Донис, Йоргос

Йоргос Донис
Общая информация
Полное имя	Йоргос Донис
Прозвище	Поезд
Родился	22 октября 1969(1969-10-22) (54 года) Франкфурт-на-Майне, ФРГ
Гражданство	Германия Греция
Рост	180 см
Позиция	полузащитник
Информация о клубе
Клуб	без клуба
Должность	главный тренер
Карьера
Молодёжные клубы
1986—1987	Павлос Мелас
1987—1988	Панатинаикос
1988—1989	Атинаикос
1989—1990	Панаргиаикос
Клубная карьера*
1990—1991	ПАС (Янина)	52 (7)
1991—1996	Панатинаикос	107 (31)
1996—1997	Блэкберн Роверс	22 (2)
1997—1998	АЕК (Афины)	30 (2)
1999	Шеффилд Юнайтед	7 (1)
1999—2000	Хаддерсфилд Таун	21 (0)
2000—2001	АЕК (Афины)	13 (0)
Национальная сборная**
1991—1997	Греция	24 (5)
Тренерская карьера
2002—2004	Илисиакос
2004—2008	Лариса
2008—2009	АЕК (Афины)
2009—2012	Атромитос (Афины)
2012—2013	ПАОК
2013—2015	АПОЭЛ
2015—2016	Аль-Хиляль (Эр-Рияд)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Йоргос Донис (род. 22 октября 1969, Франкфурт-на-Майне) — греческий футболист, по завершении игровой карьеры — футбольный тренер. Последним местом работы был тренерский штаб команды «Аль-Хиляль Эр-Рияд».

Как игрок наиболее известен по выступлениям за «Панатинаикос», а также национальную сборную Греции.

Карьера игрока

Клубная карьера

Донис родился 22 октября 1969 года в городе Франкфурт-на-Майне, где жил до шести лет, после чего переехал с родителями в Грецию. Некоторые родственники Дониса по-прежнему живут в Германии. На молодёжном уровне он выступал за «Павлос Мелас», «Панатинаикос», «Атинаикос» и «Панаргиакос».

В профессиональном футболе дебютировал в 1990 году, выступая за команду «ПАС Янина», в которой провёл один год, приняв участие в 52 матчах чемпионата.

Своей игрой за эту команду привлёк внимание представителей тренерского штаба клуба «Панатинаикос», к составу которого присоединился в 1991 году. Сыграл за клуб из Афин следующие пять сезонов своей игровой карьеры. В частности в 1996 году дошёл с командой до полуфинала Лиги чемпионов, где клуб проиграл «Аяксу». Большинство времени, проведённого в составе «Панатинаикоса», был основным игроком команды. Болельщики «Панатинаикоса» дали ему прозвище «Поезд» за хорошее ускорение.

5 июня 1996 года Донис подписал контракт с «Блэкберн Роверс» рекордной стоимостью 1,1 млрд греческих драхм. В составе клуба провёл 22 матча и забил два гола «Эвертону» и «Ипсвич Таун» соответственно. В новом клубе его стали называть на английский манер Джорджем. До конца 90-х Донис защищал цвета афинского АЕКа, «Шеффилд Юнайтед» и «Хаддерсфилд Таун».

Завершил профессиональную игровую карьеру в клубе АЕК, в составе которого уже выступал ранее. Пришёл в команду в 2000 году, защищал её цвета до прекращения выступлений на профессиональном уровне в 2001 году.

Выступления за сборную

22 декабря 1991 года Донис дебютировал в официальных матчах в составе сборной Греции против Мальты в рамках отбора на чемпионат Европы по футболу 1992, игра завершилась вничью 1:1. В течение карьеры в национальной команде, которая длилась 7 лет, провёл в форме Греции 24 матча, забив 5 голов.

Карьера тренера

Греция

Донис начал тренерскую карьеру вскоре после завершения карьеры игрока, в 2002 году, возглавив тренерский штаб клуба «Илисиакос», который вывел с четвёртого во второй дивизион. Затем он перешёл в «Ларису», где за один сезон сумел вывести команду в греческую Суперлигу и финишировал на восьмом месте в следующем году. В 2007 году «Лариса» заняла десятое место в лиге, но он сумел выиграть кубок Греции по футболу после победы в финале над «Панатинаикосом» со счётом 2:1. В дебютном для Дониса еврокубковом сезоне «Лариса» победила его бывшую команду «Блэкберн Роверс», дойдя до группового этапа Кубка УЕФА 2007/08. В том сезоне команда заняла шестое место в лиге.

25 апреля 2008 года Донис ушёл в отставку с поста тренера «Ларисы» и 14 мая был назначен главным тренером АЕКа. 17 ноября 2008 года из-за череды плохих выступлений и раннего вылета из Кубка УЕФА АЕК разорвал с ним контракт всего через шесть месяцев после его назначения.

В 2009 году Донис был назначен тренером столичного «Атромитоса» и в сезоне 2010/11 снова вышел в финал кубка Греции, только в этот раз проиграл со счётом 0:3 своей бывшей команде, АЕК. В следующем году «Атромитос» провёл ещё один успешный сезон под его руководством, дойдя до финала кубка Греции второй раз подряд. Однако, команда снова проиграла в дополнительное время со счётом 1:2 «Олимпиакосу». Также «Атромитос» участвовал в плей-офф греческой Суперлиги за места в еврокубках.

31 мая 2012 года Донис был назначен новым тренером ПАОКа, контракт был рассчитан на два года с немедленным вступлением в силу. 28 апреля 2013 года после поражения со счётом 0:2 в полуфинале кубка Греции от «Астерас Триполис», его уволил президент клуба Иван Саввиди.

АПОЭЛ

11 октября 2013 года Донис подписал контракт до конца сезона с чемпионом Кипра АПОЭЛ, заменив Паулу Сержиу, который был уволен неделей ранее. В своём первом сезоне с АПОЭЛ Донис оформил «золотой дубль». Он выиграл свой первый титул с АПОЭЛ 21 мая 2014 года, когда привёл свою команду к победе со счётом 2:0 над «Эрмисом» в финале кубка Кипра. Через десять дней Донис выиграл Первый дивизион Кипра после того, как завоевал выездную победу с минимальны счётом над «АЕЛ Лимасол», это был его первый чемпионский титул в тренерской карьере.

После успешного первого сезона в клубе 26 июня 2014 года Йоргос Донис продлил на один год контракт с АПОЭЛ. В августе 2014 года Донис вывел АПОЭЛ в групповой этап Лиги чемпионов 2014/15, команда прошла ХИК в третьем отборочном раунде (4:2 по сумме двух матчей) и «Ольборг» в раунде плей-офф (5:1 по сумме двух матчей). АПОЭЛ попал в группу F вместе с «Барселоной», «Пари Сен-Жермен» и «Аяксом». АПОЭЛ удалось набрать лишь одно очко после домашней ничьи 1:1 с «Аяксом».

6 января 2015 года АПОЭЛ и Йоргос Донис расторгли контракт по взаимному согласию после серии неудачных результатов, кульминацией которых стала домашняя ничья 1:1 с аутсайдером «Айя Напа».

«Аль-Хиляль»

25 февраля 2015 года Донис был назначен новым тренером «Аль-Хиляль» из Саудовской Аравии, подписав контракт до конца сезона. Он помог клубу выйти в полуфинал Лиги чемпионов АФК 2015. 6 июня Донис выиграл первый трофей с «Аль-Хиляль» после победы в серии пенальти над «Аль-Наср» в финале Саудовского кубка чемпионов.

Ссылки

• [www.national-football-teams.com/v2/player.php?id={{{id}}} Статистика на сайте National Football Teams] (англ.)
• [www.footballdatabase.eu/football.joueurs.georgios.donis.16179.en.html Тренерская статистика] на footballdatabase.eu  (англ.)

Отрывок, характеризующий Донис, Йоргос

– Что мне с народом делать? – сказал Дрон. – Взбуровило совсем. Я и то им говорю…
– То то говорю, – сказал Алпатыч. – Пьют? – коротко спросил он.
– Весь взбуровился, Яков Алпатыч: другую бочку привезли.
– Так ты слушай. Я к исправнику поеду, а ты народу повести, и чтоб они это бросили, и чтоб подводы были.
– Слушаю, – отвечал Дрон.
Больше Яков Алпатыч не настаивал. Он долго управлял народом и знал, что главное средство для того, чтобы люди повиновались, состоит в том, чтобы не показывать им сомнения в том, что они могут не повиноваться. Добившись от Дрона покорного «слушаю с», Яков Алпатыч удовлетворился этим, хотя он не только сомневался, но почти был уверен в том, что подводы без помощи воинской команды не будут доставлены.
И действительно, к вечеру подводы не были собраны. На деревне у кабака была опять сходка, и на сходке положено было угнать лошадей в лес и не выдавать подвод. Ничего не говоря об этом княжне, Алпатыч велел сложить с пришедших из Лысых Гор свою собственную кладь и приготовить этих лошадей под кареты княжны, а сам поехал к начальству.

Х
После похорон отца княжна Марья заперлась в своей комнате и никого не впускала к себе. К двери подошла девушка сказать, что Алпатыч пришел спросить приказания об отъезде. (Это было еще до разговора Алпатыча с Дроном.) Княжна Марья приподнялась с дивана, на котором она лежала, и сквозь затворенную дверь проговорила, что она никуда и никогда не поедет и просит, чтобы ее оставили в покое.
Окна комнаты, в которой лежала княжна Марья, были на запад. Она лежала на диване лицом к стене и, перебирая пальцами пуговицы на кожаной подушке, видела только эту подушку, и неясные мысли ее были сосредоточены на одном: она думала о невозвратимости смерти и о той своей душевной мерзости, которой она не знала до сих пор и которая выказалась во время болезни ее отца. Она хотела, но не смела молиться, не смела в том душевном состоянии, в котором она находилась, обращаться к богу. Она долго лежала в этом положении.
Солнце зашло на другую сторону дома и косыми вечерними лучами в открытые окна осветило комнату и часть сафьянной подушки, на которую смотрела княжна Марья. Ход мыслей ее вдруг приостановился. Она бессознательно приподнялась, оправила волоса, встала и подошла к окну, невольно вдыхая в себя прохладу ясного, но ветреного вечера.
«Да, теперь тебе удобно любоваться вечером! Его уж нет, и никто тебе не помешает», – сказала она себе, и, опустившись на стул, она упала головой на подоконник.
Кто то нежным и тихим голосом назвал ее со стороны сада и поцеловал в голову. Она оглянулась. Это была m lle Bourienne, в черном платье и плерезах. Она тихо подошла к княжне Марье, со вздохом поцеловала ее и тотчас же заплакала. Княжна Марья оглянулась на нее. Все прежние столкновения с нею, ревность к ней, вспомнились княжне Марье; вспомнилось и то, как он последнее время изменился к m lle Bourienne, не мог ее видеть, и, стало быть, как несправедливы были те упреки, которые княжна Марья в душе своей делала ей. «Да и мне ли, мне ли, желавшей его смерти, осуждать кого нибудь! – подумала она.
Княжне Марье живо представилось положение m lle Bourienne, в последнее время отдаленной от ее общества, но вместе с тем зависящей от нее и живущей в чужом доме. И ей стало жалко ее. Она кротко вопросительно посмотрела на нее и протянула ей руку. M lle Bourienne тотчас заплакала, стала целовать ее руку и говорить о горе, постигшем княжну, делая себя участницей этого горя. Она говорила о том, что единственное утешение в ее горе есть то, что княжна позволила ей разделить его с нею. Она говорила, что все бывшие недоразумения должны уничтожиться перед великим горем, что она чувствует себя чистой перед всеми и что он оттуда видит ее любовь и благодарность. Княжна слушала ее, не понимая ее слов, но изредка взглядывая на нее и вслушиваясь в звуки ее голоса.
– Ваше положение вдвойне ужасно, милая княжна, – помолчав немного, сказала m lle Bourienne. – Я понимаю, что вы не могли и не можете думать о себе; но я моей любовью к вам обязана это сделать… Алпатыч был у вас? Говорил он с вами об отъезде? – спросила она.
Княжна Марья не отвечала. Она не понимала, куда и кто должен был ехать. «Разве можно было что нибудь предпринимать теперь, думать о чем нибудь? Разве не все равно? Она не отвечала.
– Вы знаете ли, chere Marie, – сказала m lle Bourienne, – знаете ли, что мы в опасности, что мы окружены французами; ехать теперь опасно. Ежели мы поедем, мы почти наверное попадем в плен, и бог знает…
Княжна Марья смотрела на свою подругу, не понимая того, что она говорила.
– Ах, ежели бы кто нибудь знал, как мне все все равно теперь, – сказала она. – Разумеется, я ни за что не желала бы уехать от него… Алпатыч мне говорил что то об отъезде… Поговорите с ним, я ничего, ничего не могу и не хочу…
– Я говорила с ним. Он надеется, что мы успеем уехать завтра; но я думаю, что теперь лучше бы было остаться здесь, – сказала m lle Bourienne. – Потому что, согласитесь, chere Marie, попасть в руки солдат или бунтующих мужиков на дороге – было бы ужасно. – M lle Bourienne достала из ридикюля объявление на нерусской необыкновенной бумаге французского генерала Рамо о том, чтобы жители не покидали своих домов, что им оказано будет должное покровительство французскими властями, и подала ее княжне.
– Я думаю, что лучше обратиться к этому генералу, – сказала m lle Bourienne, – и я уверена, что вам будет оказано должное уважение.
Княжна Марья читала бумагу, и сухие рыдания задергали ее лицо.
– Через кого вы получили это? – сказала она.
– Вероятно, узнали, что я француженка по имени, – краснея, сказала m lle Bourienne.
Княжна Марья с бумагой в руке встала от окна и с бледным лицом вышла из комнаты и пошла в бывший кабинет князя Андрея.
– Дуняша, позовите ко мне Алпатыча, Дронушку, кого нибудь, – сказала княжна Марья, – и скажите Амалье Карловне, чтобы она не входила ко мне, – прибавила она, услыхав голос m lle Bourienne. – Поскорее ехать! Ехать скорее! – говорила княжна Марья, ужасаясь мысли о том, что она могла остаться во власти французов.
«Чтобы князь Андрей знал, что она во власти французов! Чтоб она, дочь князя Николая Андреича Болконского, просила господина генерала Рамо оказать ей покровительство и пользовалась его благодеяниями! – Эта мысль приводила ее в ужас, заставляла ее содрогаться, краснеть и чувствовать еще не испытанные ею припадки злобы и гордости. Все, что только было тяжелого и, главное, оскорбительного в ее положении, живо представлялось ей. «Они, французы, поселятся в этом доме; господин генерал Рамо займет кабинет князя Андрея; будет для забавы перебирать и читать его письма и бумаги. M lle Bourienne lui fera les honneurs de Богучарово. [Мадемуазель Бурьен будет принимать его с почестями в Богучарове.] Мне дадут комнатку из милости; солдаты разорят свежую могилу отца, чтобы снять с него кресты и звезды; они мне будут рассказывать о победах над русскими, будут притворно выражать сочувствие моему горю… – думала княжна Марья не своими мыслями, но чувствуя себя обязанной думать за себя мыслями своего отца и брата. Для нее лично было все равно, где бы ни оставаться и что бы с ней ни было; но она чувствовала себя вместе с тем представительницей своего покойного отца и князя Андрея. Она невольно думала их мыслями и чувствовала их чувствами. Что бы они сказали, что бы они сделали теперь, то самое она чувствовала необходимым сделать. Она пошла в кабинет князя Андрея и, стараясь проникнуться его мыслями, обдумывала свое положение.
Требования жизни, которые она считала уничтоженными со смертью отца, вдруг с новой, еще неизвестной силой возникли перед княжной Марьей и охватили ее. Взволнованная, красная, она ходила по комнате, требуя к себе то Алпатыча, то Михаила Ивановича, то Тихона, то Дрона. Дуняша, няня и все девушки ничего не могли сказать о том, в какой мере справедливо было то, что объявила m lle Bourienne. Алпатыча не было дома: он уехал к начальству. Призванный Михаил Иваныч, архитектор, явившийся к княжне Марье с заспанными глазами, ничего не мог сказать ей. Он точно с той же улыбкой согласия, с которой он привык в продолжение пятнадцати лет отвечать, не выражая своего мнения, на обращения старого князя, отвечал на вопросы княжны Марьи, так что ничего определенного нельзя было вывести из его ответов. Призванный старый камердинер Тихон, с опавшим и осунувшимся лицом, носившим на себе отпечаток неизлечимого горя, отвечал «слушаю с» на все вопросы княжны Марьи и едва удерживался от рыданий, глядя на нее.
Наконец вошел в комнату староста Дрон и, низко поклонившись княжне, остановился у притолоки.
Княжна Марья прошлась по комнате и остановилась против него.
– Дронушка, – сказала княжна Марья, видевшая в нем несомненного друга, того самого Дронушку, который из своей ежегодной поездки на ярмарку в Вязьму привозил ей всякий раз и с улыбкой подавал свой особенный пряник. – Дронушка, теперь, после нашего несчастия, – начала она и замолчала, не в силах говорить дальше.
– Все под богом ходим, – со вздохом сказал он. Они помолчали.
– Дронушка, Алпатыч куда то уехал, мне не к кому обратиться. Правду ли мне говорят, что мне и уехать нельзя?
– Отчего же тебе не ехать, ваше сиятельство, ехать можно, – сказал Дрон.
– Мне сказали, что опасно от неприятеля. Голубчик, я ничего не могу, ничего не понимаю, со мной никого нет. Я непременно хочу ехать ночью или завтра рано утром. – Дрон молчал. Он исподлобья взглянул на княжну Марью.
– Лошадей нет, – сказал он, – я и Яков Алпатычу говорил.
– Отчего же нет? – сказала княжна.
– Все от божьего наказания, – сказал Дрон. – Какие лошади были, под войска разобрали, а какие подохли, нынче год какой. Не то лошадей кормить, а как бы самим с голоду не помереть! И так по три дня не емши сидят. Нет ничего, разорили вконец.
Княжна Марья внимательно слушала то, что он говорил ей.
– Мужики разорены? У них хлеба нет? – спросила она.
– Голодной смертью помирают, – сказал Дрон, – не то что подводы…
– Да отчего же ты не сказал, Дронушка? Разве нельзя помочь? Я все сделаю, что могу… – Княжне Марье странно было думать, что теперь, в такую минуту, когда такое горе наполняло ее душу, могли быть люди богатые и бедные и что могли богатые не помочь бедным. Она смутно знала и слышала, что бывает господский хлеб и что его дают мужикам. Она знала тоже, что ни брат, ни отец ее не отказали бы в нужде мужикам; она только боялась ошибиться как нибудь в словах насчет этой раздачи мужикам хлеба, которым она хотела распорядиться. Она была рада тому, что ей представился предлог заботы, такой, для которой ей не совестно забыть свое горе. Она стала расспрашивать Дронушку подробности о нуждах мужиков и о том, что есть господского в Богучарове.