Амичи, Дон
Дон Амичи | |
Don Ameche | |
Студийная фотография 1964 года | |
Имя при рождении: |
Доменик Феликс Амичи |
---|---|
Место смерти: |
Скоттсдейл, Аризона, США |
Профессия: | |
Карьера: |
1935—1993 |
Награды: |
«Оскар» |
Дон Амичи (англ. Don Ameche, 31 мая 1908 — 6 декабря 1993) — американский актёр, лауреат премии «Оскар».
Биография
Предки Доменика Феликса Амичи (итал. Dominic Felix Amici) были итальянцами, немцами и ирландцами. Карьеру он начал в водевилях, а в 1935 году дебютировал в кино, став к концу десятилетия одним из ведущих актёров Голливуда. Среди его ранних работ роли фильмах «Одна на миллион» (1936), «В старом Чикаго» (1937), «Три мушкетёра» (1939) и «История Александра Грэхема Белла» (1939). Большим прорывом для него также стала роль в номинированном на «Оскар» фильме «Небеса могут подождать» в 1943 году.
Роли Амичи в кино была настолько разнообразными и реальными, что комик Фред Аллен однажды даже пошутив, сказал: «Скоро Дон Амичи сыграет самого Дона Амичи», что он собственно вскоре и сделал, появившись в фильме «Оно в чемодане!» (1945). Дон Амичи также успешно выступал на радио, сыграл несколько заметных ролей на Бродвее, и был частым гостем в различных телевизионных показах.
В 1983 году Амичи вместе с ещё одним ветераном американского кино Ральфом Беллами успешно вернулся на большой экран в роли одного из братьев Дьюк в фильме «Поменяться местами». В дальнейшем он продолжил кинокарьеру, появившись в фильмах «Кокон» (1985), за роль в котором он был удостоен премии «Оскар», «Гарри и Хендерсоны» (1987), «Поездка в Америку» (1988), «Кокон 2: Возвращение» (1988) и «Оскар» (1991). Его последними ролями в кино стала озвучка пса Шэдоу в фильме «Дорога домой: Невероятное путешествие» (1993) и роль дедушки Гарри в фильме «Коррина, Коррина» (1994). Работы Дона Амичи на радио и телевидении были отмечены звездами на Голливудской аллее славы.
Дон Амичи умер от рака простаты в небольшом городке в Аризоне в возрасте 85 лет.
Награды
- Оскар 1986 — «Лучший актёр второго плана» («Кокон»)
- Венецианский кинофестиваль 1988 — «Кубок Вольпи за лучшую мужскую роль» («Всё меняется»)
Напишите отзыв о статье "Амичи, Дон"
Ссылки
- [ibdb.com/person.php?id=29786 Дон Амичи] (англ.) на сайте Internet Broadway Database
|
Отрывок, характеризующий Амичи, Дон
Пьер хотел сказать, что он не прочь ни от пожертвований ни деньгами, ни мужиками, ни собой, но что надо бы знать состояние дел, чтобы помогать ему, но он не мог говорить. Много голосов кричало и говорило вместе, так что Илья Андреич не успевал кивать всем; и группа увеличивалась, распадалась, опять сходилась и двинулась вся, гудя говором, в большую залу, к большому столу. Пьеру не только не удавалось говорить, но его грубо перебивали, отталкивали, отворачивались от него, как от общего врага. Это не оттого происходило, что недовольны были смыслом его речи, – ее и забыли после большого количества речей, последовавших за ней, – но для одушевления толпы нужно было иметь ощутительный предмет любви и ощутительный предмет ненависти. Пьер сделался последним. Много ораторов говорило после оживленного дворянина, и все говорили в том же тоне. Многие говорили прекрасно и оригинально.Издатель Русского вестника Глинка, которого узнали («писатель, писатель! – послышалось в толпе), сказал, что ад должно отражать адом, что он видел ребенка, улыбающегося при блеске молнии и при раскатах грома, но что мы не будем этим ребенком.
– Да, да, при раскатах грома! – повторяли одобрительно в задних рядах.
Толпа подошла к большому столу, у которого, в мундирах, в лентах, седые, плешивые, сидели семидесятилетние вельможи старики, которых почти всех, по домам с шутами и в клубах за бостоном, видал Пьер. Толпа подошла к столу, не переставая гудеть. Один за другим, и иногда два вместе, прижатые сзади к высоким спинкам стульев налегающею толпой, говорили ораторы. Стоявшие сзади замечали, чего не досказал говоривший оратор, и торопились сказать это пропущенное. Другие, в этой жаре и тесноте, шарили в своей голове, не найдется ли какая мысль, и торопились говорить ее. Знакомые Пьеру старички вельможи сидели и оглядывались то на того, то на другого, и выражение большей части из них говорило только, что им очень жарко. Пьер, однако, чувствовал себя взволнованным, и общее чувство желания показать, что нам всё нипочем, выражавшееся больше в звуках и выражениях лиц, чем в смысле речей, сообщалось и ему. Он не отрекся от своих мыслей, но чувствовал себя в чем то виноватым и желал оправдаться.
– Я сказал только, что нам удобнее было бы делать пожертвования, когда мы будем знать, в чем нужда, – стараясь перекричать другие голоса, проговорил он.
Один ближайший старичок оглянулся на него, но тотчас был отвлечен криком, начавшимся на другой стороне стола.
– Да, Москва будет сдана! Она будет искупительницей! – кричал один.
– Он враг человечества! – кричал другой. – Позвольте мне говорить… Господа, вы меня давите…
В это время быстрыми шагами перед расступившейся толпой дворян, в генеральском мундире, с лентой через плечо, с своим высунутым подбородком и быстрыми глазами, вошел граф Растопчин.