Дормамму

Дормамму
Дормамму на обложке комикса Defenders (том 3) #3 (ноябрь 2005 года).
История публикаций
Издатель	Marvel Comics
Дебют	Strange Tales #126 (ноябрь 1964)
Авторы	Стэн Ли Стив Дитко
Характеристики персонажа
Позиция	Зло
Полное имя	Дормамму
Псевдонимы	Пожиратель душ, лорд Хаоса, Повелитель Тьмы,Черный барон, Лорд Темных измерений, Вечность
Вид	Демон, Абстрактная сущность
Рост	Изменяется (обычно 186 см)
Вес	Изменяется (обычно 112 кг)
Цвет глаз	Огненный
Место рождения	Фэлтаин
Род занятий	Правитель Темного Измерения
Команды и организации
Лорды Королевств Осколка, Лорды Ада; вступал в союзы с Умар, Локи, Доктором Думом и другими.
Союзники
Умар, Сатаниш, Барон Мордо
Враги
Человек-паук, Доктор Стрэндж, Доктор Вуду, Кошмар , Мефисто и многие другие
Особые силы
Манипуляции Реальностью и её Аспектами Манипуляции Душами Мерные Манипуляции, Энергетические Атаки Иллюзии Бессмертие Изменение формы Телепортация Абсорбции Высшая Магия

Дормамму (англ. Dormammu) — вымышленный персонаж из комиксов, издаваемых Marvel Comics, состоящий из чистой мистической энергии, Дормамму является одним из самых мощных магов вселенной Marvel. Персонаж впервые дебютировал в Strange Tales #126 (ноябрь 1964) и был создан сценаристом Стэном Ли и художником Стивом Дитко.

Дебютировав в эпоху Серебряного века комиксов, Дормамму появлялся на страницах комиксов в качестве злейшего врага супергероя по имени Доктор Стрэндж. Впоследствии персонаж появлялся в различного рода мерчендайзе: одежда, игрушки, коллекционные карточки, мультсериалы и видеоигры.

В 2009 году Дормамму занял 56 место в списке 100 величайших злодеев комиксов по версии IGN.

История публикаций

Дормамму впервые появился в Strange Tales #126 (ноябрь 1964) и был создан сценаристом Стэном Ли и художником Стивом Дитко. На тот момент он уже имел титул правителя «Тёмного измерения».

Дормамму был описан как бог, который терроризирует обитателей Тёмного измерения. Он стал постоянным врагом Доктора Стрэнджа, который до этого момента имел лишь разовых противников в Strange Tales #110-125 (Июль 1963 — октябрь 1964). Во время первой встречи Дормамму и Стрэнджа в Тёмном измерении впервые появилась Клеа, которая, как оказалась, была племянницей злодея. Тем не менее об этом не говорилось в Strange Tales #126 (ноябрь 1964). Между тем Дормамму был заключён в тюрьму Безмолвного.

Основную роль Дормамму сыграл в Strange Tales #131-146 (апрель 1965 — июль 1966). Было выявлено, что у Дормамму есть единокровная сестра Умар и что они оба — мистические существа. В Strange Tales #150 (ноябрь 1966) они были названы фэлтаинцами. Дормамму и Умар не раз объединялись с асгардским богом Локи для борьбы с героями Земли. Эти союзы состоялись в: Avengers #115 — 118 (сентябрь — декабрь 1973) и Defenders #8 — 11 (сентябрь — декабрь 1973); Thor Annual #9 (1981); Doctor Strange, Sorcerer Supreme #1 — 2 (Ноябрь 1988 и январь 1989), а также в ограниченных сериях Doctor Strange: The Flight of the Bones #1 — 4 (февраль — май 1999) и Hellcat #1 — 3 (сентябрь — ноябрь 2000).

После появления в The Amazing Spider-Man #498 — 500 (октябрь — декабрь 2003) Дормамму ненадолго выступил в качестве злодея в New Avengers #46 (Декабрь 2008).

Вымышленная биография

Родился неисчислимые тысячи или даже миллионы лет назад в измерении, значительно отличающемся мощной энергетикой — Фелтайн (Faltine). Дормамму и его сестра Умар решили стать более могущественными, и организовали заговор против некоторых своих же собратьев. Но заговор провалился и, в конце концов, после убийства своего отца Санайфера (Sinifer), они были изгнаны из измерения Фэлтайн. Но они выжили и нашли себе прибежище, а после и обосновались в Темных измерениях. На момент их прибытия общество мульти-разновидностей Темных Измерений было в мире в течение почти 28 тысяч лет, а произошло это в третье тысячелетие правления короля Олнара (Olnar).

Несмотря на предупреждения своего колдуна-советника Мхуруукса (Mhuruuks), Олнар предложил Дормамму и Умар убежище и власть в обмен на знания о том, как разрушить сдерживающие барьеры и поглотить другие измерения в его области. После десятилетий таких завоеваний, Дормамму, будь то случайно или преднамеренно привел Олнара к области измерению Бессмысленных (Mindless Ones), где кто-то из неистовых неразрушимых дредноутов убил Oлнара и многих других обитателей Темных измерений. Дормамму и Умар отразили их атаку, а используя беспорядок, убили большинство советников Мхуруукса, и были встречены Темными измерениями как герои, после чего были объявлены регентами малолетнего сына Олнара — Орини, которого не сочли угрозой для своего положения и разрешили жить под их заботой и на их попечении. Будучи правителем Дормамму, частично вернулся к своему пылающему виду Фелтайн измерений, но, объединив свою сущность оттуда с врожденной мистической энергией Темных Измерений — увеличил свою мощь чрезвычайно.

Против Доктора Стрэнджа (Versus Doctor Strange)

Дормамму послал призрачного посыльного к Старейшему, чтобы объявить о возобновленном намерении завоевать Земное измерение. Когда же в ответ в Темное Измерение поехал Доктор Стрейндж, Дормамму, это очень удивило — даже угроза завоевания не пробудила Старейшего к действию, и раз так то он послал сверхъестественных слуг, чтобы запутать вновь прибывшего. Когда же Доктор Стрейндж одолел всех «встречающих», Дормамму встретился с ним в мистическом бою, но Стивен оказался более сильным, чем ожидал Дормамму. Поскольку Дормамму «тянул» энергию Темного Измерения, он увлекшись битвой, не заметил как Клеа ослабила барьер, сдерживающий Бессмысленных, и был вынужден уйти, чтобы вернуть последних обратно. Не желая чтобы пострадали другие Стрейндж помог Дормамму вновь успешно запечатать безжалостные силы. Обязанный Стрейнджу из-за его помощи, Дормамму был вынужден прекратить бой, вспыхнувший между ними, и Стрейндж заставил его поклясться никогда вновь не угрожать Земному измерению. Разгневанный таким поворотом событий, Дормамму поклялся отомстить Стивену, недовольство, вспыхнувшее в нём, по своей силе даже перевешивало его ненависть к Старейшему. Дормамму скоро нашел лазейку в своем обете, предоставив Барону Мордо, больше власти, чем когда-либо прежде, для убийства Стрейнджа третьим лицом и при условии, что его причастность никогда не будет доказана. Барон Мордо и его приспешники преследовали Стрейнжда во всем мире в течение многих недель пока, наконец, не похитили Древнего чтобы использовать в качестве козыря на переговорах, и чтобы заманить Стрейнджа в Темные измерения. Но хвастовство Барона Мордо утомило Дормамму, и он в припадке бравады призывает на нейтральной территории трех Земных волшебников, после палату лордов Ада, а также пэров собственного измерения, чтобы те могли пронаблюдать, что Барон Мордо сделает со Стрейнджем в рукопашном бою. Однако, когда в бою, казалось, Стрейндж одерживал верх, Барон Мордо предательски нанес магией удар сзади, чем нанес оскорбление чувствам чести Дормамму. Изогнав Барона Мордо за доставленные неприятности, Дормамму сам сходится со Стрейнджем в матч-реванше, но все равно — проигрывает и тогда перед собранной палатой лордов, Стивен принуждает Дормамму поклясться, что в дальнейшем тот никак не станет угрожать Земле, даже через третьих лиц. Тем не менее, Дормамму наносит удар по низменным измерениям, тем самым, изгоняя туда Клеа, а после ещё манипулировал дружественным Нижним Лордом Tazza, пытаясь заставить его напасть на колдуна.

Мстители(Avengers)

Дормамму основал союз с асгардским богом Локи в попытке найти артефакт — Глаз Зла. После того как Дормамму заполучил его и используя его в своем измерении, он привлек внимание Мстителей и Защитников, которые с боем пробивались через его измерение. После он пленил Локи и даже привлек внимание самого наблюдателя. Во время встречи героев с Дормамму , Дормамму показал удивительные способности и без труда превзошел Защитников и Мстителей отвлекшись битвой Локи смог выбраться из созданной ловушки Дормамму и напал на него, также Ванда использует свои силы и разрушает телесную оболочку Дормамму.

Возвращение и месть (Return and revenge)

Спустя несколько лет, Дормамму вернулся к своей сути заново. Тем не менее, он стал очень странным и говорил о вещах, которые он никогда не знал. Умар из-за этого высмеивала Дормамму. Во время этого произошел колоссальный сдвиг в космической оси которых значительно увеличивает силу Дормамму и Умар. Заманив Доктора Стренджа и Защитников , Дормамму побеждает и заявляет что в его целях теперь не вселенная, а собирается захватить всю мультивселенную попутно забрав око агамото. Дормамму и Умар были настолько мощными, что они обладали способностями и возможностями превосходившую саму Вечность и Кошмара, который и поспособствовал в том чтобы Доктор Стрендж попал в темное измерение. Дормамму получивший силу вечности использовал его новые способности и преобразил Землю в свою пропасть зла, там где Дормамму и решил остановиться. Вскоре реальный Доктор Стрендж, и реальные защитники, пришли и увидели что целая планета находится под контролем Дормамму, после сражения с оскверненными мстителями и Бароном Мордо с помощью которого Доктор Стрендж хитростью удалось выманить Дормамму, после они выступили против Дормамму. Но Дормамму увеличил полномочия до смещения самой реальности, он был непобедим для защитников, и для Доктора Стренджа и у них не было сил бороться против него. Однако, герои остановили Дормамму с помощью Умар которая смогла поглотить его магию и восстановившую реальность и Дормамму затем был снижен до ничего.

Мегера (Hellcat)

Дормамму использует Сатаниша, который попутно открывает истину, что он создан Дорммамму и свергает Мефисто, завоевав его часть ада. Дормамму объединяет с территорией Сатаниша и начинает представлять угрозу всему адскому измерению. После Мефисто плененный в сфере созданной Дормамму спасен Адовой кошкой которая говорит, что ненавидит Мефисто, но нуждается в его помощи. Мефисто созывает совет и говорит, что Дормамму угрожает также царству Плутона, Хелы и Адского Шторма. Адская кошка также выдает предположение, которое всех шокировало, что на самом деле Адский Шторм сын Сатаниша. Дабы сберечь Ад Лорды Ада ограничивают адский огонь что значительно влияет на силу Дормамму который вынужден уйти в своё измерении. В качестве благодарности Мефисто телепортирует на Землю Адскую кошку ничего не помнящую.

Капюшон (Hood)

В настоящее время Дормамму объединился со злодеем по имени Капюшон (англ. Hood). Дормамму привлек его магическим плащом, который он создал, чтобы поймать на него какую-то жертву, как на удочку. И Капюшон попался. Капюшон стал результатом этого плана и теперь Дормамму имеет связь с Землей через него. После того как Капюшон все больше использовал эту силу, он превращается в демона, Но после был изгнан из тела Капюшона Огненым Штормом, Доктор Стренджем и Верховным волшебником доктором Вуду! Также он помогал Капюшону в различных его преступления, включая кражу Кубка Фортуны, а недавно убедил паренька в получении вируса зомби для использования в качестве оружия против героев и смертных Вселенной — 616. Кроме того, он также помог в спасении Дженнифер Кэйл от распространяющегося вируса зомби и предложил ей сильные способности, только в конечном итоге все-таки обманул её и стал обладателем её тела. Однако он не смог задержаться в теле Кэйл слишком надолго, так как с помощью Адового шторма она смогла вырвать его из своего тела и отправить обратно в Темные измерения.

Люди Икс (Uncanny x-men)

Дормамму появляется в собрании палаты лордов Ада, где обсуждают Магику как правительницу Лимба. После всех попыток избавится от Магики, Дормамму вступает сам в бой пытаясь убить как людей икс так и Магику, но поскольку бой происходил не в его измерении он погибает от руки Магики.

Альтернативные версии

Ultimate Marvel

Во вселенной Ultimate Marvel Дормамму впервые появляется во время событий Ультиматума, где вырывается из Тёмного измерения и убивает сына своего врага Доктора Стрэнджа, Доктора Стрэнджа младшего. Перед этим он захватил Джонни Шторма и начал поглощать его силу. Впоследствии демон сталкивается со Сюзен Шторм и Беном Гримом, после того как уничтожения Святая Святых. Сьюзен запечатывает его голову в своё силовое поле, после чего Джонни побеждает его, превращая в бессильного человека.

Появления вне комиксов

Телевидение

• Дормамму появляется в мультсериале Женщина-паук 1979 года.
• Дормамму появляется в мультсериале Человек-паук 1994 года в эпизодах «Доктор Стрэндж», «Возвращение Венома» и «Карнаж», где его озвучил Эд Гилберт. По сюжету он пытается выбраться из своего измерения, чтобы подчинить Землю.
• Роберт Инглунд озвучил Дормамму в мультсериале Отряд супергероев.
• В мультсериале Халк и агенты У.Д.А.Р.А. Дормамму озвучил Фил Ламарр.
• Фил Ламарр вновь озвучил Дормамму в мультсериале Совершенный Человек-паук в эпизоде «Плащ и Кинжал».
• В мультсериале Мстители, общий сбор! Дормамму появляется как один из противников Мстителей.

Фильмы

• Дормамму является главным антагонистом полнометражного мультфильма Доктор Стрэндж 2007 года, озвученный Джонатаном Адамсом.
• Дормамму появляется в фильме «Доктор Стрэндж» 2016 года, где Бенедикт Камбербэтч исполнил его роль с помощью технологии захвата движений.

Видеоигры

• Дормамму является играбельным персонажем в игре Marvel vs. Capcom 3: Fate of Two Worlds и её продолжении Ultimate Marvel vs. Capcom 3. В обеих частях его озвучил Майкл Т. Уайсс.
• В Marvel Super Hero Squad Online Дормамму вновь озвучил Роберт Инглунд.
• В игре Marvel: Avengers Alliance для Facebook Дормамму является одним из боссов.
• Дормамму появляется в игре Marvel Heroes, озвученный Робином Доунсом.
• В игре Lego Marvel Super Heroes Дормамму является одним из играбельных персонажей. Персонажа озвучил Трэвис Виллингхэм.

Критика и отзывы

В 2009 году Дормамму занял 56 место в списке 100 величайших злодеев комиксов по версии IGN.

Ссылки

• [www.marveldirectory.com/individuals/d/dormammu.htm Дормамму] на MarvelDirectory.com
• [marvel.com/universe/Dormammu Дормамму] на Marvel.com
• [www.comicvine.com/dormammu/4005-2205/ Дормамму] на Comicvine.com

Отрывок, характеризующий Дормамму

– Ваше сиятельство, есть политические: Мешков, Верещагин.
– Верещагин! Он еще не повешен? – крикнул Растопчин. – Привести его ко мне.


К девяти часам утра, когда войска уже двинулись через Москву, никто больше не приходил спрашивать распоряжений графа. Все, кто мог ехать, ехали сами собой; те, кто оставались, решали сами с собой, что им надо было делать.
Граф велел подавать лошадей, чтобы ехать в Сокольники, и, нахмуренный, желтый и молчаливый, сложив руки, сидел в своем кабинете.
Каждому администратору в спокойное, не бурное время кажется, что только его усилиями движется всо ему подведомственное народонаселение, и в этом сознании своей необходимости каждый администратор чувствует главную награду за свои труды и усилия. Понятно, что до тех пор, пока историческое море спокойно, правителю администратору, с своей утлой лодочкой упирающемуся шестом в корабль народа и самому двигающемуся, должно казаться, что его усилиями двигается корабль, в который он упирается. Но стоит подняться буре, взволноваться морю и двинуться самому кораблю, и тогда уж заблуждение невозможно. Корабль идет своим громадным, независимым ходом, шест не достает до двинувшегося корабля, и правитель вдруг из положения властителя, источника силы, переходит в ничтожного, бесполезного и слабого человека.
Растопчин чувствовал это, и это то раздражало его. Полицеймейстер, которого остановила толпа, вместе с адъютантом, который пришел доложить, что лошади готовы, вошли к графу. Оба были бледны, и полицеймейстер, передав об исполнении своего поручения, сообщил, что на дворе графа стояла огромная толпа народа, желавшая его видеть.
Растопчин, ни слова не отвечая, встал и быстрыми шагами направился в свою роскошную светлую гостиную, подошел к двери балкона, взялся за ручку, оставил ее и перешел к окну, из которого виднее была вся толпа. Высокий малый стоял в передних рядах и с строгим лицом, размахивая рукой, говорил что то. Окровавленный кузнец с мрачным видом стоял подле него. Сквозь закрытые окна слышен был гул голосов.
– Готов экипаж? – сказал Растопчин, отходя от окна.
– Готов, ваше сиятельство, – сказал адъютант.
Растопчин опять подошел к двери балкона.
– Да чего они хотят? – спросил он у полицеймейстера.
– Ваше сиятельство, они говорят, что собрались идти на французов по вашему приказанью, про измену что то кричали. Но буйная толпа, ваше сиятельство. Я насилу уехал. Ваше сиятельство, осмелюсь предложить…
– Извольте идти, я без вас знаю, что делать, – сердито крикнул Растопчин. Он стоял у двери балкона, глядя на толпу. «Вот что они сделали с Россией! Вот что они сделали со мной!» – думал Растопчин, чувствуя поднимающийся в своей душе неудержимый гнев против кого то того, кому можно было приписать причину всего случившегося. Как это часто бывает с горячими людьми, гнев уже владел им, но он искал еще для него предмета. «La voila la populace, la lie du peuple, – думал он, глядя на толпу, – la plebe qu'ils ont soulevee par leur sottise. Il leur faut une victime, [„Вот он, народец, эти подонки народонаселения, плебеи, которых они подняли своею глупостью! Им нужна жертва“.] – пришло ему в голову, глядя на размахивающего рукой высокого малого. И по тому самому это пришло ему в голову, что ему самому нужна была эта жертва, этот предмет для своего гнева.
– Готов экипаж? – в другой раз спросил он.
– Готов, ваше сиятельство. Что прикажете насчет Верещагина? Он ждет у крыльца, – отвечал адъютант.
– А! – вскрикнул Растопчин, как пораженный каким то неожиданным воспоминанием.
И, быстро отворив дверь, он вышел решительными шагами на балкон. Говор вдруг умолк, шапки и картузы снялись, и все глаза поднялись к вышедшему графу.
– Здравствуйте, ребята! – сказал граф быстро и громко. – Спасибо, что пришли. Я сейчас выйду к вам, но прежде всего нам надо управиться с злодеем. Нам надо наказать злодея, от которого погибла Москва. Подождите меня! – И граф так же быстро вернулся в покои, крепко хлопнув дверью.
По толпе пробежал одобрительный ропот удовольствия. «Он, значит, злодеев управит усех! А ты говоришь француз… он тебе всю дистанцию развяжет!» – говорили люди, как будто упрекая друг друга в своем маловерии.
Через несколько минут из парадных дверей поспешно вышел офицер, приказал что то, и драгуны вытянулись. Толпа от балкона жадно подвинулась к крыльцу. Выйдя гневно быстрыми шагами на крыльцо, Растопчин поспешно оглянулся вокруг себя, как бы отыскивая кого то.
– Где он? – сказал граф, и в ту же минуту, как он сказал это, он увидал из за угла дома выходившего между, двух драгун молодого человека с длинной тонкой шеей, с до половины выбритой и заросшей головой. Молодой человек этот был одет в когда то щегольской, крытый синим сукном, потертый лисий тулупчик и в грязные посконные арестантские шаровары, засунутые в нечищеные, стоптанные тонкие сапоги. На тонких, слабых ногах тяжело висели кандалы, затруднявшие нерешительную походку молодого человека.
– А ! – сказал Растопчин, поспешно отворачивая свой взгляд от молодого человека в лисьем тулупчике и указывая на нижнюю ступеньку крыльца. – Поставьте его сюда! – Молодой человек, брянча кандалами, тяжело переступил на указываемую ступеньку, придержав пальцем нажимавший воротник тулупчика, повернул два раза длинной шеей и, вздохнув, покорным жестом сложил перед животом тонкие, нерабочие руки.
Несколько секунд, пока молодой человек устанавливался на ступеньке, продолжалось молчание. Только в задних рядах сдавливающихся к одному месту людей слышались кряхтенье, стоны, толчки и топот переставляемых ног.
Растопчин, ожидая того, чтобы он остановился на указанном месте, хмурясь потирал рукою лицо.
– Ребята! – сказал Растопчин металлически звонким голосом, – этот человек, Верещагин – тот самый мерзавец, от которого погибла Москва.
Молодой человек в лисьем тулупчике стоял в покорной позе, сложив кисти рук вместе перед животом и немного согнувшись. Исхудалое, с безнадежным выражением, изуродованное бритою головой молодое лицо его было опущено вниз. При первых словах графа он медленно поднял голову и поглядел снизу на графа, как бы желая что то сказать ему или хоть встретить его взгляд. Но Растопчин не смотрел на него. На длинной тонкой шее молодого человека, как веревка, напружилась и посинела жила за ухом, и вдруг покраснело лицо.
Все глаза были устремлены на него. Он посмотрел на толпу, и, как бы обнадеженный тем выражением, которое он прочел на лицах людей, он печально и робко улыбнулся и, опять опустив голову, поправился ногами на ступеньке.
– Он изменил своему царю и отечеству, он передался Бонапарту, он один из всех русских осрамил имя русского, и от него погибает Москва, – говорил Растопчин ровным, резким голосом; но вдруг быстро взглянул вниз на Верещагина, продолжавшего стоять в той же покорной позе. Как будто взгляд этот взорвал его, он, подняв руку, закричал почти, обращаясь к народу: – Своим судом расправляйтесь с ним! отдаю его вам!
Народ молчал и только все теснее и теснее нажимал друг на друга. Держать друг друга, дышать в этой зараженной духоте, не иметь силы пошевелиться и ждать чего то неизвестного, непонятного и страшного становилось невыносимо. Люди, стоявшие в передних рядах, видевшие и слышавшие все то, что происходило перед ними, все с испуганно широко раскрытыми глазами и разинутыми ртами, напрягая все свои силы, удерживали на своих спинах напор задних.
– Бей его!.. Пускай погибнет изменник и не срамит имя русского! – закричал Растопчин. – Руби! Я приказываю! – Услыхав не слова, но гневные звуки голоса Растопчина, толпа застонала и надвинулась, но опять остановилась.
– Граф!.. – проговорил среди опять наступившей минутной тишины робкий и вместе театральный голос Верещагина. – Граф, один бог над нами… – сказал Верещагин, подняв голову, и опять налилась кровью толстая жила на его тонкой шее, и краска быстро выступила и сбежала с его лица. Он не договорил того, что хотел сказать.
– Руби его! Я приказываю!.. – прокричал Растопчин, вдруг побледнев так же, как Верещагин.
– Сабли вон! – крикнул офицер драгунам, сам вынимая саблю.
Другая еще сильнейшая волна взмыла по народу, и, добежав до передних рядов, волна эта сдвинула переднии, шатая, поднесла к самым ступеням крыльца. Высокий малый, с окаменелым выражением лица и с остановившейся поднятой рукой, стоял рядом с Верещагиным.
– Руби! – прошептал почти офицер драгунам, и один из солдат вдруг с исказившимся злобой лицом ударил Верещагина тупым палашом по голове.
«А!» – коротко и удивленно вскрикнул Верещагин, испуганно оглядываясь и как будто не понимая, зачем это было с ним сделано. Такой же стон удивления и ужаса пробежал по толпе.
«О господи!» – послышалось чье то печальное восклицание.
Но вслед за восклицанием удивления, вырвавшимся У Верещагина, он жалобно вскрикнул от боли, и этот крик погубил его. Та натянутая до высшей степени преграда человеческого чувства, которая держала еще толпу, прорвалось мгновенно. Преступление было начато, необходимо было довершить его. Жалобный стон упрека был заглушен грозным и гневным ревом толпы. Как последний седьмой вал, разбивающий корабли, взмыла из задних рядов эта последняя неудержимая волна, донеслась до передних, сбила их и поглотила все. Ударивший драгун хотел повторить свой удар. Верещагин с криком ужаса, заслонясь руками, бросился к народу. Высокий малый, на которого он наткнулся, вцепился руками в тонкую шею Верещагина и с диким криком, с ним вместе, упал под ноги навалившегося ревущего народа.
Одни били и рвали Верещагина, другие высокого малого. И крики задавленных людей и тех, которые старались спасти высокого малого, только возбуждали ярость толпы. Долго драгуны не могли освободить окровавленного, до полусмерти избитого фабричного. И долго, несмотря на всю горячечную поспешность, с которою толпа старалась довершить раз начатое дело, те люди, которые били, душили и рвали Верещагина, не могли убить его; но толпа давила их со всех сторон, с ними в середине, как одна масса, колыхалась из стороны в сторону и не давала им возможности ни добить, ни бросить его.
«Топором то бей, что ли?.. задавили… Изменщик, Христа продал!.. жив… живущ… по делам вору мука. Запором то!.. Али жив?»
Только когда уже перестала бороться жертва и вскрики ее заменились равномерным протяжным хрипеньем, толпа стала торопливо перемещаться около лежащего, окровавленного трупа. Каждый подходил, взглядывал на то, что было сделано, и с ужасом, упреком и удивлением теснился назад.
«О господи, народ то что зверь, где же живому быть!» – слышалось в толпе. – И малый то молодой… должно, из купцов, то то народ!.. сказывают, не тот… как же не тот… О господи… Другого избили, говорят, чуть жив… Эх, народ… Кто греха не боится… – говорили теперь те же люди, с болезненно жалостным выражением глядя на мертвое тело с посиневшим, измазанным кровью и пылью лицом и с разрубленной длинной тонкой шеей.
Полицейский старательный чиновник, найдя неприличным присутствие трупа на дворе его сиятельства, приказал драгунам вытащить тело на улицу. Два драгуна взялись за изуродованные ноги и поволокли тело. Окровавленная, измазанная в пыли, мертвая бритая голова на длинной шее, подворачиваясь, волочилась по земле. Народ жался прочь от трупа.
В то время как Верещагин упал и толпа с диким ревом стеснилась и заколыхалась над ним, Растопчин вдруг побледнел, и вместо того чтобы идти к заднему крыльцу, у которого ждали его лошади, он, сам не зная куда и зачем, опустив голову, быстрыми шагами пошел по коридору, ведущему в комнаты нижнего этажа. Лицо графа было бледно, и он не мог остановить трясущуюся, как в лихорадке, нижнюю челюсть.
– Ваше сиятельство, сюда… куда изволите?.. сюда пожалуйте, – проговорил сзади его дрожащий, испуганный голос. Граф Растопчин не в силах был ничего отвечать и, послушно повернувшись, пошел туда, куда ему указывали. У заднего крыльца стояла коляска. Далекий гул ревущей толпы слышался и здесь. Граф Растопчин торопливо сел в коляску и велел ехать в свой загородный дом в Сокольниках. Выехав на Мясницкую и не слыша больше криков толпы, граф стал раскаиваться. Он с неудовольствием вспомнил теперь волнение и испуг, которые он выказал перед своими подчиненными. «La populace est terrible, elle est hideuse, – думал он по французски. – Ils sont сошше les loups qu'on ne peut apaiser qu'avec de la chair. [Народная толпа страшна, она отвратительна. Они как волки: их ничем не удовлетворишь, кроме мяса.] „Граф! один бог над нами!“ – вдруг вспомнились ему слова Верещагина, и неприятное чувство холода пробежало по спине графа Растопчина. Но чувство это было мгновенно, и граф Растопчин презрительно улыбнулся сам над собою. „J'avais d'autres devoirs, – подумал он. – Il fallait apaiser le peuple. Bien d'autres victimes ont peri et perissent pour le bien publique“, [У меня были другие обязанности. Следовало удовлетворить народ. Много других жертв погибло и гибнет для общественного блага.] – и он стал думать о тех общих обязанностях, которые он имел в отношении своего семейства, своей (порученной ему) столице и о самом себе, – не как о Федоре Васильевиче Растопчине (он полагал, что Федор Васильевич Растопчин жертвует собою для bien publique [общественного блага]), но о себе как о главнокомандующем, о представителе власти и уполномоченном царя. „Ежели бы я был только Федор Васильевич, ma ligne de conduite aurait ete tout autrement tracee, [путь мой был бы совсем иначе начертан,] но я должен был сохранить и жизнь и достоинство главнокомандующего“.
Слегка покачиваясь на мягких рессорах экипажа и не слыша более страшных звуков толпы, Растопчин физически успокоился, и, как это всегда бывает, одновременно с физическим успокоением ум подделал для него и причины нравственного успокоения. Мысль, успокоившая Растопчина, была не новая. С тех пор как существует мир и люди убивают друг друга, никогда ни один человек не совершил преступления над себе подобным, не успокоивая себя этой самой мыслью. Мысль эта есть le bien publique [общественное благо], предполагаемое благо других людей.
Для человека, не одержимого страстью, благо это никогда не известно; но человек, совершающий преступление, всегда верно знает, в чем состоит это благо. И Растопчин теперь знал это.
Он не только в рассуждениях своих не упрекал себя в сделанном им поступке, но находил причины самодовольства в том, что он так удачно умел воспользоваться этим a propos [удобным случаем] – наказать преступника и вместе с тем успокоить толпу.