Донаньи, Эрнст фон

Эрнё Донаньи Ernst von Dohnányi
Основная информация
Дата рождения	27 июля 1877(1877-07-27)
Место рождения	Пожонь, Венгерское королевство, Австро-Венгрия
Дата смерти	9 февраля 1960(1960-02-09) (82 года)
Место смерти	Нью-Йорк, США
Страна	Австро-Венгрия Австро-Венгрия, Королевство Венгрия Королевство Венгрия, США США
Профессии	композитор, пианист, дирижёр, педагог
Инструменты	фортепиано
Жанры	классическая музыка
Награды

Эрнё Донаньи (венг. Ernő Dohnányi [ˈɛrnø ˈdohnaːɲi]; 27 июля 1877, Братислава, Австро-Венгрия — 9 февраля 1960, Нью-Йорк, США) — венгерский композитор, пианист и дирижер.

Биография

Родился в городе По́жонь (венг. Pozsony) Королевства Венгрии, Австро-Венгерской империи (сегодня Братислава, столица Словакии). Обучение музыке начал в 6 лет под руководством своего отца, профессора математики и виолончелиста-любителя. В 1885—1893 учился игре на фортепиано и органе у Карла Форстнера (венг. Forstner Károly), органиста кафедрального собора в Пожони (у него же позже изучал гармонию). В 1886 г. поступил в гимназию. В том же году, 3 ноября, в гимназии состоялось его первое публичное выступление — он участвовал в исполнении фортепианного квартета соль минор Моцарта. Первый сольный концерт Эрнст дал 28 декабря 1890 г. (Ноктюрн op.31 Шопена, Скерцо си минор Мендельсона, 8-я Рапсодия Листа и собственные сочинения — две фантазии и скерцо). В гимназические годы играл на органе в кафедральном соборе Пожони, в евангелической церкви в Брезнобанья и на субботних мессах в гимназии. В 1893—1897 учился в Академии музыки в Будапеште у Иштвана Томана и Ганса фон Кёслера, где его одноклассником был Бела Барток. К этому времени относится первая публикация его произведения — Фортепианного квинтета до минор, заслужившего одобрение Иоганнеса Брамса. В 1897 брал уроки у Эжена д’Альбера.

Дебютировал как пианист в 1897 г. в Берлине и Вене. С успехом гастролировал в Западной Европе (1898—1905) и США (1899), в России (1907). В 1902 г. дебютировал как дирижёр исполнением своей увертюры Зриньи с Венским симфоническим оркестром. В 1905—1915 гг. преподавал фортепиано в Высшей школе музыки (с 1908 профессор) в Берлине. В 1919 г., во время Венгерской советской республики, был директором Высшей школы музыкального искусства им. Листа в Будапеште, в 1919—1944 гг. — дирижёр Будапештского филармонического оркестра. В 1921—1927 гг. гастролировал в Европе и США в качестве пианиста и дирижёра, в том числе в авторских концертах; был главным дирижёром симфонического оркестра штата Нью-Йорк и приглашённым дирижёром оркестра Консертгебау (Амстердам). В 1928 г. дал свой 1500-й концерт.

С 1928 г. преподавал в Музыкальной академии Ференца Листа в Будапеште, в 1934—1943 — её директор. В 1933 г. организовал первый Международный фортепианный конкурс Ференца Листа. В 1931—1944 гг. — музыкальный директор Венгерского радио; в 1943 г. создал симфонический оркестр Венгерского радио. Отказался сотрудничать с режимом Миклоша Хорти (1921—1939) и критиковал его за связи с фашизмом. По свидетельству Золтана Кодаи, он спас сотни еврейских музыкантов от ареста и депортации. В 1944 г. в связи с арестом его сына Ганса, вовлечённого в заговор 20 июля, и будучи несогласным с изгнанием лиц еврейской национальности из музыкальной академии и оркестра, был лишён всех постов.

24 ноября 1944 г. покинул Венгрию с Илоной Захар (ставшей впоследствии его женой) и её двумя детьми от предыдущего брака; после кратковременного пребывания в Вене обосновался в Нойкирхене-на-Вальде (Верхняя Австрия). В июле 1945 г. был приглашён американской военной администрацией дирижировать Брукнеровским оркестром в Линце и затем получил ангажемент на Зальцбургский фестиваль 1945 года, который, впрочем, был отменён в августе по политическим мотивам. 1 октября 1945 г. в радиосообщении BBC World Service был обвинён в том, что содействовал передаче гестапо венгерских артистов. Несмотря на сообщение министра юстиции Венгрии об отсутствии Э.Донаньи в списке военных преступников, представители американской военной администрации не смогли предоставить ему защиту от обвинений «из-за его антирусской тенденции». В 1946 г. венгерское правительство официально внесло его в список преступников по причине его членства в венгерском сенате и потребовало от американской администрации его экстрадиции. В этом же году он узнал о гибели своих сыновей. В 1948 г. выехал в Аргентину. С 1949 жил в США и получил гражданство этой страны в 1955, чему предшествовало тщательное расследование его деятельности во время мировой войны, признавшее все обвинения против него несостоятельными . Он был назначен профессором композиции музыкальной школы Флоридского государственного университета в Таллахасси. Умер в Нью-Йорке, когда записывал свой 2-й фортепианный концерт для лейбла Everest.

Среди его учеников в разные годы преподавания — Геза Анда, Анни Фишер, Борис Голдовский, Эдвард Киленьи, Георг Шолти, Ласло Халас, Дьёрдь Цифра, Эрнё Сегеди (венг. Ernö Szegedi), Кристоф Донаньи (внук), Балинт Важоньи.

Донаньи остался известен также как автор сборника упражнений для развития фортепианной техники «Важнейшие упражнения для пальцев».

Семья

Отец — Фредерик фон Донаньи (нем. Frederick von Dohnányi, венг. Dohnányi Frigyes; 1843—1909), профессор математики и физики Королевской католической гимназии.

Жена — Элизабет (Эльза) Кунвальд, пианистка;

• сын — Ганс (1902—1945), юрист, антифашист; казнён в Заксенхаузене;
  • внуки — Кристоф (р. 1929), дирижёр; Клаус (р. 1928), политик;
• дочь — Грета (1903 — ?).

Жена (в 1919—1949) — Эльза Галафре (в 1910—1914 была замужем за Брониславом Губерманом, скрипачом), певица;

• сын — Matthew (1917—1944/45), капитан венгерской армии; умер от тифа в советском плену.

Жена (с 1949) — Илона Захар (венг. Ilona Záchar; 1909—1988).

Здоровье

В 1934 г. перенёс тромбоз, из-за которого пробыл в постели несколько месяцев. В 1937 г. был госпитализирован на две недели в Гармиш-Партенкирхене после девяти ежедневных концертов. В 1940 г. последовал второй тромбоз (трёхмесячная госпитализация), в 1943 г. — третий. «Благоприятным» побочным эффектом болезней были творческие успехи: во время первого тромбоза он написал Секстет до мажор, во время второго — кантату Cantus vitae; в 1943 г. — Suite en valse.

Творчество

В исполнительской деятельности Донаньи уделял большое внимание пропаганде музыки венгерских композиторов, в частности, Белы Бартока и Золтана Кодая; считался выдающимся интерпретатором Бетховена, Брамса, Шуберта и Листа.

Первое сочинение (Gebet, W001) написал в 7 лет; первое публичное исполнение его произведения — Мессы (W149) — состоялось 8 июня 1892 г. силами оркестра и хора Пожоньской гимназии под управлением отца, Э.Донаньи исполнял партию органа. В творчестве был последователем поздней романтической традиции, особенно И.Брамса. В ряде его произведений нашли отражение элементы венгерской народной музыки, особенно в фортепианной сюите «Сельский праздник в Венгрии» («Ruralia hungarica», op. 32, 1926; части из неё позднее были оркестрованы).

Написал автобиографическое произведение «Послание потомкам» («Message to Posterity», ред. M. P. Парментер, 1960; со списком сочинений).

Избранные сочинения

оперы

• Тётушка Симона (Tante Simons; комическая; 1913), поставлена в Дрездене
• Замок воеводы (A Vajda Tornya, 1922), поставлена в Будапештском театре оперы
• Тенор (Der Tenor, 1929), поставлена в Берлине
• Священный огонь (1934), поставлена в Будапештском театре оперы

балеты

• Покрывало Пьеретты (Der Schleier der Pierrette; пантомима; 1910), поставлен в Дрездене
• Пять преимуществ жизни (1943), поставлен в США
• Портрет балерины (1952), поставлен в США

симфонические

• три симфонии (1896, 1901, 1944),
• увертюра Зриньи (1896)

концерты с оркестром

• два для фортепиано (1898, 1947)
• "Вариации на тему детской песни", Op. 25, для фортепиано с оркестром (1914)
• два для скрипки (1915, 1950)

камерная музыка

• соната для виолончели и фортепиано (1898)
• струнное трио
• три струнных квартета
• два фортепианных квинтета
• секстет для духовых, струнных и фортепиано

для фортепиано

• рапсодии, вариации, пьесы

для голоса

• 3 хора, кантата, месса, Stabat Mater
• романсы, песни
• обработки народных песен.

Постановки на музыку композитора

1955 — «Баллада», балетмейстер Татьяна Гзовская, Берлинский балет (Зап. Берлин)

Дискография

Перечень записей выступлений Эрнё Донаньи в качестве пианиста и дирижёра, а также исполнений его произведений другими музыкантами представлен на сайте Венгерской академии наук.

Награды и признание

• 2-я Королевская премия (1897) — за Симфонию фа мажор
• 4-я Королевская премия (1897) — за увертюру Зриньи
• приз (рояль) фирмы Bösendorfer (1899) — за 1-й фортепианный концерт
• почётный доктор Венгерского университета в Сегеде (1922)
• премия 50 000 пенгё от правительства Венгрии (1927) — к 50-летию Э.Донаньи
• почётный член Королевской академии (Лондон, 1928)
• премия 10 000 пенгё от правительства Венгрии (1930) — за мессу in dedicatione ecclesiae
• цепь Корвин (венг. Magyar Corvin-lánc; 1931)
• офицер ордена Почётного легиона (1936)
• почётный член верхней палаты венгерского Сената(1937)

Интересные факты

Первый фортепианный концерт Э.Донаньи может исполняться только на рояле с диапазоном более 8 полных октав (в частности, рояль Imperial Bösendorfer).

В 1897 г. при определении лауреатов Королевских премий в ознаменование 1000-летия Венгрии 1-я премия не была присуждена, 2-ю и 4-ю получил Э.Донаньи; за свой Струнный секстет Э.Донаньи получил только поощрительную премию, потому что, как говорят, комитет отказался присуждать три премии одному композитору.

В 1897 г. по прошествии пяти недель занятий с Э.Донаньи Эжен д’Альбер заметил: «Теперь Вы можете продолжать сами. Я научил Вас всему, что могу.»

Память

С 1989 г. имя Э.Донаньи носит симфонический оркестр Будафока (основан в 1970 г. как молодёжный оркестр; с 1993 г. — профессиональный симфонический оркестр).

Биография Э.Донаньи была опубликована его вдовой Илоной Донаньи (на английском языке).

Литература

• Dohnányi I. [fsu.catalog.fcla.edu/fs.jsp?st=Dohnanyi&ix=kw&submit=Search&V=D&S=0491396857794257&I=3#top Ernst von Dohnányi : a song of life] / Ed. by J. A. Grymes. — Bloomington: Indiana University Press, 2002. — 252 p. — ISBN 0253341035.
• Grymes J. A. [books.google.ru/books?hl=ru&lr=&id=Ah2d3pc2dqQC&oi=fnd&pg=PR7&dq=Ernő+Dohnányi+Argentina&ots=ZC2PklBvoO&sig=wrfmx70zl2PPf8vUxrIIbmTXbZU&redir_esc=y#v=onepage&q=Ern%C5%91%20Dohn%C3%A1nyi%20Argentina&f=false Ernst von Dohnányi : A bio-bibliography]. — Westport: Greenwood Press, 2001. — 242 p. — ISBN 0-313-30850-0.
• [books.google.com.au/books?id=9pWtDbd_7woC&pg=PA6&lpg=PA6&dq=dohnanyi+huberman&source=bl&ots=qdMJ1eioDP&sig=Hw34FRXaGVOTS3d2FWCDJOb916E&hl=en&sa=X&ei=PxnmUJn9G42YiAf9lYCADQ&ved=0CDAQ6AEwAA#v=onepage&q=dohnanyi%20huberman&f=false Perspectives on Ernst von Dohnányi] / Ed. by J. A. Grymes. — Lanham: Scarecrow Press, 2005. — 277 p. — ISBN 978-0-8108-5125-3.
• Walker A. [books.google.com.au/books?id=9pWtDbd_7woC&pg=PA6&lpg=PA6&dq=dohnanyi+huberman&source=bl&ots=qdMJ1eioDP&sig=Hw34FRXaGVOTS3d2FWCDJOb916E&hl=en&sa=X&ei=PxnmUJn9G42YiAf9lYCADQ&ved=0CDAQ6AEwAA#v=onepage&q=dohnanyi%20huberman&f=false Ernst von Dohnányi: A tribute] // Perspectives on Ernst von Dohnányi / Ed. by J. A. Grymes. — Lanham: Scarecrow Press, 2005. — P. 3-28. — ISBN 978-0-8108-5125-3.

Ссылки

Внешние аудиофайлы
	[www.editionsilvertrust.com/music-c-to-d.htm Composers C to D] (англ.). Edition Silvertrust. — (коллекция mp3-записей камерных произведений Э.Донаньи; платное скачивание). Проверено 7 апреля 2014.
	Dohnanyi E.v. [app.box.com/shared/s3zj5efniy Sphärenmusik aus Winterreigen] (англ.). Box. — mp3файл; исполнение автором на 7-футовом рояле Ampico. Проверено 7 апреля 2014.

• [www.musdic.ru/html/d/dohnan5i.html Дохнаньи, Донаньи (Dohnanyi) Эрнё (Эрнст)] (рус.) // Музыкальный энциклопедический словарь. — 1990.
• [top-actions.info/teatr/1116-d/51599-donani.html Донаньи] (рус.). Энциклопедия театра. Энциклопедии. Проверено 6 апреля 2014.
• [www.soundfountain.org/rem/remdohn.html Ernst von Dohnányi (1877—1960)] (англ.). Remington site. Проверено 6 апреля 2014.
• Rimm R. [www.88keys.com/docs/composers_orig/dohnanyi.html Erno Dohnányi (1877—1960)] (англ.). 88keys. Проверено 7 апреля 2014.
• Kiszely-Papp D. [www.zti.hu/dohnanyi/en/lectures/2003_11_14.htm Exploring the various style periods in Ernő Dohnányi's piano music] (англ.). Magyar Tudományos Akadémia (14 November 2003). — (также дан список опубликованных фортепианных произведений Э.Донаньи). Проверено 7 апреля 2014.
• [www.music.fsu.edu//Quicklinks/Music-Library Warren D. Allen Music Library] (англ.). Florida State University. — (возможность поиска произведений Э.Донаньи и публикаций о нём в библиотеке Университета штата Флорида; полнотекстовый доступ для абонентов). Проверено 7 апреля 2014.
• [amgd.ro/63.Activităţi_Artistice/194.Stagiunea_de_concerte/272.In_Memoriam_Ernst_von_Dohnányi.html In Memoriam concerts] (недоступная ссылка) Проверено 7 апреля 2014.
• Эрнё Донаньи: ноты произведений на International Music Score Library Project
• [musicbrainz.org/artist/648d5cb0-c721-4193-9b2d-7452ac5e84e7.html Ernő Dohnányi] (англ.) на сайте MusicBrainz  (Проверено 5 апреля 2014)
• [www.allmusic.com/artist/ernst-von-dohnányi-mn0001183966 Эрнст фон Донаньи] (англ.) на сайте Allmusic (проверено 7 апреля 2014).

Отрывок, характеризующий Донаньи, Эрнст фон

«Война есть наитруднейшее подчинение свободы человека законам бога, – говорил голос. – Простота есть покорность богу; от него не уйдешь. И они просты. Они, не говорят, но делают. Сказанное слово серебряное, а несказанное – золотое. Ничем не может владеть человек, пока он боится смерти. А кто не боится ее, тому принадлежит все. Ежели бы не было страдания, человек не знал бы границ себе, не знал бы себя самого. Самое трудное (продолжал во сне думать или слышать Пьер) состоит в том, чтобы уметь соединять в душе своей значение всего. Все соединить? – сказал себе Пьер. – Нет, не соединить. Нельзя соединять мысли, а сопрягать все эти мысли – вот что нужно! Да, сопрягать надо, сопрягать надо! – с внутренним восторгом повторил себе Пьер, чувствуя, что этими именно, и только этими словами выражается то, что он хочет выразить, и разрешается весь мучащий его вопрос.
– Да, сопрягать надо, пора сопрягать.
– Запрягать надо, пора запрягать, ваше сиятельство! Ваше сиятельство, – повторил какой то голос, – запрягать надо, пора запрягать…
Это был голос берейтора, будившего Пьера. Солнце било прямо в лицо Пьера. Он взглянул на грязный постоялый двор, в середине которого у колодца солдаты поили худых лошадей, из которого в ворота выезжали подводы. Пьер с отвращением отвернулся и, закрыв глаза, поспешно повалился опять на сиденье коляски. «Нет, я не хочу этого, не хочу этого видеть и понимать, я хочу понять то, что открывалось мне во время сна. Еще одна секунда, и я все понял бы. Да что же мне делать? Сопрягать, но как сопрягать всё?» И Пьер с ужасом почувствовал, что все значение того, что он видел и думал во сне, было разрушено.
Берейтор, кучер и дворник рассказывали Пьеру, что приезжал офицер с известием, что французы подвинулись под Можайск и что наши уходят.
Пьер встал и, велев закладывать и догонять себя, пошел пешком через город.
Войска выходили и оставляли около десяти тысяч раненых. Раненые эти виднелись в дворах и в окнах домов и толпились на улицах. На улицах около телег, которые должны были увозить раненых, слышны были крики, ругательства и удары. Пьер отдал догнавшую его коляску знакомому раненому генералу и с ним вместе поехал до Москвы. Доро гой Пьер узнал про смерть своего шурина и про смерть князя Андрея.

Х
30 го числа Пьер вернулся в Москву. Почти у заставы ему встретился адъютант графа Растопчина.
– А мы вас везде ищем, – сказал адъютант. – Графу вас непременно нужно видеть. Он просит вас сейчас же приехать к нему по очень важному делу.
Пьер, не заезжая домой, взял извозчика и поехал к главнокомандующему.
Граф Растопчин только в это утро приехал в город с своей загородной дачи в Сокольниках. Прихожая и приемная в доме графа были полны чиновников, явившихся по требованию его или за приказаниями. Васильчиков и Платов уже виделись с графом и объяснили ему, что защищать Москву невозможно и что она будет сдана. Известия эти хотя и скрывались от жителей, но чиновники, начальники различных управлений знали, что Москва будет в руках неприятеля, так же, как и знал это граф Растопчин; и все они, чтобы сложить с себя ответственность, пришли к главнокомандующему с вопросами, как им поступать с вверенными им частями.
В то время как Пьер входил в приемную, курьер, приезжавший из армии, выходил от графа.
Курьер безнадежно махнул рукой на вопросы, с которыми обратились к нему, и прошел через залу.
Дожидаясь в приемной, Пьер усталыми глазами оглядывал различных, старых и молодых, военных и статских, важных и неважных чиновников, бывших в комнате. Все казались недовольными и беспокойными. Пьер подошел к одной группе чиновников, в которой один был его знакомый. Поздоровавшись с Пьером, они продолжали свой разговор.
– Как выслать да опять вернуть, беды не будет; а в таком положении ни за что нельзя отвечать.
– Да ведь вот, он пишет, – говорил другой, указывая на печатную бумагу, которую он держал в руке.
– Это другое дело. Для народа это нужно, – сказал первый.
– Что это? – спросил Пьер.
– А вот новая афиша.
Пьер взял ее в руки и стал читать:
«Светлейший князь, чтобы скорей соединиться с войсками, которые идут к нему, перешел Можайск и стал на крепком месте, где неприятель не вдруг на него пойдет. К нему отправлено отсюда сорок восемь пушек с снарядами, и светлейший говорит, что Москву до последней капли крови защищать будет и готов хоть в улицах драться. Вы, братцы, не смотрите на то, что присутственные места закрыли: дела прибрать надобно, а мы своим судом с злодеем разберемся! Когда до чего дойдет, мне надобно молодцов и городских и деревенских. Я клич кликну дня за два, а теперь не надо, я и молчу. Хорошо с топором, недурно с рогатиной, а всего лучше вилы тройчатки: француз не тяжеле снопа ржаного. Завтра, после обеда, я поднимаю Иверскую в Екатерининскую гошпиталь, к раненым. Там воду освятим: они скорее выздоровеют; и я теперь здоров: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба».
– А мне говорили военные люди, – сказал Пьер, – что в городе никак нельзя сражаться и что позиция…
– Ну да, про то то мы и говорим, – сказал первый чиновник.
– А что это значит: у меня болел глаз, а теперь смотрю в оба? – сказал Пьер.
– У графа был ячмень, – сказал адъютант, улыбаясь, – и он очень беспокоился, когда я ему сказал, что приходил народ спрашивать, что с ним. А что, граф, – сказал вдруг адъютант, с улыбкой обращаясь к Пьеру, – мы слышали, что у вас семейные тревоги? Что будто графиня, ваша супруга…
– Я ничего не слыхал, – равнодушно сказал Пьер. – А что вы слышали?
– Нет, знаете, ведь часто выдумывают. Я говорю, что слышал.
– Что же вы слышали?
– Да говорят, – опять с той же улыбкой сказал адъютант, – что графиня, ваша жена, собирается за границу. Вероятно, вздор…
– Может быть, – сказал Пьер, рассеянно оглядываясь вокруг себя. – А это кто? – спросил он, указывая на невысокого старого человека в чистой синей чуйке, с белою как снег большою бородой, такими же бровями и румяным лицом.
– Это? Это купец один, то есть он трактирщик, Верещагин. Вы слышали, может быть, эту историю о прокламации?
– Ах, так это Верещагин! – сказал Пьер, вглядываясь в твердое и спокойное лицо старого купца и отыскивая в нем выражение изменничества.
– Это не он самый. Это отец того, который написал прокламацию, – сказал адъютант. – Тот молодой, сидит в яме, и ему, кажется, плохо будет.
Один старичок, в звезде, и другой – чиновник немец, с крестом на шее, подошли к разговаривающим.
– Видите ли, – рассказывал адъютант, – это запутанная история. Явилась тогда, месяца два тому назад, эта прокламация. Графу донесли. Он приказал расследовать. Вот Гаврило Иваныч разыскивал, прокламация эта побывала ровно в шестидесяти трех руках. Приедет к одному: вы от кого имеете? – От того то. Он едет к тому: вы от кого? и т. д. добрались до Верещагина… недоученный купчик, знаете, купчик голубчик, – улыбаясь, сказал адъютант. – Спрашивают у него: ты от кого имеешь? И главное, что мы знаем, от кого он имеет. Ему больше не от кого иметь, как от почт директора. Но уж, видно, там между ними стачка была. Говорит: ни от кого, я сам сочинил. И грозили и просили, стал на том: сам сочинил. Так и доложили графу. Граф велел призвать его. «От кого у тебя прокламация?» – «Сам сочинил». Ну, вы знаете графа! – с гордой и веселой улыбкой сказал адъютант. – Он ужасно вспылил, да и подумайте: этакая наглость, ложь и упорство!..
– А! Графу нужно было, чтобы он указал на Ключарева, понимаю! – сказал Пьер.
– Совсем не нужно», – испуганно сказал адъютант. – За Ключаревым и без этого были грешки, за что он и сослан. Но дело в том, что граф очень был возмущен. «Как же ты мог сочинить? – говорит граф. Взял со стола эту „Гамбургскую газету“. – Вот она. Ты не сочинил, а перевел, и перевел то скверно, потому что ты и по французски, дурак, не знаешь». Что же вы думаете? «Нет, говорит, я никаких газет не читал, я сочинил». – «А коли так, то ты изменник, и я тебя предам суду, и тебя повесят. Говори, от кого получил?» – «Я никаких газет не видал, а сочинил». Так и осталось. Граф и отца призывал: стоит на своем. И отдали под суд, и приговорили, кажется, к каторжной работе. Теперь отец пришел просить за него. Но дрянной мальчишка! Знаете, эдакой купеческий сынишка, франтик, соблазнитель, слушал где то лекции и уж думает, что ему черт не брат. Ведь это какой молодчик! У отца его трактир тут у Каменного моста, так в трактире, знаете, большой образ бога вседержителя и представлен в одной руке скипетр, в другой держава; так он взял этот образ домой на несколько дней и что же сделал! Нашел мерзавца живописца…


В середине этого нового рассказа Пьера позвали к главнокомандующему.
Пьер вошел в кабинет графа Растопчина. Растопчин, сморщившись, потирал лоб и глаза рукой, в то время как вошел Пьер. Невысокий человек говорил что то и, как только вошел Пьер, замолчал и вышел.
– А! здравствуйте, воин великий, – сказал Растопчин, как только вышел этот человек. – Слышали про ваши prouesses [достославные подвиги]! Но не в том дело. Mon cher, entre nous, [Между нами, мой милый,] вы масон? – сказал граф Растопчин строгим тоном, как будто было что то дурное в этом, но что он намерен был простить. Пьер молчал. – Mon cher, je suis bien informe, [Мне, любезнейший, все хорошо известно,] но я знаю, что есть масоны и масоны, и надеюсь, что вы не принадлежите к тем, которые под видом спасенья рода человеческого хотят погубить Россию.
– Да, я масон, – отвечал Пьер.
– Ну вот видите ли, мой милый. Вам, я думаю, не безызвестно, что господа Сперанский и Магницкий отправлены куда следует; то же сделано с господином Ключаревым, то же и с другими, которые под видом сооружения храма Соломона старались разрушить храм своего отечества. Вы можете понимать, что на это есть причины и что я не мог бы сослать здешнего почт директора, ежели бы он не был вредный человек. Теперь мне известно, что вы послали ему свой. экипаж для подъема из города и даже что вы приняли от него бумаги для хранения. Я вас люблю и не желаю вам зла, и как вы в два раза моложе меня, то я, как отец, советую вам прекратить всякое сношение с такого рода людьми и самому уезжать отсюда как можно скорее.
– Но в чем же, граф, вина Ключарева? – спросил Пьер.
– Это мое дело знать и не ваше меня спрашивать, – вскрикнул Растопчин.
– Ежели его обвиняют в том, что он распространял прокламации Наполеона, то ведь это не доказано, – сказал Пьер (не глядя на Растопчина), – и Верещагина…
– Nous y voila, [Так и есть,] – вдруг нахмурившись, перебивая Пьера, еще громче прежнего вскрикнул Растопчин. – Верещагин изменник и предатель, который получит заслуженную казнь, – сказал Растопчин с тем жаром злобы, с которым говорят люди при воспоминании об оскорблении. – Но я не призвал вас для того, чтобы обсуждать мои дела, а для того, чтобы дать вам совет или приказание, ежели вы этого хотите. Прошу вас прекратить сношения с такими господами, как Ключарев, и ехать отсюда. А я дурь выбью, в ком бы она ни была. – И, вероятно, спохватившись, что он как будто кричал на Безухова, который еще ни в чем не был виноват, он прибавил, дружески взяв за руку Пьера: – Nous sommes a la veille d'un desastre publique, et je n'ai pas le temps de dire des gentillesses a tous ceux qui ont affaire a moi. Голова иногда кругом идет! Eh! bien, mon cher, qu'est ce que vous faites, vous personnellement? [Мы накануне общего бедствия, и мне некогда быть любезным со всеми, с кем у меня есть дело. Итак, любезнейший, что вы предпринимаете, вы лично?]
– Mais rien, [Да ничего,] – отвечал Пьер, все не поднимая глаз и не изменяя выражения задумчивого лица.
Граф нахмурился.
– Un conseil d'ami, mon cher. Decampez et au plutot, c'est tout ce que je vous dis. A bon entendeur salut! Прощайте, мой милый. Ах, да, – прокричал он ему из двери, – правда ли, что графиня попалась в лапки des saints peres de la Societe de Jesus? [Дружеский совет. Выбирайтесь скорее, вот что я вам скажу. Блажен, кто умеет слушаться!.. святых отцов Общества Иисусова?]
Пьер ничего не ответил и, нахмуренный и сердитый, каким его никогда не видали, вышел от Растопчина.

Когда он приехал домой, уже смеркалось. Человек восемь разных людей побывало у него в этот вечер. Секретарь комитета, полковник его батальона, управляющий, дворецкий и разные просители. У всех были дела до Пьера, которые он должен был разрешить. Пьер ничего не понимал, не интересовался этими делами и давал на все вопросы только такие ответы, которые бы освободили его от этих людей. Наконец, оставшись один, он распечатал и прочел письмо жены.
«Они – солдаты на батарее, князь Андрей убит… старик… Простота есть покорность богу. Страдать надо… значение всего… сопрягать надо… жена идет замуж… Забыть и понять надо…» И он, подойдя к постели, не раздеваясь повалился на нее и тотчас же заснул.
Когда он проснулся на другой день утром, дворецкий пришел доложить, что от графа Растопчина пришел нарочно посланный полицейский чиновник – узнать, уехал ли или уезжает ли граф Безухов.
Человек десять разных людей, имеющих дело до Пьера, ждали его в гостиной. Пьер поспешно оделся, и, вместо того чтобы идти к тем, которые ожидали его, он пошел на заднее крыльцо и оттуда вышел в ворота.
С тех пор и до конца московского разорения никто из домашних Безуховых, несмотря на все поиски, не видал больше Пьера и не знал, где он находился.


Ростовы до 1 го сентября, то есть до кануна вступления неприятеля в Москву, оставались в городе.
После поступления Пети в полк казаков Оболенского и отъезда его в Белую Церковь, где формировался этот полк, на графиню нашел страх. Мысль о том, что оба ее сына находятся на войне, что оба они ушли из под ее крыла, что нынче или завтра каждый из них, а может быть, и оба вместе, как три сына одной ее знакомой, могут быть убиты, в первый раз теперь, в это лето, с жестокой ясностью пришла ей в голову. Она пыталась вытребовать к себе Николая, хотела сама ехать к Пете, определить его куда нибудь в Петербурге, но и то и другое оказывалось невозможным. Петя не мог быть возвращен иначе, как вместе с полком или посредством перевода в другой действующий полк. Николай находился где то в армии и после своего последнего письма, в котором подробно описывал свою встречу с княжной Марьей, не давал о себе слуха. Графиня не спала ночей и, когда засыпала, видела во сне убитых сыновей. После многих советов и переговоров граф придумал наконец средство для успокоения графини. Он перевел Петю из полка Оболенского в полк Безухова, который формировался под Москвою. Хотя Петя и оставался в военной службе, но при этом переводе графиня имела утешенье видеть хотя одного сына у себя под крылышком и надеялась устроить своего Петю так, чтобы больше не выпускать его и записывать всегда в такие места службы, где бы он никак не мог попасть в сражение. Пока один Nicolas был в опасности, графине казалось (и она даже каялась в этом), что она любит старшего больше всех остальных детей; но когда меньшой, шалун, дурно учившийся, все ломавший в доме и всем надоевший Петя, этот курносый Петя, с своими веселыми черными глазами, свежим румянцем и чуть пробивающимся пушком на щеках, попал туда, к этим большим, страшным, жестоким мужчинам, которые там что то сражаются и что то в этом находят радостного, – тогда матери показалось, что его то она любила больше, гораздо больше всех своих детей. Чем ближе подходило то время, когда должен был вернуться в Москву ожидаемый Петя, тем более увеличивалось беспокойство графини. Она думала уже, что никогда не дождется этого счастия. Присутствие не только Сони, но и любимой Наташи, даже мужа, раздражало графиню. «Что мне за дело до них, мне никого не нужно, кроме Пети!» – думала она.