасия II Младший (ум. 925/936), получил графства Осуа и Дижон, а также Вержи. Младший сын Эрве (ум. после 920) стал епископом Отёна. После смерти Вало в 924 году Шалон переходит к Жильберу. Он женился на дочери Ричарда Заступника, что укрепило его связи с бургундским герцогским домом, хотя в 931 или в 932 году у него и вышел конфликт с королём Раулем, в результате чего Жильбер потерял замок Авалон. При этом Жильбер оставался верным вассалом герцога Гуго Чёрного. После смерти бездетного Гуго Бургундия переходит Жильберу. Но у него не было сыновей, поэтому еще при жизни Жильбер передал все права на герцогство Гуго Великому, который женил на старшей дочери Жильбера, Лиегарде, своего второго сына Оттона, который в итоге унаследовал после смерти Жильбера в 956 году Бургундию. Вторая дочь, Аделаида, вышла замуж за Ламберта, младшего сына виконта Дижона Роберта. По решению короля Лотаря Шалон унаследовал Ламберт, хотя на Шалон претендовал также граф Мо Роберт де Вермандуа, женатый на младшей дочери Жильбера, Адели/Верре. В итоге Роберту досталось графство Труа.

После смерти Манасси II Вержи унаследовал его сын Рауль (ум. 970). После смерти его бездетного сына Жерара (ум. 1023) род угас.

Второй дом де Вержи

Его родоначальником были 2 незаконных сына герцога Бургундии Эда-Генриха — Эд (ум. ок. 1006), виконт Бона, и Генрих (ум. ок. 992). Сын Генриха Умберт (ум.1060) после прекращения первого дома де Вержи получил в 1023 году Вержи. В 1030 году он стал епископом Парижа, а Вержи перешло к его двоюродному брату Жану (ум. ок. 1053), сыну Эда. В 1053 году ему наследовал сын Роберт (ум.1070), оставившего единственную дочь Елизавету (ум.1119). Она вышла замуж за Саварика де Донзи (ум. ок. 1120), ставшего родоначальником третьего дома де Вержи.

Третий дом де Вержи

Его родоначальником был Саварика де Вержи (ум. ок. 1120), дядя по матери графа Шалона Жоффруа II де Донзи, сеньор де Шатель-Сенсуа, получивший Вержи в результате женитьбы на наследнице Вержи, Елизавете. Жоффруа для того, чтобы раздобыть деньги для участия в Крестовом походе, заложил брату часть графства. Саварик, в свою очередь, занял деньги под половину своего приобретения у епископа Готье де Куше. Наследники Саварика продали оставшуюся часть Шалона герцогу Бургундии Гуго II.

Король Франции Людовик VII считал замок Вержи самой неприступной из крепостей королевства. Папа Александр III находил там убежище в 1159 году. В этой эпохе построена церковь Сен-Сатурнин, существующая до сих пор.

В 1185 году герцог Бургундии Гуго III безуспешно осаждал Вержи 18 месяцев, желая вынудить Гуго I де Вержи (11411217) платить ему дань. В итоге вмешался король Филипп II Август, вынудив герцога снять осаду.

В 1199 году герцог Бургундии Эд III женился на дочери Гуго I де Вержи, Алисе (11708 марта 1252). В 1198 году Гуго I уступил Вержи Алисе и её мужу, благодаря чему Вержи перешла герцогам Бургундии.

В XII веке дом Вержи разделился на несколько линий.

Сеньоры де Бомон

Родоначальником ветви был Симон II де Вержи (ум. ок. 1187), сеньор де Бомон, младший брат Гуго I де Вержи. Ветвь угасла после смерти его внука Гуго в XIII веке.

Сеньоры де Миребо, де Фловен и де Шамплит

Родоначальником был один из сыновей Гуго I де Вержи, Гильом I де Вержи (11801240), сеньор де Миребо, де Фловен и де Шамплит, сенешаль Бургундии. При его правнуках род разделился: младший сын, Гильом III, получил Миребо (ветвь угасла после смерти в 1374 году его внука Гильома де Вержи), старший, Анри II, получил Фловен и Шамплит. Его потомок Франсуа де Вержи (15301591) получил титул граф де Шамплит. Род угас в 1625 году после смерти Клериардиуса де Вержи (15801625), графа де Шамплита.

Представители рода

Сеньоры де Вержи

Первый дом де Вержи
  • ??? — после 719: Гверин I (ок. 760 — после 819), граф Шалона, граф Оверни с 818
  • 8??—893: Теодорик (ум. 883), сеньор де Вержи
  • 893918: Манасия I Старый (ок. 860 — 918), граф Атье, Осуа, Авалуа, Бона, Шалона, Десмуа и Ошере в 887—918, сеньор де Вержи с 893, граф Лангра с 894
  • 918925/936: Манассия II Молодой (ум. 925/936), граф Осуа и Дижона, сеньор Вержи с 918, сын предыдущего
  • 925/936970: Рауль (ум. 970), граф Осуа и Дижона, сеньор Вержи с 925/970, сын предыдущего
  • 9701023: Жерар (ок. 950 — 1023), сеньор де Вержи с 970, сын предыдущего
Второй дом де Вержи
Третий дом де Вержи
  • 10701119: Саварик де Вержи (ум. ок. 1120), сеньор де Шатель-Сенсуа, сеньор де Вержи 1070—1119, муж предыдущей
  • 11191131: Симон I (ум. ок. 1131), сеньор де Вержи с 1119, сын предыдущего
  • 11311191: Ги (ок. 1105 — 1191), сеньор де Вержи с 1131, сын предыдущего
  • 11681198: Гуго I (ок. 1141 — 1217), сеньор де Вержи 1191—1198, сын предыдущего
  • 11981252: Алиса (1170—1252), дама де Вержи с 1198, дочь предыдущего

Графы де Шалон

Епископы Отёна

Епископы Парижа

Епископы Макона

Архиепископы Безансона

Известные представители рода

Генеалогия

Напишите отзыв о статье "Дом де Вержи"

Ссылки

  • [www.manfred-hiebl.de/mittelalter-genealogie/burgund_haus_vergy/familie_haus_vergy.html Burgund Haus VERGY] (нем.). Die Genealogie der Franken und Frankreichs - Die fränkischen Adelsgeschlechter des Mittelalters. Проверено 17 декабря 2011. [www.webcitation.org/65t9vJiig Архивировано из первоисточника 3 марта 2012].
  • [gilles.maillet.free.fr/histoire/famille_bourgogne/famille_vergy.htm La famille de Vergy] (фр.). Проверено 17 декабря 2011. [www.webcitation.org/65qdqkC1g Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].
  • [fmg.ac/Projects/MedLands/BURGUNDIAN%20NOBILITY.htm#_Toc240246636 COMTES et VICOMTES de DIJON] (англ.). Foundation for Medieval Genealogy. Проверено 17 декабря 2011. [www.webcitation.org/65qdsK8oj Архивировано из первоисточника 2 марта 2012].

Отрывок, характеризующий Дом де Вержи


На мужском конце стола разговор всё более и более оживлялся. Полковник рассказал, что манифест об объявлении войны уже вышел в Петербурге и что экземпляр, который он сам видел, доставлен ныне курьером главнокомандующему.
– И зачем нас нелегкая несет воевать с Бонапартом? – сказал Шиншин. – II a deja rabattu le caquet a l'Autriche. Je crains, que cette fois ce ne soit notre tour. [Он уже сбил спесь с Австрии. Боюсь, не пришел бы теперь наш черед.]
Полковник был плотный, высокий и сангвинический немец, очевидно, служака и патриот. Он обиделся словами Шиншина.
– А затэ м, мы лосты вый государ, – сказал он, выговаривая э вместо е и ъ вместо ь . – Затэм, что импэ ратор это знаэ т. Он в манифэ стэ сказал, что нэ можэ т смотрэт равнодушно на опасности, угрожающие России, и что бэ зопасност империи, достоинство ее и святост союзов , – сказал он, почему то особенно налегая на слово «союзов», как будто в этом была вся сущность дела.
И с свойственною ему непогрешимою, официальною памятью он повторил вступительные слова манифеста… «и желание, единственную и непременную цель государя составляющее: водворить в Европе на прочных основаниях мир – решили его двинуть ныне часть войска за границу и сделать к достижению „намерения сего новые усилия“.
– Вот зачэм, мы лосты вый государ, – заключил он, назидательно выпивая стакан вина и оглядываясь на графа за поощрением.
– Connaissez vous le proverbe: [Знаете пословицу:] «Ерема, Ерема, сидел бы ты дома, точил бы свои веретена», – сказал Шиншин, морщась и улыбаясь. – Cela nous convient a merveille. [Это нам кстати.] Уж на что Суворова – и того расколотили, a plate couture, [на голову,] а где y нас Суворовы теперь? Je vous demande un peu, [Спрашиваю я вас,] – беспрестанно перескакивая с русского на французский язык, говорил он.
– Мы должны и драться до послэ днэ капли кров, – сказал полковник, ударяя по столу, – и умэ р р рэ т за своэ го импэ ратора, и тогда всэ й будэ т хорошо. А рассуждать как мо о ожно (он особенно вытянул голос на слове «можно»), как мо о ожно менше, – докончил он, опять обращаясь к графу. – Так старые гусары судим, вот и всё. А вы как судитэ , молодой человек и молодой гусар? – прибавил он, обращаясь к Николаю, который, услыхав, что дело шло о войне, оставил свою собеседницу и во все глаза смотрел и всеми ушами слушал полковника.
– Совершенно с вами согласен, – отвечал Николай, весь вспыхнув, вертя тарелку и переставляя стаканы с таким решительным и отчаянным видом, как будто в настоящую минуту он подвергался великой опасности, – я убежден, что русские должны умирать или побеждать, – сказал он, сам чувствуя так же, как и другие, после того как слово уже было сказано, что оно было слишком восторженно и напыщенно для настоящего случая и потому неловко.
– C'est bien beau ce que vous venez de dire, [Прекрасно! прекрасно то, что вы сказали,] – сказала сидевшая подле него Жюли, вздыхая. Соня задрожала вся и покраснела до ушей, за ушами и до шеи и плеч, в то время как Николай говорил. Пьер прислушался к речам полковника и одобрительно закивал головой.
– Вот это славно, – сказал он.
– Настоящэ й гусар, молодой человэк, – крикнул полковник, ударив опять по столу.
– О чем вы там шумите? – вдруг послышался через стол басистый голос Марьи Дмитриевны. – Что ты по столу стучишь? – обратилась она к гусару, – на кого ты горячишься? верно, думаешь, что тут французы перед тобой?
– Я правду говору, – улыбаясь сказал гусар.
– Всё о войне, – через стол прокричал граф. – Ведь у меня сын идет, Марья Дмитриевна, сын идет.
– А у меня четыре сына в армии, а я не тужу. На всё воля Божья: и на печи лежа умрешь, и в сражении Бог помилует, – прозвучал без всякого усилия, с того конца стола густой голос Марьи Дмитриевны.
– Это так.
И разговор опять сосредоточился – дамский на своем конце стола, мужской на своем.
– А вот не спросишь, – говорил маленький брат Наташе, – а вот не спросишь!
– Спрошу, – отвечала Наташа.
Лицо ее вдруг разгорелось, выражая отчаянную и веселую решимость. Она привстала, приглашая взглядом Пьера, сидевшего против нее, прислушаться, и обратилась к матери:
– Мама! – прозвучал по всему столу ее детски грудной голос.
– Что тебе? – спросила графиня испуганно, но, по лицу дочери увидев, что это была шалость, строго замахала ей рукой, делая угрожающий и отрицательный жест головой.
Разговор притих.
– Мама! какое пирожное будет? – еще решительнее, не срываясь, прозвучал голосок Наташи.
Графиня хотела хмуриться, но не могла. Марья Дмитриевна погрозила толстым пальцем.
– Казак, – проговорила она с угрозой.
Большинство гостей смотрели на старших, не зная, как следует принять эту выходку.
– Вот я тебя! – сказала графиня.
– Мама! что пирожное будет? – закричала Наташа уже смело и капризно весело, вперед уверенная, что выходка ее будет принята хорошо.
Соня и толстый Петя прятались от смеха.
– Вот и спросила, – прошептала Наташа маленькому брату и Пьеру, на которого она опять взглянула.
– Мороженое, только тебе не дадут, – сказала Марья Дмитриевна.
Наташа видела, что бояться нечего, и потому не побоялась и Марьи Дмитриевны.
– Марья Дмитриевна? какое мороженое! Я сливочное не люблю.
– Морковное.
– Нет, какое? Марья Дмитриевна, какое? – почти кричала она. – Я хочу знать!
Марья Дмитриевна и графиня засмеялись, и за ними все гости. Все смеялись не ответу Марьи Дмитриевны, но непостижимой смелости и ловкости этой девочки, умевшей и смевшей так обращаться с Марьей Дмитриевной.
Наташа отстала только тогда, когда ей сказали, что будет ананасное. Перед мороженым подали шампанское. Опять заиграла музыка, граф поцеловался с графинюшкою, и гости, вставая, поздравляли графиню, через стол чокались с графом, детьми и друг с другом. Опять забегали официанты, загремели стулья, и в том же порядке, но с более красными лицами, гости вернулись в гостиную и кабинет графа.


Раздвинули бостонные столы, составили партии, и гости графа разместились в двух гостиных, диванной и библиотеке.
Граф, распустив карты веером, с трудом удерживался от привычки послеобеденного сна и всему смеялся. Молодежь, подстрекаемая графиней, собралась около клавикорд и арфы. Жюли первая, по просьбе всех, сыграла на арфе пьеску с вариациями и вместе с другими девицами стала просить Наташу и Николая, известных своею музыкальностью, спеть что нибудь. Наташа, к которой обратились как к большой, была, видимо, этим очень горда, но вместе с тем и робела.
– Что будем петь? – спросила она.
– «Ключ», – отвечал Николай.
– Ну, давайте скорее. Борис, идите сюда, – сказала Наташа. – А где же Соня?
Она оглянулась и, увидав, что ее друга нет в комнате, побежала за ней.
Вбежав в Сонину комнату и не найдя там свою подругу, Наташа пробежала в детскую – и там не было Сони. Наташа поняла, что Соня была в коридоре на сундуке. Сундук в коридоре был место печалей женского молодого поколения дома Ростовых. Действительно, Соня в своем воздушном розовом платьице, приминая его, лежала ничком на грязной полосатой няниной перине, на сундуке и, закрыв лицо пальчиками, навзрыд плакала, подрагивая своими оголенными плечиками. Лицо Наташи, оживленное, целый день именинное, вдруг изменилось: глаза ее остановились, потом содрогнулась ее широкая шея, углы губ опустились.
– Соня! что ты?… Что, что с тобой? У у у!…
И Наташа, распустив свой большой рот и сделавшись совершенно дурною, заревела, как ребенок, не зная причины и только оттого, что Соня плакала. Соня хотела поднять голову, хотела отвечать, но не могла и еще больше спряталась. Наташа плакала, присев на синей перине и обнимая друга. Собравшись с силами, Соня приподнялась, начала утирать слезы и рассказывать.
– Николенька едет через неделю, его… бумага… вышла… он сам мне сказал… Да я бы всё не плакала… (она показала бумажку, которую держала в руке: то были стихи, написанные Николаем) я бы всё не плакала, но ты не можешь… никто не может понять… какая у него душа.
И она опять принялась плакать о том, что душа его была так хороша.
– Тебе хорошо… я не завидую… я тебя люблю, и Бориса тоже, – говорила она, собравшись немного с силами, – он милый… для вас нет препятствий. А Николай мне cousin… надобно… сам митрополит… и то нельзя. И потом, ежели маменьке… (Соня графиню и считала и называла матерью), она скажет, что я порчу карьеру Николая, у меня нет сердца, что я неблагодарная, а право… вот ей Богу… (она перекрестилась) я так люблю и ее, и всех вас, только Вера одна… За что? Что я ей сделала? Я так благодарна вам, что рада бы всем пожертвовать, да мне нечем…
Соня не могла больше говорить и опять спрятала голову в руках и перине. Наташа начинала успокоиваться, но по лицу ее видно было, что она понимала всю важность горя своего друга.
– Соня! – сказала она вдруг, как будто догадавшись о настоящей причине огорчения кузины. – Верно, Вера с тобой говорила после обеда? Да?
– Да, эти стихи сам Николай написал, а я списала еще другие; она и нашла их у меня на столе и сказала, что и покажет их маменьке, и еще говорила, что я неблагодарная, что маменька никогда не позволит ему жениться на мне, а он женится на Жюли. Ты видишь, как он с ней целый день… Наташа! За что?…
И опять она заплакала горьче прежнего. Наташа приподняла ее, обняла и, улыбаясь сквозь слезы, стала ее успокоивать.
– Соня, ты не верь ей, душенька, не верь. Помнишь, как мы все втроем говорили с Николенькой в диванной; помнишь, после ужина? Ведь мы всё решили, как будет. Я уже не помню как, но, помнишь, как было всё хорошо и всё можно. Вот дяденьки Шиншина брат женат же на двоюродной сестре, а мы ведь троюродные. И Борис говорил, что это очень можно. Ты знаешь, я ему всё сказала. А он такой умный и такой хороший, – говорила Наташа… – Ты, Соня, не плачь, голубчик милый, душенька, Соня. – И она целовала ее, смеясь. – Вера злая, Бог с ней! А всё будет хорошо, и маменьке она не скажет; Николенька сам скажет, и он и не думал об Жюли.
И она целовала ее в голову. Соня приподнялась, и котеночек оживился, глазки заблистали, и он готов был, казалось, вот вот взмахнуть хвостом, вспрыгнуть на мягкие лапки и опять заиграть с клубком, как ему и было прилично.
– Ты думаешь? Право? Ей Богу? – сказала она, быстро оправляя платье и прическу.
– Право, ей Богу! – отвечала Наташа, оправляя своему другу под косой выбившуюся прядь жестких волос.
И они обе засмеялись.
– Ну, пойдем петь «Ключ».
– Пойдем.
– А знаешь, этот толстый Пьер, что против меня сидел, такой смешной! – сказала вдруг Наташа, останавливаясь. – Мне очень весело!
И Наташа побежала по коридору.
Соня, отряхнув пух и спрятав стихи за пазуху, к шейке с выступавшими костями груди, легкими, веселыми шагами, с раскрасневшимся лицом, побежала вслед за Наташей по коридору в диванную. По просьбе гостей молодые люди спели квартет «Ключ», который всем очень понравился; потом Николай спел вновь выученную им песню.
В приятну ночь, при лунном свете,
Представить счастливо себе,
Что некто есть еще на свете,
Кто думает и о тебе!
Что и она, рукой прекрасной,
По арфе золотой бродя,
Своей гармониею страстной
Зовет к себе, зовет тебя!
Еще день, два, и рай настанет…
Но ах! твой друг не доживет!
И он не допел еще последних слов, когда в зале молодежь приготовилась к танцам и на хорах застучали ногами и закашляли музыканты.

Пьер сидел в гостиной, где Шиншин, как с приезжим из за границы, завел с ним скучный для Пьера политический разговор, к которому присоединились и другие. Когда заиграла музыка, Наташа вошла в гостиную и, подойдя прямо к Пьеру, смеясь и краснея, сказала:
– Мама велела вас просить танцовать.
– Я боюсь спутать фигуры, – сказал Пьер, – но ежели вы хотите быть моим учителем…