Дополнительный акт
| Дополнительный акт | |
| фр. Acte additionnel aux constitutions de l'Empire | |
 | |
| Отрасль права: | |
|---|---|
| Вид: | |
| Подписание: | |
| Утрата силы: | |
Дополнительный акт (Дополнительный акт к конституциям Империи, фр. Acte additionnel aux constitutions de l'Empire) — конституционный акт, составленный Бенжаменом Констаном по заданию Наполеона после его возвращения с острова Эльба. Этот акт учитывал некоторые усовершенствования, введенные хартией 1814 года и, в свою очередь, послужил основой для исправления этой хартии после второго возвращения Людовика XVIII.
Во Франции Дополнительный акт иногда называют «бенжаменовским» по имени его автора. Акт был весьма либерален по своему духу и предоставлял французам права, до тех пор им неизвестные. Например, право избирать мэра для жителей небольших коммун (до 5 тысяч жителей) или право для народных представителей вносить исправления в конституцию.
Хотя Дополнительный акт представлял собой новый конституционный акт, для обозначения преемственности и минимизации уступок новым веяниям Наполеон представил его как продолжение ранее действовавших конституций — конституции VIII года, конституции X года и конституции XII года, вследствие чего возникло это примечательное название «дополнительный акт к конституциям Империи».
Содержание
Подготовка
Наполеон I, вернувшись с острова Эльба на период Ста дней, не мог восстановить Первую империю в том виде, в каком она существовала до реставрации Бурбонов. Он поручил либералу Бенжамену Констану составить проект новой Конституции. По словам Е. Тарле, «6 апреля Констана привели к императору, а 23 апреля конституция была готова»[1]. Дополнительный акт был подписан Наполеоном 22 апреля, а 23 апреля обнародован. Он был одобрен на референдуме 1 июня 1815 года большинством в 1 305 206 голосов при очень низкой явке избирателей (более 5 миллионов не участвовали в голосовании); ратифицирован во время церемонии на Марсовом поле. Поражение Наполеона при Ватерлоо привело к тому, что Дополнительный акт в действительности не применялся.
Дополнительный акт, отмеченный стремлением либерализовать режим, был в значительной степени вдохновлён хартией 1814 года. Сама Хартия — по крайней мере на словах — предоставляла больше свобод, чем допускалось в поздней Первой империи. «Хартия, которую Людовик обещал поддерживать, широкими шагами приближала Францию к конституционной монархии. В основе Хартии лежало противоречивое единство национального суверенитета и божественного права, их точные границы не были определены, ну так это было свойственно и для имперской монархии»[2]. Хартия, обещавшая больше свобод, не примирила народ с властью короля: «хотя после занятия трона король подписал Хартию, гарантирующую обширные гражданские свободы, его правительство не смогло смягчить страхи, что оно желало восстановить Старый порядок»[3]. Тем не менее, после своего возвращения Наполеон был вынужден учесть положения Хартии в своём Дополнительном акте и пойти дальше в обещании дополнительных прав и свобод.
Основные положения
Законодательная власть принадлежит императору и парламенту. Последний состоит из двух палат, Палаты пэров (составленной из наследственных членов, назначаемых императором) и Палаты представителей[fr] (составленной из 629 депутатов, избираемых на пять лет на основе цензового избирательного права). Члены императорской семьи являются членами Палаты пэров. Архиканцлер Империи председательствует в Палате пэров, Палата представителей избирает своего собственного председателя.
Правительство представляет законопроекты в парламент, который может предложить правительству поправки в законопроект. Парламент также может предложить правительству подготовить законопроект по заданному вопросу. Законопроект представляется в одну или в другую палату парламента. При этом бюджет должен быть направлен в первую очередь в Палату представителей. Закон считается принятым после того, как он одобрен обеими палатами.
Министры несли ответственность за свои действия вплоть до уголовной. Либерализация выражалась равным образом как в гарантиях прав и личных свобод, так и в отмене цензуры. Последняя статья Дополнительного акта, статья 67, прямо запрещала призывы к реставрации Бурбонов и феодального строя, к восстановлению привилегированных религиозных культов или к возврату церкви её распроданных имуществ.
Две палаты заседали всего один месяц, с 3 июня до 7 июля 1815 года.
Напишите отзыв о статье "Дополнительный акт"
Примечания
- ↑ Тарле Е. В. [www.museum.ru/1812/library/tarle/part16.html Наполеон. Глава XVI. Сто дней 1815 г.].
- ↑ Englund, 2010, p. 424.
- ↑ Roberts, 2014, p. 726.
Источники
- Дунаевский В. A. [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/5767/ДОПОЛНИТЕЛЬНЫЙ Дополнительный акт] // статья в «Советской исторической энциклопедии».
- Аддисиональный акт // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
- Englund S. [books.google.ru/books?id=7_q6b24_hXAC Napoleon: A Political Life]. — Simon and Schuster, 2010. — 592 p. — ISBN 978-1-439-13107-7.
- Roberts A.[en]. [books.google.ru/books?id=KA8-BAAAQBAJ Napoleon the Great]. — Penguin, 2014. — 976 p. — ISBN 978-0-241-01919-1.
Отрывок, характеризующий Дополнительный акт
– Ты дуг'ака то не представляй, – сказал Денисов, сердито покашливая. – Зачем пег'вого не пг'ивел?Тихон стал чесать одной рукой спину, другой голову, и вдруг вся рожа его растянулась в сияющую глупую улыбку, открывшую недостаток зуба (за что он и прозван Щербатый). Денисов улыбнулся, и Петя залился веселым смехом, к которому присоединился и сам Тихон.
– Да что, совсем несправный, – сказал Тихон. – Одежонка плохенькая на нем, куда же его водить то. Да и грубиян, ваше благородие. Как же, говорит, я сам анаральский сын, не пойду, говорит.
– Экая скотина! – сказал Денисов. – Мне расспросить надо…
– Да я его спрашивал, – сказал Тихон. – Он говорит: плохо зн аком. Наших, говорит, и много, да всё плохие; только, говорит, одна названия. Ахнете, говорит, хорошенько, всех заберете, – заключил Тихон, весело и решительно взглянув в глаза Денисова.
– Вот я те всыплю сотню гог'ячих, ты и будешь дуг'ака то ког'чить, – сказал Денисов строго.
– Да что же серчать то, – сказал Тихон, – что ж, я не видал французов ваших? Вот дай позатемняет, я табе каких хошь, хоть троих приведу.
– Ну, поедем, – сказал Денисов, и до самой караулки он ехал, сердито нахмурившись и молча.
Тихон зашел сзади, и Петя слышал, как смеялись с ним и над ним казаки о каких то сапогах, которые он бросил в куст.
Когда прошел тот овладевший им смех при словах и улыбке Тихона, и Петя понял на мгновенье, что Тихон этот убил человека, ему сделалось неловко. Он оглянулся на пленного барабанщика, и что то кольнуло его в сердце. Но эта неловкость продолжалась только одно мгновенье. Он почувствовал необходимость повыше поднять голову, подбодриться и расспросить эсаула с значительным видом о завтрашнем предприятии, с тем чтобы не быть недостойным того общества, в котором он находился.
Посланный офицер встретил Денисова на дороге с известием, что Долохов сам сейчас приедет и что с его стороны все благополучно.
Денисов вдруг повеселел и подозвал к себе Петю.
– Ну, г'асскажи ты мне пг'о себя, – сказал он.
Петя при выезде из Москвы, оставив своих родных, присоединился к своему полку и скоро после этого был взят ординарцем к генералу, командовавшему большим отрядом. Со времени своего производства в офицеры, и в особенности с поступления в действующую армию, где он участвовал в Вяземском сражении, Петя находился в постоянно счастливо возбужденном состоянии радости на то, что он большой, и в постоянно восторженной поспешности не пропустить какого нибудь случая настоящего геройства. Он был очень счастлив тем, что он видел и испытал в армии, но вместе с тем ему все казалось, что там, где его нет, там то теперь и совершается самое настоящее, геройское. И он торопился поспеть туда, где его не было.
Когда 21 го октября его генерал выразил желание послать кого нибудь в отряд Денисова, Петя так жалостно просил, чтобы послать его, что генерал не мог отказать. Но, отправляя его, генерал, поминая безумный поступок Пети в Вяземском сражении, где Петя, вместо того чтобы ехать дорогой туда, куда он был послан, поскакал в цепь под огонь французов и выстрелил там два раза из своего пистолета, – отправляя его, генерал именно запретил Пете участвовать в каких бы то ни было действиях Денисова. От этого то Петя покраснел и смешался, когда Денисов спросил, можно ли ему остаться. До выезда на опушку леса Петя считал, что ему надобно, строго исполняя свой долг, сейчас же вернуться. Но когда он увидал французов, увидал Тихона, узнал, что в ночь непременно атакуют, он, с быстротою переходов молодых людей от одного взгляда к другому, решил сам с собою, что генерал его, которого он до сих пор очень уважал, – дрянь, немец, что Денисов герой, и эсаул герой, и что Тихон герой, и что ему было бы стыдно уехать от них в трудную минуту.
Уже смеркалось, когда Денисов с Петей и эсаулом подъехали к караулке. В полутьме виднелись лошади в седлах, казаки, гусары, прилаживавшие шалашики на поляне и (чтобы не видели дыма французы) разводившие красневший огонь в лесном овраге. В сенях маленькой избушки казак, засучив рукава, рубил баранину. В самой избе были три офицера из партии Денисова, устроивавшие стол из двери. Петя снял, отдав сушить, свое мокрое платье и тотчас принялся содействовать офицерам в устройстве обеденного стола.
Через десять минут был готов стол, покрытый салфеткой. На столе была водка, ром в фляжке, белый хлеб и жареная баранина с солью.
Сидя вместе с офицерами за столом и разрывая руками, по которым текло сало, жирную душистую баранину, Петя находился в восторженном детском состоянии нежной любви ко всем людям и вследствие того уверенности в такой же любви к себе других людей.
– Так что же вы думаете, Василий Федорович, – обратился он к Денисову, – ничего, что я с вами останусь на денек? – И, не дожидаясь ответа, он сам отвечал себе: – Ведь мне велено узнать, ну вот я и узнаю… Только вы меня пустите в самую… в главную. Мне не нужно наград… А мне хочется… – Петя стиснул зубы и оглянулся, подергивая кверху поднятой головой и размахивая рукой.
– В самую главную… – повторил Денисов, улыбаясь.
– Только уж, пожалуйста, мне дайте команду совсем, чтобы я командовал, – продолжал Петя, – ну что вам стоит? Ах, вам ножик? – обратился он к офицеру, хотевшему отрезать баранины. И он подал свой складной ножик.
Офицер похвалил ножик.
– Возьмите, пожалуйста, себе. У меня много таких… – покраснев, сказал Петя. – Батюшки! Я и забыл совсем, – вдруг вскрикнул он. – У меня изюм чудесный, знаете, такой, без косточек. У нас маркитант новый – и такие прекрасные вещи. Я купил десять фунтов. Я привык что нибудь сладкое. Хотите?.. – И Петя побежал в сени к своему казаку, принес торбы, в которых было фунтов пять изюму. – Кушайте, господа, кушайте.
