Дом искусства (Мюнхен)

Дом искусства (нем. Haus der Kunst, первоначально «Дом германского искусства» (нем. Haus der Deutschen Kunst)) — выставочное здание в Мюнхене по улице Принцрегентенштрассе (Prinzregentenstraße), примыкающее к Английскому парку и построенное в 1937 году по проекту Пауля Людвига Трооста при личном участии Адольфа Гитлера.

История

Здание Дома искусства в стиле монументального неоклассицизма построено взамен сгоревшего в 1931 году знаменитого Стеклянного дворца в Старом ботаническом саду. Первый камень в основание здания был положен в 1933 году. По случаю открытия выставочного здания в здании галереи в парке Хофгартен (ныне здание Немецкого музея театра) демонстрировалась передвижная антимодернистская выставка «Дегенеративное искусство».

До 1939 года в Доме искусства ежегодно проводился «День германского искусства», где с приветственными речами выступал Адольф Гитлер. В 1938—1944 годах в Доме германского искусства проходили ежегодные «Большие германские художественные выставки». Первым директором был назначен Карл Кольб. Несмотря на претензии Дома искусства на статус храма «германского (то есть национал-социалистического) искусства», его концепция была с самого начала построена на коммерческой основе: в здании были предусмотрены предприятия общественного питания: до сих пор функционирующий «Золотой бар», пивная, в которой сейчас находится знаменитая гламурная дискотека «Р1», а также центральный ресторан. На всех выставках осуществлялась продажа экспонатов, главным покупателем выступал фюрер, завоёвывавший себе тем самым славу мецената.

Благодаря инфраструктуре общественного питания во время послевоенной американской оккупации здание использовалось как офицерский клуб. По некоторым сведениям, американцы играли в здании в баскетбол, и даже к моменту открытия здания в качестве музея ещё была заметна соответствующая разметка на полу. С 1949 года в Доме искусства проводятся ежегодные мюнхенские Большие художественные выставки. В 2007 году на выставке в Доме искусства демонстрировалось более 200 работ 173 художников.

До открытия Пинакотеки современности в западном крыле Дома искусства размещалась Государственная галерея современного искусства, а восточное крыло использовалось для проведения специализированных выставок. Зданию Дома искусства, перестроенному в 60-е годы XX века, вернули прежний внутренний вид в 2003—2004 годах.

Ссылки

• [www.hausderkunst.de/ Официальный сайт]

Отрывок, характеризующий Дом искусства (Мюнхен)

Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.
– Ежели бы была измена и были бы доказательства его тайных сношений с Наполеоном, то их всенародно объявили бы – с горячностью и поспешностью говорил он. – Я лично не люблю и не любил Сперанского, но я люблю справедливость. – Пьер узнавал теперь в своем друге слишком знакомую ему потребность волноваться и спорить о деле для себя чуждом только для того, чтобы заглушить слишком тяжелые задушевные мысли.
Когда князь Мещерский уехал, князь Андрей взял под руку Пьера и пригласил его в комнату, которая была отведена для него. В комнате была разбита кровать, лежали раскрытые чемоданы и сундуки. Князь Андрей подошел к одному из них и достал шкатулку. Из шкатулки он достал связку в бумаге. Он всё делал молча и очень быстро. Он приподнялся, прокашлялся. Лицо его было нахмурено и губы поджаты.