Донат, Роберт

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Роберт Донат
Friedrich Robert Donat
Имя при рождении:

Фридрих Роберт Донат

Дата рождения:

18 марта 1905(1905-03-18)

Дата смерти:

9 июня 1958(1958-06-09) (53 года)

Профессия:

актёр

Карьера:

1932  — 1958

Награды:

«Оскар» (1940)

Ро́берт До́нат (англ. Friedrich Robert Donat, 18 марта 1905, Уитингтон — 9 июня 1958, Лондон) — английский актёр театра и кино, продюсер, режиссёр, сценарист.

Больше всего актёр известен своими ролями в фильме Альфреда Хичкока «Тридцать девять ступеней» и «До свидания, мистер Чипс», за который он получил «Оскара» за лучшую мужскую роль.





Биография

Роберт Донат родился в пригороде Манчестера Уитингтоне в Англии. В детстве он страдал заиканием, но упорные занятия позволили ему не только избавиться от этого недостатка, но и пробудили интерес к декламации стихов и отрывков классических пьес. Роберт посещал манчестерскую школу для мальчиков, а с 16 лет начал играть в театре.

В 1930 году Донат дебютировал на лондонской сцене, а два года спустя привлек внимание кинопродюсеров, пригласивших его на роль второго плана в фильме «Люди завтрашнего дня». Первым его крупным успехом стала роль Томаса Калпепера в исторической драме Александра Корда «Частная жизнь Генриха VIII» (1933).

Аристократическая внешность Доната и высокий рост (183см) позволили ему создать успешный образ английского джентльмена. В те годы такое амплуа было необычным для английского кинематографа, и критики сравнивали его с голливудскими актёрами Кларком Гейблом и Гэри Купером.

Успех в «Частной жизни Генриха VIII» принес Роберту Донату приглашение сняться в голливудском фильме «Граф Монте-Кристо» (1934). После съёмок Донат вернулся в Англию, несмотря на желание «Warner Bros.» снять его в роли капитана Блада в «Одиссее капитана Блада», его роль позже исполнил ещё никому неизвестный Эррол Флинн.

Самыми примечательными фильмами в актёрской карьере Доната стали комедия Рене Клера «Призрак едет на Запад» (1935), в которой он исполнил сразу две роли: хозяина замка и привидения, затем шпионский триллер «Тридцать девять ступеней» Хичкока (1935) в роли детектива, социальная драма К.Видора по роману А.Кронина «Цитадель» (1938), за который он был впервые номинирован на «Оскар» за лучшую мужскую роль и фильм «До свидания, мистер Чипс» (1939). Последний принёс ему долгожданного «Оскара» в 1940 году, обойдя Кларка Гейбла в «Унесенных ветром», Лоуренса Оливье в «Грозовом перевале», Джеймса Стюарта в «Мистер Смит едет в Вашингтон» и Микки Руни в «Красотки в армии».

Он много играл в театре, например в таких замечательных постановках как «Ученик дьявола» (1938) и «Дом, где разбиваются сердца» (1942) по пьесам Бернарда Шоу, «Много шума из ничего» (1946), и особенно в пьесе Томаса Элиота «Убийца в кафедральном соборе» (1952) в роли Томаса Беккета в лондонском театре «Олд Вик».

Донат очень хотел сняться еще в двух фильмах: «Генрих V» (1944) у Лоуренса Оливье, но роль получил Лесли Бэнкс, и «Оливер Твист» (1948) у режиссёра Дэвида Лина, но Лин предпочел ему Роберта Ньютона.

Американская певица и актриса Джуди Гарленд признавалась, что свою песню «You Made Me Love You», посвящённую Кларку Гейблу она считает неудачной, так как изначально она хотела написать её для своего кумира Доната, которому она даже написала письмо после просмотра «Графа Монте-Кристо» в 1934 году.

В 40-е годы творческий путь Доната осложнился хронической астмой, но и в этот период он продолжал сниматься в главных ролях, заметно поднимая уровень таких фильмов как «Молодой мистер Питт» (1942), «Приключения Тэртью» (Sabotage Agent, 1943), «Жизнь взаймы» (1954). Как неудача критиками был расценен фильм «Лекарство для любви» (1949) — единственная режиссёрская работа Доната, где он сыграл ветерана войны, предпринимающего попытки жениться.

Помимо работ в кино и театре, Донат был известен как чтец классической английской поэзии, им была записана серия пластинок. Последней работой Доната в кино стала роль китайского мандарина в картине М. Робсона «Постоялый двор Шестой степени счастья» (1958) о судьбе английских миссионеров в Китае, на съемках которой он уже не мог обходиться без кислородной подушки.

Роберт Донат скончался в 1958 году. Его биограф Кеннет Барроу уточнил причину смерти, как тромбоз сосудов головного мозга, признавая, что заболевание астмой в значительной степени ослабило здоровье актера.

Личная жизнь

Донат был дважды женат. От первого брака с Эллой Эннесли Войсей (1929—1946) у актёра было трое детей. Второй женой Доната стала английская актриса Рене Эшерсон (1953—1958).

Канадско-американский актёр Питер Донат — племянник Роберта Доната.

Награды

Роберт Донат имеет звезду № 6420 на Голливудской аллее славы на Голливудском бульваре.

Фильмография

Напишите отзыв о статье "Донат, Роберт"

Ссылки

  • Роберт Донат (англ.) на сайте Internet Movie Database
  • [www.bris.ac.uk/theatrecollection/donat.html Архив Роберта Доната в коллекции театра Бристольского университета]   (англ.)
  • [www.archiveshub.ac.uk/cgi-bin/deadsearch.cgi?serverid=DIST-V3-ead-rylands&bool=AND&numreq=1&fieldcont1=gb133frd&format=full&fieldidx1=docid&scanposition=middle&firstrec=1&server=SF Биография Роберта Доната на сайте Манчестерского университета]  (англ.)
  • [film.virtual-history.com/person.php?personid=583 Роберт Донат: фотографии и литература]  (англ.)

Отрывок, характеризующий Донат, Роберт

Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее: