Дом цветов
Поделись знанием:
Координаты: 44°47′12″ с. ш. 20°27′06″ в. д. / 44.78667° с. ш. 20.45167° в. д. (G) [www.openstreetmap.org/?mlat=44.78667&mlon=20.45167&zoom=18 (O)] (Я)
И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
| Усыпальница | |
Дом цветов
Кућа цвећа | |
 Дом цветов, 2007 год. | |
| Страна | Сербия |
| Город | Белград |
| Состояние | Работает |
До́м цвето́в (сербохорв. Кућа цвећа / Kuća cveća / Kuća cvijeća, словен. Hiša cvetja, макед. Куќа на цвеќето) — мавзолей в Белграде (Сербия), усыпальница лидера бывшей Югославии Иосипа Броз Тито, скончавшегося 4 мая 1980 года.
История
Открыт для посещения в 1982 году.
Каждый год в день рождения Тито, 25 мая, Дом цветов посещает более тысячи человек[1].
Каждый год в день смерти Тито, 4 мая, усыпальницу посещает его семья, а также члены различных антифашистских объединений.
В 1990 году сербский политик Воислав Шешель попал в тюрьму за призывы убрать из Белграда Дом цветов.
По одной из версий, мавзолей Тито был назван «Домом цветов» потому, что сам Тито при жизни был страстным садовником[2].
28 октября 2013 в Доме цветов была похоронена вдова Тито Йованка Броз[3].
Напишите отзыв о статье "Дом цветов"
Примечания
- ↑ [www.srpska.ru/article.php?nid=8137 Иосип Броз Тито по-прежнему популярен]
- ↑ [www.politjournal.ru/index.php?action=Articles&dirid=67&tek=2922&issue=88 Политический журнал — ТЕМА НОМЕРА — Могила премьера Сербии без креста]
- ↑ [www.blic.rs/Vesti/Tema-Dana/415378/Jovanka-Broz-sahranjena-uz-taktove-pesme-Bela-cao-haos-na-ulazu-u-Kucu-cveca Jovanka Broz sahranjena uz taktove pesme „Bela ćao“ haos na ulazu u Kuću cveća], Blic. Проверено 26. 10. 2013..
Ссылки
-
[www.mojasrbija.org/index.php?page_id=0&grupaproizvodaid=3&proizvodid=1411 Article sur la Maison des Fleurs] на сайте [www.mojasrbija.org www.mojasrbija.org]
| ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Дом цветов
– То то оно, сладкая ветчина то. – отвечал другой с хохотом.И они прошли, так что Несвицкий не узнал, кого ударили в зубы и к чему относилась ветчина.
– Эк торопятся, что он холодную пустил, так и думаешь, всех перебьют. – говорил унтер офицер сердито и укоризненно.
– Как оно пролетит мимо меня, дяденька, ядро то, – говорил, едва удерживаясь от смеха, с огромным ртом молодой солдат, – я так и обмер. Право, ей Богу, так испужался, беда! – говорил этот солдат, как будто хвастаясь тем, что он испугался. И этот проходил. За ним следовала повозка, непохожая на все проезжавшие до сих пор. Это был немецкий форшпан на паре, нагруженный, казалось, целым домом; за форшпаном, который вез немец, привязана была красивая, пестрая, с огромным вымем, корова. На перинах сидела женщина с грудным ребенком, старуха и молодая, багроворумяная, здоровая девушка немка. Видно, по особому разрешению были пропущены эти выселявшиеся жители. Глаза всех солдат обратились на женщин, и, пока проезжала повозка, двигаясь шаг за шагом, и, все замечания солдат относились только к двум женщинам. На всех лицах была почти одна и та же улыбка непристойных мыслей об этой женщине.
– Ишь, колбаса то, тоже убирается!
– Продай матушку, – ударяя на последнем слоге, говорил другой солдат, обращаясь к немцу, который, опустив глаза, сердито и испуганно шел широким шагом.
– Эк убралась как! То то черти!
– Вот бы тебе к ним стоять, Федотов.
– Видали, брат!
– Куда вы? – спрашивал пехотный офицер, евший яблоко, тоже полуулыбаясь и глядя на красивую девушку.
Немец, закрыв глаза, показывал, что не понимает.
– Хочешь, возьми себе, – говорил офицер, подавая девушке яблоко. Девушка улыбнулась и взяла. Несвицкий, как и все, бывшие на мосту, не спускал глаз с женщин, пока они не проехали. Когда они проехали, опять шли такие же солдаты, с такими же разговорами, и, наконец, все остановились. Как это часто бывает, на выезде моста замялись лошади в ротной повозке, и вся толпа должна была ждать.
– И что становятся? Порядку то нет! – говорили солдаты. – Куда прешь? Чорт! Нет того, чтобы подождать. Хуже того будет, как он мост подожжет. Вишь, и офицера то приперли, – говорили с разных сторон остановившиеся толпы, оглядывая друг друга, и всё жались вперед к выходу.
