Донецкая железная дорога
Поделись знанием:
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
| Донецкая железная дорога ДонЖД | |
| Полное название: |
«Дон ЖД» |
|---|---|
| Годы работы: |
1872 года — по настоящее время |
| Город управления: | |
| Состояние: |
Действующая |
| Телеграфный код: |
ДОН |
| Награды: |
|
| Протяжённость: |
2927,6 км |
| Официальный сайт: |
[www.railway.dn.ua/ lway.dn.ua] |
Доне́цкая желе́зная доро́га (ДонЖД, укр. Донецька залізниця) — железная дорога (код приписки: 48), обслуживает восточную часть Украины, важнейший для страны промышленный центр Донбасс, а именно Донецкую и Луганскую, а также частично Запорожскую, Харьковскую и Днепропетровскую области, объединяя таким образом в единый транспортный конвейер Донбасс и Приднепровье, центральные районы Российской Федерации и Украины с Поволжьем и Кавказом.
На юге Донецкая железная дорога имеет выход к Азовскому морю через Мариупольский морской торговый порт, а также выход к крупнейшему промышленному центру Украины — Мариуполю. Длина Донецкой железной дороги составляет 13 % общей длины железнодорожной сети Украины. В то же время на её часть приходится 47 % погрузки и 36 % разгрузки от всех железных дорог Украины. Железная дорога расположена на площади 57 000 км².
Донецкая железная дорога — основной вид транспорта, обслуживающая пассажиров и большое количество различных промышленных объектов: угольные шахты, металлургические, коксохимические и трубные заводы, машиностроительные и станкостроительные заводы, предприятия химической, легкой, пищевой и других отраслей промышленности.
Содержание
Границы Донецкой железной дороги
Донецкая железная дорога граничит с 4 железными дорогами:
- Приднепровская железная дорога
- Ст. Красноармейск Дон. ж. д. (ответвление на Павлоград)
- Ст. Чаплино Придн. ж. д.
- Ст. Камыш-Заря Придн. ж. д.
- Южная железная дорога
- Ст. Сватово Дон. ж. д.
- Ст. Букино Южн. ж. д.
- Ст. Лозовая Южн. ж. д.
- Ст. Тропа Южн. ж. д.
- Юго-Восточная железная дорога
- Рзд Выстрел Ю.-Вост. ж. д.
- Северо-Кавказская железная дорога
- Раз. 122 км С.-Кав. ж. д.
- Ст. Красная Могила Дон. ж. д.
- Ст. Успенская С.-Кав. ж. д.
Краткая информация
На Донецкой железной дороге введена структура диспетчерского управления с Дорожным центром в Донецке и районами управления, которые объединяют станции Ясиноватую и бывшее Мариупольское отделение железной дороги (с 1988 года), станции Иловайского и Краснолиманского отделений (с 1991 года), а также Луганского и Попаснянского (с 2000 года). В помещениях районов управления находятся табло коллективного пользования, рабочие места поездных диспетчеров, вагонораспределителей, локомотивных диспетчеров, операторов.
В пределах Донецкой железной дороги расположено 100 углепогрузочных станций и самые большие на территории Украины сортировочные станции, на которых формируются угольные маршруты и прочие поезда. Крупные железнодорожные узлы Донецкой железной дороги: Донецк, Ясиноватая, Краматорск, Славянск, Константиновка, Никитовка, Дебальцево, Красный Лиман, Мариуполь, Иловайск, Красноармейск, Луганск, Попасная, Красная Могила, Кондрашевская-Новая.
Дирекции Донецкой железной дороги
- Луганская дирекция железнодорожных перевозок (ДН-4) (Луганск, Кирова, 44)
- Луганская дирекция грузовых перевозок
- Попаснянская дирекция грузовых перевозок
- Ясиноватская дирекция железнодорожных перевозок (ДН-1) (Ясиноватая, Скрипника, 97)
- Дебальцевская дирекция железнодорожных перевозок (ДН-5)2 (Дебальцево, Ленина, 12)
- Краснолиманская дирекция железнодорожных перевозок (ДН-2)1 (Лиман, Кирова, 22)
- Краснолиманская дирекция грузовых перевозок
- Иловайская дирекция грузовых перевозок
Примечания: 1 — с 2015 года большей частью под управлением Южной дороги; 2 — с 2015 года частично под управлением Южной дороги.
До 2000-х годов также существовали Иловайская (ДН-3) и Попаснянская (ДН-6) дирекции; до 1986 года существовало Ждановское отделение.
История
Предпосылки
- 1865 год — Ходатайство к правительству Российской империи о строительстве Курско-Харьково-Азовской железной дороги.
- 1868 год — Концессия на строительство южной магистрали выдана коммерции советнику Самуилу Полякову.
- 1870 год, 5 января[2] (по старому стилю 1869 год, 23 декабря) — Введена в эксплуатацию Курско-Харьково-Азовская магистраль (332 версты) сыгравшая важную роль в развитии экономики Донбасса — началось строительство доменных и сталеплавильных печей, заводов. Этот день почему-то часто считают датой основания Донецкой железной дороги?
До 1917 года
- 1872 год — Сдана в эксплуатацию первая очередь Константиновской железной дороги Константиновка—Еленовка. Построена станция Рудничная, названная впоследствии так же по фамилии местных землевладельцев — Рутченково. Председатель правления Новороссийского акционерного общества и Константиновской железной дороги Юз Джон Джеймс (он же Хьюз) ранее (в 1871 году) заключил договора с крестьянами, проживающими в Авдеевской и Скотоватской волостях Бахмутского уезда, о добыче каменного угля для своего металлургического завода.
- 1872 год — Горнопромышленное общество на Юге России приступило к строительству подъездного пути от станции Рудничная к каменноугольному руднику близ села Кураховка — 24 версты (завершено в 1876 году).
- 1875 год — Министерством путей сообщения принято решение о строительстве Донецкой Каменноугольной железной дороги. Концессию на строительство получил промышленник Савва Мамонтов, организовавший акционерное общество «Донецкая дорога».
- 1878 год — торжественное открытие Донецкой Каменноугольной железной дороги (общая протяженность — 389 верст). Открыты участки Никитовка—Дебальцево—Должанская, Дебальцево—Попасная—Краматорск, Дебальцево—Луганский завод. Управление железной дороги находилось в Луганске, рядом со станцией было построено первое в Донбассе железнодорожное училище.
- 1879 год — построены участки Попасная—Лисичанск, Хацапетовка—Ясиноватая, и другие. Протяженность Донецкой каменноугольной железной дороги составляла 479 верст. На железной дороге работало 92 паровоза и 2 223 вагона. Весовая норма поездов составляла всего 22 тысячи пудов
(около 350 тонн), скорость — не больше 14 верст в час. - 1880 год — Константиновская железная дорога была объединена с Донецкой Каменноугольной; Рутченково получило беспрепятственный выход на ст. Ханженково Курско-Харьковско-Азовской линии.
- 1882 год — Открыт участок Еленовка—Мариуполь. Донбасский уголь получил выход к Азовскому морю. Также построена линия Должанская—Зверево
- 1884 год — 1-я Екатерининская железная дорога (Линия Пятихатки—Екатеринослав—Гришино—Ясиноватая) соединила Донецкую каменноугольную железную дорогу с центром губернии и Криворожским бассейном.
- 1888 год — Специалисты Ростовского почтово-телеграфного округа разработали проект почтово-телеграфной линии Таганрог—Мариуполь—Ясиноватая—Чаплино, проходящей вдоль Константиновской железной дороги и Екатерининской железной дороги.
- 1889 год — Строительство глубоководного порта в Мариуполе, донбасский уголь впервые был погружен на пароход. Открыты участки Никитовка—Попасная, Колпаково—Первозвановка.
- 1890 год — Савва Мамонтов продает Донецкую Каменноугольную железную дорогу государству, которое разрешает ему строить Московско-Ярославско-Архангельскую железную дорогу. В 1893 году большая часть Донецкой дороги входит в состав Екатерининской казенной железной дороги
- 1895 год — Открыт участок Лисичанск—Купянск Екатерининской железной дороги
- 1896 год — Дебальцевский железнодорожный узел с ответвлениями на Лисичанск, Хацапетовку, Луганск, Зверево передается в аренду Обществу Юго-Восточных железных дорог.
- 1896 год — Юго-Восточные железные дороги начинают строительство хода Попасная—Никитовка — Очеретино для разгрузки Дебальцевского узла. Участок до Никитовки (43 версты) открыт в 1899 году. В 1902 году линия продлена до Очеретино.
- 1904 год — Сдана в эксплуатацию 2-я Екатерининская железная дорога. Идея этой линии была предложена ещё в 1888 году Дмитрием Менделеевым для разгрузки главного хода в западном направлении. Трасса новой железной дороги (581 верста) состояла из двух изолированных участков: Дебальцево—Иловайская—Караванная и Волноваха—Александровск (в следующем году) продлена до станции Долгинцево.
- 1910 — Открытие Северо-Донецкой железной дороги для увеличения вывоза каменного угля в центральные районы империи и порты Балтики. Начато строительство станций Лиман, Яма, Родаково и других.
- 1914 год — Начато строительство железнодорожного хода Гришино—Ровно. Из-за Первой мировой и Гражданской войн проект так не был завершен. В 1937 году на этом направлении был открыт участок Постышево—Павлоград—Новомосковск.
При советской власти
- 1935 год — Донецкая Железная Дорога перевыполнила задание по погрузке и намного увеличила выгрузку (по размерам погрузки — первое место в СССР). Так, на Донецкой железной дороге осуществлялось 42 % общей погрузки угля и 15 % черных металлов.
- 1936 год — впервые начали оформление билетов транзитным пассажирам
- 1937 год, май — из Донецкой и Приднепровской железных дорог выделена новая дорога — Южно-Донецкая (управление — г. Ясиноватая)
- 1941 — 1945 годы — Великая Отечественная война: Донецкая железная дорога переведена (как и все другие железные дороги СССР) на военное положение. Во время войны разрушено 8 000 км путей, 1 500 мостов, 27 локомотивных депо, 8 вагонных депо, 400 вокзалов и станционных зданий.
- 1953 год, май — по решению Совета Министров СССР была создана Донецкая железная дорога, как единая дорога, обслуживающая Донецкий бассейн.
После распада СССР
Распад СССР повлиял на дальнейший ход событий Донецкой железной дороги.
- 1993—1994 — первые отмены пригородных и местных поездов, в первую очередь — протяженные рейсы пригородных дизель-поездов (более 150 км).
- 1996 год — отменены пригородные дизель-поезда на участках:
- Должанская — Несветай — Горная (от станции Бирюково участок разобран);
- Лантратовка — Валуйки;
- 1999 — отменены пригородные дизель-поезда на участке Изварино — Лихая (участок разобран)
- 1999—2004 — разобраны участки, пересекающие государственную границу с Россией:
- Изварино — Лихая
- Должанская — Михайло — Леонтьевская;
- сняты пути с участков:
- Сентяновка — Бежановка;
- Сентяновка — Орловская — Авдаково;
- Дружная — Лунная;
- Пласты — Кураховка;
- Лоскутовка — Тошковка.
- 2002 год — отменены пригородные дизельпоезда на участке Квашино — Успенская;
- отменены местные поезда:
- Дебальцево — Лихая;
- Дебальцево — Валуйки;
- 2007 год — отменены пригородные дизель-поезда на участках:
- Попасная — Артемовск-1 — Краматорск;
- Кондрашевская — Новая — Должанская;
- Красноармейск — Доброполье — Дубово;
- Цукуриха — Кураховка;
- Луганск — Рзд Карьер 122 км;
- отменены местные поезда:
- Дебальцево — Харьков;
- Кривой Рог — Павлоград — Ясиноватая;
- 2008 год — отменены пригородные дизель-поезда на участках:
- Ларино — Доля;
- Родаково — Лутугино.
- 2014 год — в связи с боевыми действиями, было временно прекращено движение поездов практически по всей восточной части Донецкой железной дороги. По мере стабилизации ситуации движение восстанавливалось, однако на значительном количестве железнодорожных участков стало действовать только пригородное движение, а пассажирское отсутствует до сих пор. При этом восстановление движения в большинстве случаях с технологической стороны не составляет труда, в данный момент возобновление не продолжается из-за боевых действий.
Электрификация железной дороги
- 1958 — электрифицирован участок Лозовая — Славянск
- 1959 — участок Чаплино — Ясиноватая
- 1960 — участок Славянск — Иловайск
- связка Путепровод — Криничная
- 1961 — участки:
- Красный Лиман — Никитовка
- Красный Лиман — Шпичкино
- Горловка — Дебальцево
- Байрак — Никитовка
- Криничная — Ясиноватая
- Иловайск — Марцево (переменный ток)
- Ясиноватая — Мариуполь
- Ясиноватая — Константиновка
- Хацапетовка — Криничная
- 1966 — участок Горловка — Очеретино
Электрификация направления Дебальцево — Лихая:
- 1972 — участок Дебальцево — Чернухино
- 1977 — участок Купянск — Святогорск (Славяногорск)
- 1978 — участок Чернухино — Штеровка
- 1982 — участок Штеровка — Красный Луч
- 1984 — участок Кутейниково — Каракуба (не используется)
- 1996 — участок Штеровка — Антрацит
- 1999 — участок Щетово — Красная Могила (Щетово — Антрацит — не используется)
Электрификация направления Дебальцево — Луганск:
- 2005 — участок Дебальцево — Коммунарск
- 2006 — в Коммунарск пришел первый электропоезд Красный Лиман — Коммунарск — Славянск
- 2007 — участок Коммунарск — Луганск, электропоезд повышенной комфортности Донецк — Луганск.
Модернизация железной дороги
В 2007 году была закончена модернизация участка Днепропетровск — Чаплино — Ясиноватая. Участок Чаплино — Ясиноватая ускорен до 140 км/ч. Эксплуатировался регулярный скоростной электропоезд повышенной комфортности Днепропетровск — Донецк — Днепропетровск, преодолевавший расстояние Днепропетровск — Донецк за 3 часа 10 минут.
На участке были отремонтированы все станции и модернизированы вокзалы с учётом современных требований.
Участок являлся «визитной карточкой» Донецкой ЖД.
Карта Донецкой Железной Дороги
Донецкая ЖД по состоянию на 2014 год
Фотогалерея
- IMG 3315.jpg
Вагонное депо станции Юзово 1924 год
- Donezk Bahnhof 2.JPG
Вокзал города Донецк
- IMG 3331.jpg
Вокзал города Краматорск
- IMG 3325.jpg
Вокзал города Константиновка
- IMG 3328.jpg
Вокзал города Дружковка
- Vokzal Mariupol 2007.jpg
Вокзал города Мариуполь
- Train station Kommunarsk in Alchevsk.jpg
Вокзал станции Коммунарск
(город Алчевск) - Brusin.JPG
Станция Брусин
- Krasniy Liman - 20100725.jpg
Вокзал города Красный Лиман
- Ошибка создания миниатюры: Файл не найден
Станция Макеевка-Пассажирская
- Yasinuvata Sort 1.JPG
Ясиноватая. Сортировочная горка
Структурные подразделения
На территории железной дороги по состоянию на конец 2012 года находится:
- 239 железнодорожных станций
- 12 локомотивных депо
- 4 моторвагонных депо
- — моторвагонное депо Ясиноватая РПЧ-12
- — моторвагонное депо Иловайск РПЧ-21
- — моторвагонное депо Родаково РПЧ-7
- — моторвагонное депо Сватово РПЧ-5
- 17 вагонных депо
- 4 дирекции железнодорожных перевозок
- 9 строительно-монтажных эксплуатационных управлений
- 22 структурных подразделения дистанции пути
- 13 структурных подразделений сигнализации и связи
- 9 структурных подразделений электроснабжения
Социальная сфера
Социальная сфера железной дороги:
- 12 больниц
- 5 линейных поликлиник
- 19 оздоровительных учреждений (санатории, детские здравницы, базы отдыха, пансионат)
- 3 стадиона
- 5 спортивных залов
- 4 спортивных комплекса
- 10 теннисных кортов
- 4 плавательных бассейна
- 3 дорожные технические школы
Также имеется Детская железная дорога, протяженностью 2,1 км, работает 77 железнодорожных кружков.
Напишите отзыв о статье "Донецкая железная дорога"
Примечания
Ссылки
- [www.railway.dn.ua/ Официальный сайт Донецкой Железной дороги]. [www.webcitation.org/6CZfDXJtS Архивировано из первоисточника 1 декабря 2012].
- [www.partner.dn.ua/transport/train/passenger/station/ Расписание пассажирских поездов по станциям]. [www.webcitation.org/6CbHrLm5R Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
- [trainpix.org.ua/railway/1/ Список подвижного состава ДЖД с фотографиями на Trainpix]
- [parovozy.in.ua/ Музей истории и развития Донецкой железной дороги]. [www.webcitation.org/6CSn43qe7 Архивировано из первоисточника 26 ноября 2012].
- [www.partner.dn.ua/transport/train/local/station/ Расписание пригородных электропоездов по станциям]. [www.webcitation.org/6CbHtFokw Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
- [railway.in.ua/ Железнодорожный портал Донецкой железной дороги]. [www.webcitation.org/6CbHvA8qQ Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
- [donetskrail.com/news/detskij_lager_burevestnik/2009-12-07-11 Детский лагерь «Буревестник» Донецкой железной дороги]. [www.webcitation.org/6CbHx16AD Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
- [infodon.org.ua/pedia/572 Донецкая железная дорога]. [www.webcitation.org/6CbHqBlJE Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
- [www.dosie.in.ua/publ/regiony/doneckaja_oblast_dose/8-1-0-8 Донецкая область. Досье.]. [www.webcitation.org/6CbHzUzzL Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
- [trainpix.org.ua/railway/1/ База данных подвижного состава с фотографиями на Трейнпиксе]. [www.webcitation.org/6CbIAPqQk Архивировано из первоисточника 2 декабря 2012].
| ||||||||||||||||||||||
| ||||||
| ||||||
Отрывок, характеризующий Донецкая железная дорога
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.
Опять Дохтурова посылают туда в Фоминское и оттуда в Малый Ярославец, в то место, где было последнее сражение с французами, и в то место, с которого, очевидно, уже начинается погибель французов, и опять много гениев и героев описывают нам в этот период кампании, но о Дохтурове ни слова, или очень мало, или сомнительно. Это то умолчание о Дохтурове очевиднее всего доказывает его достоинства.
Естественно, что для человека, не понимающего хода машины, при виде ее действия кажется, что важнейшая часть этой машины есть та щепка, которая случайно попала в нее и, мешая ее ходу, треплется в ней. Человек, не знающий устройства машины, не может понять того, что не эта портящая и мешающая делу щепка, а та маленькая передаточная шестерня, которая неслышно вертится, есть одна из существеннейших частей машины.
10 го октября, в тот самый день, как Дохтуров прошел половину дороги до Фоминского и остановился в деревне Аристове, приготавливаясь в точности исполнить отданное приказание, все французское войско, в своем судорожном движении дойдя до позиции Мюрата, как казалось, для того, чтобы дать сражение, вдруг без причины повернуло влево на новую Калужскую дорогу и стало входить в Фоминское, в котором прежде стоял один Брусье. У Дохтурова под командою в это время были, кроме Дорохова, два небольших отряда Фигнера и Сеславина.
Вечером 11 го октября Сеславин приехал в Аристово к начальству с пойманным пленным французским гвардейцем. Пленный говорил, что войска, вошедшие нынче в Фоминское, составляли авангард всей большой армии, что Наполеон был тут же, что армия вся уже пятый день вышла из Москвы. В тот же вечер дворовый человек, пришедший из Боровска, рассказал, как он видел вступление огромного войска в город. Казаки из отряда Дорохова доносили, что они видели французскую гвардию, шедшую по дороге к Боровску. Из всех этих известий стало очевидно, что там, где думали найти одну дивизию, теперь была вся армия французов, шедшая из Москвы по неожиданному направлению – по старой Калужской дороге. Дохтуров ничего не хотел предпринимать, так как ему не ясно было теперь, в чем состоит его обязанность. Ему велено было атаковать Фоминское. Но в Фоминском прежде был один Брусье, теперь была вся французская армия. Ермолов хотел поступить по своему усмотрению, но Дохтуров настаивал на том, что ему нужно иметь приказание от светлейшего. Решено было послать донесение в штаб.
Для этого избран толковый офицер, Болховитинов, который, кроме письменного донесения, должен был на словах рассказать все дело. В двенадцатом часу ночи Болховитинов, получив конверт и словесное приказание, поскакал, сопутствуемый казаком, с запасными лошадьми в главный штаб.
Ночь была темная, теплая, осенняя. Шел дождик уже четвертый день. Два раза переменив лошадей и в полтора часа проскакав тридцать верст по грязной вязкой дороге, Болховитинов во втором часу ночи был в Леташевке. Слезши у избы, на плетневом заборе которой была вывеска: «Главный штаб», и бросив лошадь, он вошел в темные сени.
– Дежурного генерала скорее! Очень важное! – проговорил он кому то, поднимавшемуся и сопевшему в темноте сеней.
– С вечера нездоровы очень были, третью ночь не спят, – заступнически прошептал денщицкий голос. – Уж вы капитана разбудите сначала.
– Очень важное, от генерала Дохтурова, – сказал Болховитинов, входя в ощупанную им растворенную дверь. Денщик прошел вперед его и стал будить кого то:
– Ваше благородие, ваше благородие – кульер.
– Что, что? от кого? – проговорил чей то сонный голос.
– От Дохтурова и от Алексея Петровича. Наполеон в Фоминском, – сказал Болховитинов, не видя в темноте того, кто спрашивал его, но по звуку голоса предполагая, что это был не Коновницын.
Разбуженный человек зевал и тянулся.
– Будить то мне его не хочется, – сказал он, ощупывая что то. – Больнёшенек! Может, так, слухи.
– Вот донесение, – сказал Болховитинов, – велено сейчас же передать дежурному генералу.
– Постойте, огня зажгу. Куда ты, проклятый, всегда засунешь? – обращаясь к денщику, сказал тянувшийся человек. Это был Щербинин, адъютант Коновницына. – Нашел, нашел, – прибавил он.
Денщик рубил огонь, Щербинин ощупывал подсвечник.
– Ах, мерзкие, – с отвращением сказал он.
При свете искр Болховитинов увидел молодое лицо Щербинина со свечой и в переднем углу еще спящего человека. Это был Коновницын.
Когда сначала синим и потом красным пламенем загорелись серники о трут, Щербинин зажег сальную свечку, с подсвечника которой побежали обгладывавшие ее прусаки, и осмотрел вестника. Болховитинов был весь в грязи и, рукавом обтираясь, размазывал себе лицо.
– Да кто доносит? – сказал Щербинин, взяв конверт.
– Известие верное, – сказал Болховитинов. – И пленные, и казаки, и лазутчики – все единогласно показывают одно и то же.
– Нечего делать, надо будить, – сказал Щербинин, вставая и подходя к человеку в ночном колпаке, укрытому шинелью. – Петр Петрович! – проговорил он. Коновницын не шевелился. – В главный штаб! – проговорил он, улыбнувшись, зная, что эти слова наверное разбудят его. И действительно, голова в ночном колпаке поднялась тотчас же. На красивом, твердом лице Коновницына, с лихорадочно воспаленными щеками, на мгновение оставалось еще выражение далеких от настоящего положения мечтаний сна, но потом вдруг он вздрогнул: лицо его приняло обычно спокойное и твердое выражение.
– Ну, что такое? От кого? – неторопливо, но тотчас же спросил он, мигая от света. Слушая донесение офицера, Коновницын распечатал и прочел. Едва прочтя, он опустил ноги в шерстяных чулках на земляной пол и стал обуваться. Потом снял колпак и, причесав виски, надел фуражку.
– Ты скоро доехал? Пойдем к светлейшему.
Коновницын тотчас понял, что привезенное известие имело большую важность и что нельзя медлить. Хорошо ли, дурно ли это было, он не думал и не спрашивал себя. Его это не интересовало. На все дело войны он смотрел не умом, не рассуждением, а чем то другим. В душе его было глубокое, невысказанное убеждение, что все будет хорошо; но что этому верить не надо, и тем более не надо говорить этого, а надо делать только свое дело. И это свое дело он делал, отдавая ему все свои силы.
Петр Петрович Коновницын, так же как и Дохтуров, только как бы из приличия внесенный в список так называемых героев 12 го года – Барклаев, Раевских, Ермоловых, Платовых, Милорадовичей, так же как и Дохтуров, пользовался репутацией человека весьма ограниченных способностей и сведений, и, так же как и Дохтуров, Коновницын никогда не делал проектов сражений, но всегда находился там, где было труднее всего; спал всегда с раскрытой дверью с тех пор, как был назначен дежурным генералом, приказывая каждому посланному будить себя, всегда во время сраженья был под огнем, так что Кутузов упрекал его за то и боялся посылать, и был так же, как и Дохтуров, одной из тех незаметных шестерен, которые, не треща и не шумя, составляют самую существенную часть машины.
Выходя из избы в сырую, темную ночь, Коновницын нахмурился частью от головной усилившейся боли, частью от неприятной мысли, пришедшей ему в голову о том, как теперь взволнуется все это гнездо штабных, влиятельных людей при этом известии, в особенности Бенигсен, после Тарутина бывший на ножах с Кутузовым; как будут предлагать, спорить, приказывать, отменять. И это предчувствие неприятно ему было, хотя он и знал, что без этого нельзя.
Действительно, Толь, к которому он зашел сообщить новое известие, тотчас же стал излагать свои соображения генералу, жившему с ним, и Коновницын, молча и устало слушавший, напомнил ему, что надо идти к светлейшему.
Кутузов, как и все старые люди, мало спал по ночам. Он днем часто неожиданно задремывал; но ночью он, не раздеваясь, лежа на своей постели, большею частию не спал и думал.
Так он лежал и теперь на своей кровати, облокотив тяжелую, большую изуродованную голову на пухлую руку, и думал, открытым одним глазом присматриваясь к темноте.
С тех пор как Бенигсен, переписывавшийся с государем и имевший более всех силы в штабе, избегал его, Кутузов был спокойнее в том отношении, что его с войсками не заставят опять участвовать в бесполезных наступательных действиях. Урок Тарутинского сражения и кануна его, болезненно памятный Кутузову, тоже должен был подействовать, думал он.
«Они должны понять, что мы только можем проиграть, действуя наступательно. Терпение и время, вот мои воины богатыри!» – думал Кутузов. Он знал, что не надо срывать яблоко, пока оно зелено. Оно само упадет, когда будет зрело, а сорвешь зелено, испортишь яблоко и дерево, и сам оскомину набьешь. Он, как опытный охотник, знал, что зверь ранен, ранен так, как только могла ранить вся русская сила, но смертельно или нет, это был еще не разъясненный вопрос. Теперь, по присылкам Лористона и Бертелеми и по донесениям партизанов, Кутузов почти знал, что он ранен смертельно. Но нужны были еще доказательства, надо было ждать.
«Им хочется бежать посмотреть, как они его убили. Подождите, увидите. Все маневры, все наступления! – думал он. – К чему? Все отличиться. Точно что то веселое есть в том, чтобы драться. Они точно дети, от которых не добьешься толку, как было дело, оттого что все хотят доказать, как они умеют драться. Да не в том теперь дело.
И какие искусные маневры предлагают мне все эти! Им кажется, что, когда они выдумали две три случайности (он вспомнил об общем плане из Петербурга), они выдумали их все. А им всем нет числа!»
Неразрешенный вопрос о том, смертельна или не смертельна ли была рана, нанесенная в Бородине, уже целый месяц висел над головой Кутузова. С одной стороны, французы заняли Москву. С другой стороны, несомненно всем существом своим Кутузов чувствовал, что тот страшный удар, в котором он вместе со всеми русскими людьми напряг все свои силы, должен был быть смертелен. Но во всяком случае нужны были доказательства, и он ждал их уже месяц, и чем дальше проходило время, тем нетерпеливее он становился. Лежа на своей постели в свои бессонные ночи, он делал то самое, что делала эта молодежь генералов, то самое, за что он упрекал их. Он придумывал все возможные случайности, в которых выразится эта верная, уже свершившаяся погибель Наполеона. Он придумывал эти случайности так же, как и молодежь, но только с той разницей, что он ничего не основывал на этих предположениях и что он видел их не две и три, а тысячи. Чем дальше он думал, тем больше их представлялось. Он придумывал всякого рода движения наполеоновской армии, всей или частей ее – к Петербургу, на него, в обход его, придумывал (чего он больше всего боялся) и ту случайность, что Наполеон станет бороться против него его же оружием, что он останется в Москве, выжидая его. Кутузов придумывал даже движение наполеоновской армии назад на Медынь и Юхнов, но одного, чего он не мог предвидеть, это того, что совершилось, того безумного, судорожного метания войска Наполеона в продолжение первых одиннадцати дней его выступления из Москвы, – метания, которое сделало возможным то, о чем все таки не смел еще тогда думать Кутузов: совершенное истребление французов. Донесения Дорохова о дивизии Брусье, известия от партизанов о бедствиях армии Наполеона, слухи о сборах к выступлению из Москвы – все подтверждало предположение, что французская армия разбита и сбирается бежать; но это были только предположения, казавшиеся важными для молодежи, но не для Кутузова. Он с своей шестидесятилетней опытностью знал, какой вес надо приписывать слухам, знал, как способны люди, желающие чего нибудь, группировать все известия так, что они как будто подтверждают желаемое, и знал, как в этом случае охотно упускают все противоречащее. И чем больше желал этого Кутузов, тем меньше он позволял себе этому верить. Вопрос этот занимал все его душевные силы. Все остальное было для него только привычным исполнением жизни. Таким привычным исполнением и подчинением жизни были его разговоры с штабными, письма к m me Stael, которые он писал из Тарутина, чтение романов, раздачи наград, переписка с Петербургом и т. п. Но погибель французов, предвиденная им одним, было его душевное, единственное желание.
В ночь 11 го октября он лежал, облокотившись на руку, и думал об этом.
В соседней комнате зашевелилось, и послышались шаги Толя, Коновницына и Болховитинова.
– Эй, кто там? Войдите, войди! Что новенького? – окликнул их фельдмаршал.
Пока лакей зажигал свечу, Толь рассказывал содержание известий.
– Кто привез? – спросил Кутузов с лицом, поразившим Толя, когда загорелась свеча, своей холодной строгостью.
– Не может быть сомнения, ваша светлость.
– Позови, позови его сюда!
Кутузов сидел, спустив одну ногу с кровати и навалившись большим животом на другую, согнутую ногу. Он щурил свой зрячий глаз, чтобы лучше рассмотреть посланного, как будто в его чертах он хотел прочесть то, что занимало его.
– Скажи, скажи, дружок, – сказал он Болховитинову своим тихим, старческим голосом, закрывая распахнувшуюся на груди рубашку. – Подойди, подойди поближе. Какие ты привез мне весточки? А? Наполеон из Москвы ушел? Воистину так? А?
Болховитинов подробно доносил сначала все то, что ему было приказано.
– Говори, говори скорее, не томи душу, – перебил его Кутузов.
Болховитинов рассказал все и замолчал, ожидая приказания. Толь начал было говорить что то, но Кутузов перебил его. Он хотел сказать что то, но вдруг лицо его сщурилось, сморщилось; он, махнув рукой на Толя, повернулся в противную сторону, к красному углу избы, черневшему от образов.
– Господи, создатель мой! Внял ты молитве нашей… – дрожащим голосом сказал он, сложив руки. – Спасена Россия. Благодарю тебя, господи! – И он заплакал.
Со времени этого известия и до конца кампании вся деятельность Кутузова заключается только в том, чтобы властью, хитростью, просьбами удерживать свои войска от бесполезных наступлений, маневров и столкновений с гибнущим врагом. Дохтуров идет к Малоярославцу, но Кутузов медлит со всей армией и отдает приказания об очищении Калуги, отступление за которую представляется ему весьма возможным.
Кутузов везде отступает, но неприятель, не дожидаясь его отступления, бежит назад, в противную сторону.
Историки Наполеона описывают нам искусный маневр его на Тарутино и Малоярославец и делают предположения о том, что бы было, если бы Наполеон успел проникнуть в богатые полуденные губернии.
Но не говоря о том, что ничто не мешало Наполеону идти в эти полуденные губернии (так как русская армия давала ему дорогу), историки забывают то, что армия Наполеона не могла быть спасена ничем, потому что она в самой себе несла уже тогда неизбежные условия гибели. Почему эта армия, нашедшая обильное продовольствие в Москве и не могшая удержать его, а стоптавшая его под ногами, эта армия, которая, придя в Смоленск, не разбирала продовольствия, а грабила его, почему эта армия могла бы поправиться в Калужской губернии, населенной теми же русскими, как и в Москве, и с тем же свойством огня сжигать то, что зажигают?
Армия не могла нигде поправиться. Она, с Бородинского сражения и грабежа Москвы, несла в себе уже как бы химические условия разложения.
Люди этой бывшей армии бежали с своими предводителями сами не зная куда, желая (Наполеон и каждый солдат) только одного: выпутаться лично как можно скорее из того безвыходного положения, которое, хотя и неясно, они все сознавали.
Только поэтому, на совете в Малоярославце, когда, притворяясь, что они, генералы, совещаются, подавая разные мнения, последнее мнение простодушного солдата Мутона, сказавшего то, что все думали, что надо только уйти как можно скорее, закрыло все рты, и никто, даже Наполеон, не мог сказать ничего против этой всеми сознаваемой истины.
Но хотя все и знали, что надо было уйти, оставался еще стыд сознания того, что надо бежать. И нужен был внешний толчок, который победил бы этот стыд. И толчок этот явился в нужное время. Это было так называемое у французов le Hourra de l'Empereur [императорское ура].
На другой день после совета Наполеон, рано утром, притворяясь, что хочет осматривать войска и поле прошедшего и будущего сражения, с свитой маршалов и конвоя ехал по середине линии расположения войск. Казаки, шнырявшие около добычи, наткнулись на самого императора и чуть чуть не поймали его. Ежели казаки не поймали в этот раз Наполеона, то спасло его то же, что губило французов: добыча, на которую и в Тарутине и здесь, оставляя людей, бросались казаки. Они, не обращая внимания на Наполеона, бросились на добычу, и Наполеон успел уйти.
