Дон Адамс

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Дон Адамс
Don Adams
В сериале «Напряги извилины»
Имя при рождении:	Дональд Джеймс Ярми
Дата рождения:	13 апреля 1923(1923-04-13)
Место рождения:	Нью-Йорк, США
Дата смерти:	25 сентября 2005(2005-09-25) (82 года)
Место смерти:	Лос-Анджелес, США
Профессия:	актёр
Карьера:	1954—2005

Дон А́дамс (англ. Don Adams, урождённый До́нальд Джеймс Я́рми (Donald James Yarmy); 13 апреля 1923 года, Нью-Йорк, США — 25 сентября 2005 года, Лос-Анджелес, США) — американский актёр, комик. За пять десятилетий своей актёрской карьеры получил наибольшую известность за роль Максвелла Смарта (Агента 86) в комедийном шпионском сериале «Напряги извилины» (1965—1970, 1995), в котором он также иногда выступал как режиссёр и сценарист. Адамс завоевал три премии «Эмми» за роль Максвелла Смарта (1967—1969 годы). Он также озвучивал героев мультипликационных сериалов «Теннесси Смокинг и его истории» (1963—1966) и «Инспектор Гаджет» (1983—1986).

Ранние годы

Дональд Джеймс Ярми родился в Нью-Йорке, в семье Уильяма Ярми и его жены Консуэло (урождённая Дейтер). Его отец был венгерским евреем, а мать римской католичкой с голландскими и ирландскими корнями^{[неавторитетный источник? 3876 дней]}. Дон не был религиозен, но впоследствии приобщился к католицизму.

Не имея большой тяги к учёбе, в старших классах он числился в злостных прогульщиках, а затем и вовсе бросил школу. В 1941 году, вместе с двумя своими кузенами — близнецами Бобом и Биллом Карвеласами — он поступил на военную службу. Во время Второй мировой войны Дональд Ярми служил в Корпусе морской пехоты США на Соломоновых островах. В 1942 году он был отправлен в составе пополнения для участия в Битве за Гуадалканал. Во время этой военной кампании он единственный из всего взвода уцелел, поскольку, заразившись тяжёлой формой малярией, был эвакуирован в госпиталь в Новой Зеландии. Дон чудом пережил болезнь, проведя год в госпитале, а после выздоровления служил сержант-инструктором по строевой подготовке.

После демобилизации из армии Дональд Ярми поступил в художественное училище с целью стать рекламным художником. Карьера художника, однако, не задалась, и он переехал в Майами. Там он столкнулся с другом детства Джеем Лоуренсом, с которым они организовали комедийную группу под названием «Младшие братья» (англ. The Young Brothers). Дональд даже временно сменил фамилию на Янг (Young). Однако дуэт просуществовал не долго, и вскоре Дон стал выступать с сольными номерами в ночных клубах^{[неавторитетный источник? 3876 дней]}.

В одном из клубов он познакомился с певицей Аделаидой Эфантис (Adelaide Efantis), которая выступала под сценическим псевдонимом Аделаида Адамс. Женившись на Аделаиде, Дональд принял псевдоним жены и стал Доном Адамсом. Когда они развелись, он сохранил псевдоним. Объяснял он это тем, что устал быть «в конце алфавита».

«Шоу Билла Даны»

Адамс начал работать на телевидении в 1954 году, когда он победил в «Поиске талантов Артура Годфри» в разговорном жанре со сценкой, написанной его другом юности Биллом Даной. Он начал появляться в многочисленных комедиях, разнообразных драматических сценках. Он играл в «Шоу Билла Даны» (1963-65) на телеканале NBC, роль неуклюжего охранника в отеле по имени Байрон Глик — образ почти идентичный образу Максвелла Смарта в сериале «Напряги извилины». Менеджера в отеле сыграл Джонатан Харрис, который спустя некоторое время играл в сериале «Напряги извилины» в 1970 году.

«Напряги извилины»

Создатели сериала Мел Брукс и Бак Генри делали «Напряги извилины» как комедийный ответ на популярные шпионские фильмы 1960-х годов, таких как «Человек из U.N.C.L.E.», «Мстители», «Я шпион». Они хотели написать пародию, которая сочетала бы в себе элементы двух наиболее популярных сериалов на то время: о Джеймсе Бонде и об инспекторе Клузо («Розовая пантера»).

Сериал «Напряги извилины» был написан для Тома Постона и должен был идти на канале CBS. Когда канал CBS отклонил его, показ решил взять на себя канал NBC, который утвердил на главную роль Адамса, уже имевшего с этим каналом контракт. Когда сериал «Напряги извилины» дебютировал в 1965 году, Адамс сразу стал популярен.

Адамс создал уникальный характер, выработал примечательный стиль. Он изобрел множество коронных фраз (некоторые из которых появились до начала сериала). Например: «Девять Девять, только не говори, что у него в руке пистолет» — «У него в руке пистолет, Макс» — «Девять Девять, я же просил не говорить мне этого». Или «Старый трюк с пистолетом в бильярдном кие». Это помогло сделать сериал хитом более чем в ста странах мира.

В дополнение к актёрству, Адамс также срежиссировал и написал сценарий к нескольким сериям. После съёмок он иногда враждовал с Джеем Сэндричем, который работал сценаристом. Он был номинирован на премию Эмми 4 сезона подряд, в период с 1966 по 1969 годы, как Лучший актёр комедийного сериала. Он получил награду 3 раза.

Сериал переехал на канал CBS для показа последнего сезона, причём тогда у него сильно упали рейтинги. Сериал «Напряги извилины» был прекращён в 1970 году. Всего было отснято и показано 138 серий.

Роли

Адамс был счастлив, когда окончился показ сериала «Напряги извилины», так как он хотел попробовать себя в других проектах. Его роли после сериала «Напряги извилины» были менее успешны: это такие комедийные сериалы, как «Партнёры» (1971—1972), «Дон Адамс скрин-тест» (1975—1976) и три попытки возродить сериал «Напряги извилины» в 1980-е годы. Даже его фильм «Раздевающая бомба» был провален: Адамс играл роль Максвелла Смарта и не мог вырваться из образа. Однако имела успех его работа по озвучиванию в мультипликационном сериале «Инспектор Гаджет».

«Дон Адамс скрин-тест»

«Дон Адамс скрин-тест», игровое шоу, которое длилось 26 серий в течение сезона 1975-76 годов. Шоу было сделано из двух 15-минутных частей.

Голос за кадром и дальнейшая работа

Адамс работал закадровым голосом в «Tennessee Tuxedo & His Tales» (1963—1966), но он был более известен как голос Инспектора Гаджета в сериях 1983—1986 годов и в специальных Рождественских, а также в более поздних репризах, он также проявил себя в эпизодах студии «Ханна-Барбера» в «Скуби-Ду».

Он попытался играть в ситкоме «Check it Out!» в Канаде в 1985 году; шоу продолжалось в течение трех лет в Канаде, но оно не было успешно в США. В шоу также играл Гордон Клэпп, неизвестная звезда в то время, который нашёл взаимопонимание с Адамсом. В «A&E Biography» Адамс сказал, что в «Check it Out!» он заработал больше денег, чем на всех сериях в «Напряги извилины». Он повторил роль Максвелла Смарта в сериале «Напряги извилины» в 1995 году, в котором играла партнёрша Барбара Фелдон и восходящая звезда Энди Дик, как сын Макса и Агента 99. В отличие от оригинальной версии сериала, эта версия была завершена после всего 7 серий.

В 2003 году Адамс присоединился к экспозиции «Напряги извилины» в Музее телевидения и радио.

Адамс был голосом собаки Брайана в фильме «Инспектор Гаджет» в 1999 году.

Личная жизнь

Адамс был женат и разведён три раза:

• Аделаида «Делл» Эвантис (с 1949 года до 1958 года). У них родилось четверо детей: актриса Сесилия, Кэролин, Кристин и Катя.
• Дороти Брекен (с 1960 года до 1973 года). У них родилось двое детей, Стэйси Ноэль и Шон Адамс.
• Джуди Лусиано (с 10 июня 1977 года до 1990 года). У них родилась дочь Бейдже Даун Адамс.

Всего у Адамса были семеро детей, 5 внуков и 3 правнука.

У Дона Адамса был брат — актёр Ричард Пол Ярми (1932—1992), известный как Дик Ярми, и сестра — писательница Глория Ярми Бёртон.

Адамс на протяжении всей жизни дружил с актёром Доном Риклсом. Кроме того, он был близким другом шефа-редактора журнала «Playboy» Хью Хефнером, с которым он играл в карты каждую неделю. Джеймс Каан был его частым партнёром по игре в гольф.

Смерть

Скончался 25 сентября 2005 года в Лос-Анджелесе, штат Калифорния от легочной инфекции после долгой борьбы с костной лимфомой. Среди его панегиристов была его многолетняя подруга Барбара Фелдон. Похоронен на кладбище «Hollywood Forever» в Голливуде, штат Калифорния. Панихида состоялась в церкви «Good Shepherd» в Беверли-Хиллз.

Отрывок, характеризующий Дон Адамс

– Ростов! здравствуй; мы и не видались, – сказал он ему, и не мог удержаться, чтобы не спросить у него, что с ним сделалось: так странно мрачно и расстроено было лицо Ростова.
– Ничего, ничего, – отвечал Ростов.
– Ты зайдешь?
– Да, зайду.
Ростов долго стоял у угла, издалека глядя на пирующих. В уме его происходила мучительная работа, которую он никак не мог довести до конца. В душе поднимались страшные сомнения. То ему вспоминался Денисов с своим изменившимся выражением, с своей покорностью и весь госпиталь с этими оторванными руками и ногами, с этой грязью и болезнями. Ему так живо казалось, что он теперь чувствует этот больничный запах мертвого тела, что он оглядывался, чтобы понять, откуда мог происходить этот запах. То ему вспоминался этот самодовольный Бонапарте с своей белой ручкой, который был теперь император, которого любит и уважает император Александр. Для чего же оторванные руки, ноги, убитые люди? То вспоминался ему награжденный Лазарев и Денисов, наказанный и непрощенный. Он заставал себя на таких странных мыслях, что пугался их.
Запах еды преображенцев и голод вызвали его из этого состояния: надо было поесть что нибудь, прежде чем уехать. Он пошел к гостинице, которую видел утром. В гостинице он застал так много народу, офицеров, так же как и он приехавших в статских платьях, что он насилу добился обеда. Два офицера одной с ним дивизии присоединились к нему. Разговор естественно зашел о мире. Офицеры, товарищи Ростова, как и большая часть армии, были недовольны миром, заключенным после Фридланда. Говорили, что еще бы подержаться, Наполеон бы пропал, что у него в войсках ни сухарей, ни зарядов уж не было. Николай молча ел и преимущественно пил. Он выпил один две бутылки вина. Внутренняя поднявшаяся в нем работа, не разрешаясь, всё также томила его. Он боялся предаваться своим мыслям и не мог отстать от них. Вдруг на слова одного из офицеров, что обидно смотреть на французов, Ростов начал кричать с горячностью, ничем не оправданною, и потому очень удивившею офицеров.
– И как вы можете судить, что было бы лучше! – закричал он с лицом, вдруг налившимся кровью. – Как вы можете судить о поступках государя, какое мы имеем право рассуждать?! Мы не можем понять ни цели, ни поступков государя!
– Да я ни слова не говорил о государе, – оправдывался офицер, не могший иначе как тем, что Ростов пьян, объяснить себе его вспыльчивости.
Но Ростов не слушал.
– Мы не чиновники дипломатические, а мы солдаты и больше ничего, – продолжал он. – Умирать велят нам – так умирать. А коли наказывают, так значит – виноват; не нам судить. Угодно государю императору признать Бонапарте императором и заключить с ним союз – значит так надо. А то, коли бы мы стали обо всем судить да рассуждать, так этак ничего святого не останется. Этак мы скажем, что ни Бога нет, ничего нет, – ударяя по столу кричал Николай, весьма некстати, по понятиям своих собеседников, но весьма последовательно по ходу своих мыслей.
– Наше дело исполнять свой долг, рубиться и не думать, вот и всё, – заключил он.
– И пить, – сказал один из офицеров, не желавший ссориться.
– Да, и пить, – подхватил Николай. – Эй ты! Еще бутылку! – крикнул он.



В 1808 году император Александр ездил в Эрфурт для нового свидания с императором Наполеоном, и в высшем Петербургском обществе много говорили о величии этого торжественного свидания.
В 1809 году близость двух властелинов мира, как называли Наполеона и Александра, дошла до того, что, когда Наполеон объявил в этом году войну Австрии, то русский корпус выступил за границу для содействия своему прежнему врагу Бонапарте против прежнего союзника, австрийского императора; до того, что в высшем свете говорили о возможности брака между Наполеоном и одной из сестер императора Александра. Но, кроме внешних политических соображений, в это время внимание русского общества с особенной живостью обращено было на внутренние преобразования, которые были производимы в это время во всех частях государственного управления.
Жизнь между тем, настоящая жизнь людей с своими существенными интересами здоровья, болезни, труда, отдыха, с своими интересами мысли, науки, поэзии, музыки, любви, дружбы, ненависти, страстей, шла как и всегда независимо и вне политической близости или вражды с Наполеоном Бонапарте, и вне всех возможных преобразований.
Князь Андрей безвыездно прожил два года в деревне. Все те предприятия по именьям, которые затеял у себя Пьер и не довел ни до какого результата, беспрестанно переходя от одного дела к другому, все эти предприятия, без выказыванья их кому бы то ни было и без заметного труда, были исполнены князем Андреем.
Он имел в высшей степени ту недостававшую Пьеру практическую цепкость, которая без размахов и усилий с его стороны давала движение делу.
Одно именье его в триста душ крестьян было перечислено в вольные хлебопашцы (это был один из первых примеров в России), в других барщина заменена оброком. В Богучарово была выписана на его счет ученая бабка для помощи родильницам, и священник за жалованье обучал детей крестьянских и дворовых грамоте.
Одну половину времени князь Андрей проводил в Лысых Горах с отцом и сыном, который был еще у нянек; другую половину времени в богучаровской обители, как называл отец его деревню. Несмотря на выказанное им Пьеру равнодушие ко всем внешним событиям мира, он усердно следил за ними, получал много книг, и к удивлению своему замечал, когда к нему или к отцу его приезжали люди свежие из Петербурга, из самого водоворота жизни, что эти люди, в знании всего совершающегося во внешней и внутренней политике, далеко отстали от него, сидящего безвыездно в деревне.
Кроме занятий по именьям, кроме общих занятий чтением самых разнообразных книг, князь Андрей занимался в это время критическим разбором наших двух последних несчастных кампаний и составлением проекта об изменении наших военных уставов и постановлений.
Весною 1809 года, князь Андрей поехал в рязанские именья своего сына, которого он был опекуном.
Пригреваемый весенним солнцем, он сидел в коляске, поглядывая на первую траву, первые листья березы и первые клубы белых весенних облаков, разбегавшихся по яркой синеве неба. Он ни о чем не думал, а весело и бессмысленно смотрел по сторонам.
Проехали перевоз, на котором он год тому назад говорил с Пьером. Проехали грязную деревню, гумны, зеленя, спуск, с оставшимся снегом у моста, подъём по размытой глине, полосы жнивья и зеленеющего кое где кустарника и въехали в березовый лес по обеим сторонам дороги. В лесу было почти жарко, ветру не слышно было. Береза вся обсеянная зелеными клейкими листьями, не шевелилась и из под прошлогодних листьев, поднимая их, вылезала зеленея первая трава и лиловые цветы. Рассыпанные кое где по березнику мелкие ели своей грубой вечной зеленью неприятно напоминали о зиме. Лошади зафыркали, въехав в лес и виднее запотели.
Лакей Петр что то сказал кучеру, кучер утвердительно ответил. Но видно Петру мало было сочувствования кучера: он повернулся на козлах к барину.
– Ваше сиятельство, лёгко как! – сказал он, почтительно улыбаясь.
– Что!
– Лёгко, ваше сиятельство.
«Что он говорит?» подумал князь Андрей. «Да, об весне верно, подумал он, оглядываясь по сторонам. И то зелено всё уже… как скоро! И береза, и черемуха, и ольха уж начинает… А дуб и не заметно. Да, вот он, дуб».
На краю дороги стоял дуб. Вероятно в десять раз старше берез, составлявших лес, он был в десять раз толще и в два раза выше каждой березы. Это был огромный в два обхвата дуб с обломанными, давно видно, суками и с обломанной корой, заросшей старыми болячками. С огромными своими неуклюжими, несимметрично растопыренными, корявыми руками и пальцами, он старым, сердитым и презрительным уродом стоял между улыбающимися березами. Только он один не хотел подчиняться обаянию весны и не хотел видеть ни весны, ни солнца.
«Весна, и любовь, и счастие!» – как будто говорил этот дуб, – «и как не надоест вам всё один и тот же глупый и бессмысленный обман. Всё одно и то же, и всё обман! Нет ни весны, ни солнца, ни счастия. Вон смотрите, сидят задавленные мертвые ели, всегда одинакие, и вон и я растопырил свои обломанные, ободранные пальцы, где ни выросли они – из спины, из боков; как выросли – так и стою, и не верю вашим надеждам и обманам».
Князь Андрей несколько раз оглянулся на этот дуб, проезжая по лесу, как будто он чего то ждал от него. Цветы и трава были и под дубом, но он всё так же, хмурясь, неподвижно, уродливо и упорно, стоял посреди их.
«Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, думал князь Андрей, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, – наша жизнь кончена!» Целый новый ряд мыслей безнадежных, но грустно приятных в связи с этим дубом, возник в душе князя Андрея. Во время этого путешествия он как будто вновь обдумал всю свою жизнь, и пришел к тому же прежнему успокоительному и безнадежному заключению, что ему начинать ничего было не надо, что он должен доживать свою жизнь, не делая зла, не тревожась и ничего не желая.


По опекунским делам рязанского именья, князю Андрею надо было видеться с уездным предводителем. Предводителем был граф Илья Андреич Ростов, и князь Андрей в середине мая поехал к нему.
Был уже жаркий период весны. Лес уже весь оделся, была пыль и было так жарко, что проезжая мимо воды, хотелось купаться.
Князь Андрей, невеселый и озабоченный соображениями о том, что и что ему нужно о делах спросить у предводителя, подъезжал по аллее сада к отрадненскому дому Ростовых. Вправо из за деревьев он услыхал женский, веселый крик, и увидал бегущую на перерез его коляски толпу девушек. Впереди других ближе, подбегала к коляске черноволосая, очень тоненькая, странно тоненькая, черноглазая девушка в желтом ситцевом платье, повязанная белым носовым платком, из под которого выбивались пряди расчесавшихся волос. Девушка что то кричала, но узнав чужого, не взглянув на него, со смехом побежала назад.