Досократики

Досокра́тики — условное, принятое уже в Новейшее время, название древнегреческих философов раннего периода (VII—V века до н. э.), а также их преемников IV в. до н. э., творивших вне русла аттической сократической и софистической традиций. Может использоваться также лишь в хронологическом значении (что не вполне верно, так как некоторые из причисляемых к ним являлись современниками Сократа). Сочинения досократиков известны только по фрагментам, сохранившимся в виде цитат у позднейших античных авторов.

История

Термин «досократики» утвердился в 1903 году, когда немецкий учёный Герман Дильс собрал в труде «Фрагменты досократиков» («Die Fragmente der Vorsokratiker») тексты философов, живших до Сократа. Книга включала более 400 имён вместе с фрагментами орфических и других дофилософских теокосмогоний. Термин «досократики» восходит к термину "досократическая философия", введеному немецким философом, филологом и теологом Иоганном Августом Эберхардом (1739–1809) в своей книге 1788 года «Всеобщая история философии для использования в академических лекциях», в которой он разделил историю античной философии на два основных периода – «досократовскую философию» и «сократовскую философию». В ставшей классической работе сер. XIX века Эдуарда Целлера «Философия греков в её историческом развитии» в заложенной им периодизации древнегреческой философии её первый этап выделяется от древних ионийцев до Сократа. В предшествовавшей истории философии Гегеля первый период древнегреческой философии определялся от Фалеса до Аристотеля.

Концептуальным сведением досократиков воедино мы обязаны британско-шотландскому антиковеду Дж. Бернету (он называл их "ранними греческими философами").

Несмотря на то, что термин «досократики» — новоевропейского времени, стереотипы, в нём заложенные, восходят к Платону и Аристотелю.

Сами античные авторы, задававшиеся вопросом об историческом начале философии, указывали как на её родоначальников на фигуры семи мудрецов. Один из них, Фалес Милетский, со времени Аристотеля считается первым философом Греции. Он — представитель милетской школы, к которой также принадлежали Анаксимандр, Анаксимен, Ферекид Сиросский, Диоген Аполлонийский и др.

За ней следует школа элеатов, занимавшихся философией бытия (ок. 580—430 гг. до н. э.). К ней принадлежали Ксенофан, Парменид, Зенон Элейский, Мелисс. Одновременно с этой школой существовала школа Пифагора, занимавшаяся исследованием гармонии, меры, числа, к которой наряду с другими принадлежали Филолай (кон. V в. до н. э.), врач Алкмеон (ок. 520 г. до н. э.), теоретик музыки, философ и математик Архит Тарентский (ок. 400—365 гг. до н. э.). Её приверженцем был также скульптор Поликлет Старший (кон. V в. до н. э.).

Великими одиночками являются Гераклит, Эмпедокл и Анаксагор. Демокрит, с его энциклопедически всеохватывающим мышлением, вместе со своим полулегендарным предшественником Левкиппом и демокритовской школой, является завершением досократовской космологии. К этому же периоду можно отнести и ранних софистов (Протагор, Горгий, Гиппий, Продик).

В то же время, отмечается условность приведенного выше ставшего традиционным объединения мыслителей досократического времени, тем более искусственна попытка выделить общие у них элементы учения.

Учение

См. также: натурфилософия

Основным предметом философствования у досократиков был космос (природа). Он представлялся им состоящим из обыкновенных чувственных стихий: земли, воды, воздуха, огня и эфира, взаимно переходящих друг в друга в результате сгущения и разрежения. Досократиками были сформулированы два универсальных тезиса, на которых так или иначе строились их умозаключения: «из ничего ничего не бывает» и «подобное познается подобным». В тот период человек и сфера социального, как правило, не вычленялись из общекосмической жизни. Человек, общество и космос у досократиков подчинялись действию одних и тех же закономерностей. Как отмечает Ф. Х. Кессиди, концепция природы у них «призвана давать не только естественное (натурфилософское) пояснение того, что происходит в мире, но и служить средством жизненной ориентации в окружающей действительности: определить место и назначение человека в „божественном“ космосе». Устойчивой досократической концепцией отмечают дуализм.

Представители

Наиболее известны

• Милетцы:
  • Фалес Милетский
  • Анаксимандр
  • Анаксимен
• Гераклит Эфесский
• Диоген Аполлонийский
• Ксенофан
• Пифагор Самосский
• Парменид из Элеи
• Эмпедокл из Агригента
• Анаксагор из Клазомен
• Левкипп
• Демокрит
• Кратил

Школы

Досократики традиционно подразделяются на представителей ионийской философии (Милетская школа, Гераклит, Диоген Аполлонийский), италийской философии (пифагорейцы, элеаты) и атомистов. Иногда к досократикам ошибочно причисляют и софистов, но это не совсем корректно, так как большинство софистов были современниками Сократа и он с ними активно спорил. Кроме того, учение софистов сильно отличается от учения досократиков. В целом для восточной, ионийской, традиции характерны эмпиризм, интерес к многообразию материально-вещественного бытия космоса; для западной, италийской, традиции более характерен интерес к формальному, — числовому и структурному, — аспекту вещей.

Литература

• Армстронг А. X. Истоки христианского богословия. Введение в античную философию / Пер. с англ. В. А. Самойлова. — 2-е изд., исправ. и доп. — СПб.: Издательство Олега Абышко, 2006. — 256 с. — (Библиотека христианской мысли. Исследования). — ISBN 5-7435-02-234.
• Драч Г. В. [lineburg.ru/philosophy/drach_g_v__rozhdenie_antichnoj_filosofii_i_nachalo_antropologicheskoj_problematiki__m___gardariki__2003__318_s.html Рождение античной философии и начало антропологической проблематики]. — М.: Гардарики, 2003. — 318 с. — ISBN 5-8297-0130-8.
• Лебедев А. В. [iph.ras.ru/uplfile/histph/publ/-------_------------.pdf Избавляясь от „досократиков“] // Философия в диалоге культур. Всемирный день философии (Москва – Санкт Петербург, 16 – 19 ноября 2009 года), Материалы. — М.: Прогресс-Традиция, 2010. — С. 177–183.
• [iph.ras.ru/elib/1011.html Досократики] / А. В. Лебедев // Новая философская энциклопедия : в 4 т. / пред. науч.-ред. совета В. С. Стёпин. — 2-е изд., испр. и доп. — М. : Мысль, 2010.</span>
• А. О. Маковельский. [runivers.ru/philosophy/lib/book6251/ Досократики]. В 3 томах. — Казань, 1914—1919.
• Бертран Рассел. История западной философии. Ростов н/Д: «Феникс», 2002.
• Поппер К. Назад к досократикам // [www.gumer.info/bogoslov_Buks/Philos/popper/05.php Предположения и опровержения: Рост научного знания]. — М.: ООО «Издательство АСТ», ЗАО НПП «Ермак», 2004. — 638 с. — ISBN 5-17-012641-7.
• [www.astro-cabinet.ru/library/Filosoph/Index.htm Фрагменты ранних греческих философов. Часть I. От эпических теокосмогоний до возникновения атомистики] / Изд. подг. А. В. Лебедев. — М.: Наука, 1989. — 576 с.
• Райхерт К. Андрэ Лакс: "Досократики" как термин историографии античной философии // Scholae. Философское антиковедение и классическая традиция. 2013. Т. 7. № 2. С. 374-384.
• Райхерт, К. В. (2012) «Анализ критики А. В. Лебедева термина “досократики” Дильса-Кранца», ΣΧΟΛΗ 6.2, 434–449: www.nsu.ru/classics/schole/6/6-2-raich.pdf.
• The Oxford Handbook of Presocratic Philosophy / P. Curd, D.W. Graham. - Oxford: Oxford University Press Inc, 2008, 608 p. ISBN 978-0199837557
• Laks, A. (2001) «“Philosophes Presocratiques“: Remarques sur la construction d’une catégorie de l’historiographie philosophique», Aporemata, Band 5: Historicization – Historisierung. Göttingen: 293–311.
• Laks, A. éd. (2000) Qu'est-ce que la philosophie présocratique? Lille.

Ссылки

• Сайт [placita.org placita.org], посвященный изучению античных свидетельств об учениях досократиков.

Отрывок, характеризующий Досократики

– Это граф Ростов, эскадронный командир, а я ваш покорный слуга.
– Бе…се…е…ду…шка! – распевал пьяный мужик, счастливо улыбаясь и глядя на Ильина, разговаривающего с девушкой. Вслед за Дуняшей подошел к Ростову Алпатыч, еще издали сняв свою шляпу.
– Осмелюсь обеспокоить, ваше благородие, – сказал он с почтительностью, но с относительным пренебрежением к юности этого офицера и заложив руку за пазуху. – Моя госпожа, дочь скончавшегося сего пятнадцатого числа генерал аншефа князя Николая Андреевича Болконского, находясь в затруднении по случаю невежества этих лиц, – он указал на мужиков, – просит вас пожаловать… не угодно ли будет, – с грустной улыбкой сказал Алпатыч, – отъехать несколько, а то не так удобно при… – Алпатыч указал на двух мужиков, которые сзади так и носились около него, как слепни около лошади.
– А!.. Алпатыч… А? Яков Алпатыч!.. Важно! прости ради Христа. Важно! А?.. – говорили мужики, радостно улыбаясь ему. Ростов посмотрел на пьяных стариков и улыбнулся.
– Или, может, это утешает ваше сиятельство? – сказал Яков Алпатыч с степенным видом, не заложенной за пазуху рукой указывая на стариков.
– Нет, тут утешенья мало, – сказал Ростов и отъехал. – В чем дело? – спросил он.
– Осмелюсь доложить вашему сиятельству, что грубый народ здешний не желает выпустить госпожу из имения и угрожает отпречь лошадей, так что с утра все уложено и ее сиятельство не могут выехать.
– Не может быть! – вскрикнул Ростов.
– Имею честь докладывать вам сущую правду, – повторил Алпатыч.
Ростов слез с лошади и, передав ее вестовому, пошел с Алпатычем к дому, расспрашивая его о подробностях дела. Действительно, вчерашнее предложение княжны мужикам хлеба, ее объяснение с Дроном и с сходкою так испортили дело, что Дрон окончательно сдал ключи, присоединился к мужикам и не являлся по требованию Алпатыча и что поутру, когда княжна велела закладывать, чтобы ехать, мужики вышли большой толпой к амбару и выслали сказать, что они не выпустят княжны из деревни, что есть приказ, чтобы не вывозиться, и они выпрягут лошадей. Алпатыч выходил к ним, усовещивая их, но ему отвечали (больше всех говорил Карп; Дрон не показывался из толпы), что княжну нельзя выпустить, что на то приказ есть; а что пускай княжна остается, и они по старому будут служить ей и во всем повиноваться.
В ту минуту, когда Ростов и Ильин проскакали по дороге, княжна Марья, несмотря на отговариванье Алпатыча, няни и девушек, велела закладывать и хотела ехать; но, увидав проскакавших кавалеристов, их приняли за французов, кучера разбежались, и в доме поднялся плач женщин.
– Батюшка! отец родной! бог тебя послал, – говорили умиленные голоса, в то время как Ростов проходил через переднюю.
Княжна Марья, потерянная и бессильная, сидела в зале, в то время как к ней ввели Ростова. Она не понимала, кто он, и зачем он, и что с нею будет. Увидав его русское лицо и по входу его и первым сказанным словам признав его за человека своего круга, она взглянула на него своим глубоким и лучистым взглядом и начала говорить обрывавшимся и дрожавшим от волнения голосом. Ростову тотчас же представилось что то романическое в этой встрече. «Беззащитная, убитая горем девушка, одна, оставленная на произвол грубых, бунтующих мужиков! И какая то странная судьба натолкнула меня сюда! – думал Ростов, слушяя ее и глядя на нее. – И какая кротость, благородство в ее чертах и в выражении! – думал он, слушая ее робкий рассказ.
Когда она заговорила о том, что все это случилось на другой день после похорон отца, ее голос задрожал. Она отвернулась и потом, как бы боясь, чтобы Ростов не принял ее слова за желание разжалобить его, вопросительно испуганно взглянула на него. У Ростова слезы стояли в глазах. Княжна Марья заметила это и благодарно посмотрела на Ростова тем своим лучистым взглядом, который заставлял забывать некрасивость ее лица.
– Не могу выразить, княжна, как я счастлив тем, что я случайно заехал сюда и буду в состоянии показать вам свою готовность, – сказал Ростов, вставая. – Извольте ехать, и я отвечаю вам своей честью, что ни один человек не посмеет сделать вам неприятность, ежели вы мне только позволите конвоировать вас, – и, почтительно поклонившись, как кланяются дамам царской крови, он направился к двери.
Почтительностью своего тона Ростов как будто показывал, что, несмотря на то, что он за счастье бы счел свое знакомство с нею, он не хотел пользоваться случаем ее несчастия для сближения с нею.
Княжна Марья поняла и оценила этот тон.
– Я очень, очень благодарна вам, – сказала ему княжна по французски, – но надеюсь, что все это было только недоразуменье и что никто не виноват в том. – Княжна вдруг заплакала. – Извините меня, – сказала она.
Ростов, нахмурившись, еще раз низко поклонился и вышел из комнаты.


– Ну что, мила? Нет, брат, розовая моя прелесть, и Дуняшей зовут… – Но, взглянув на лицо Ростова, Ильин замолк. Он видел, что его герой и командир находился совсем в другом строе мыслей.
Ростов злобно оглянулся на Ильина и, не отвечая ему, быстрыми шагами направился к деревне.
– Я им покажу, я им задам, разбойникам! – говорил он про себя.
Алпатыч плывущим шагом, чтобы только не бежать, рысью едва догнал Ростова.
– Какое решение изволили принять? – сказал он, догнав его.
Ростов остановился и, сжав кулаки, вдруг грозно подвинулся на Алпатыча.
– Решенье? Какое решенье? Старый хрыч! – крикнул он на него. – Ты чего смотрел? А? Мужики бунтуют, а ты не умеешь справиться? Ты сам изменник. Знаю я вас, шкуру спущу со всех… – И, как будто боясь растратить понапрасну запас своей горячности, он оставил Алпатыча и быстро пошел вперед. Алпатыч, подавив чувство оскорбления, плывущим шагом поспевал за Ростовым и продолжал сообщать ему свои соображения. Он говорил, что мужики находились в закоснелости, что в настоящую минуту было неблагоразумно противуборствовать им, не имея военной команды, что не лучше ли бы было послать прежде за командой.
– Я им дам воинскую команду… Я их попротивоборствую, – бессмысленно приговаривал Николай, задыхаясь от неразумной животной злобы и потребности излить эту злобу. Не соображая того, что будет делать, бессознательно, быстрым, решительным шагом он подвигался к толпе. И чем ближе он подвигался к ней, тем больше чувствовал Алпатыч, что неблагоразумный поступок его может произвести хорошие результаты. То же чувствовали и мужики толпы, глядя на его быструю и твердую походку и решительное, нахмуренное лицо.
После того как гусары въехали в деревню и Ростов прошел к княжне, в толпе произошло замешательство и раздор. Некоторые мужики стали говорить, что эти приехавшие были русские и как бы они не обиделись тем, что не выпускают барышню. Дрон был того же мнения; но как только он выразил его, так Карп и другие мужики напали на бывшего старосту.
– Ты мир то поедом ел сколько годов? – кричал на него Карп. – Тебе все одно! Ты кубышку выроешь, увезешь, тебе что, разори наши дома али нет?
– Сказано, порядок чтоб был, не езди никто из домов, чтобы ни синь пороха не вывозить, – вот она и вся! – кричал другой.
– Очередь на твоего сына была, а ты небось гладуха своего пожалел, – вдруг быстро заговорил маленький старичок, нападая на Дрона, – а моего Ваньку забрил. Эх, умирать будем!
– То то умирать будем!
– Я от миру не отказчик, – говорил Дрон.
– То то не отказчик, брюхо отрастил!..
Два длинные мужика говорили свое. Как только Ростов, сопутствуемый Ильиным, Лаврушкой и Алпатычем, подошел к толпе, Карп, заложив пальцы за кушак, слегка улыбаясь, вышел вперед. Дрон, напротив, зашел в задние ряды, и толпа сдвинулась плотнее.
– Эй! кто у вас староста тут? – крикнул Ростов, быстрым шагом подойдя к толпе.
– Староста то? На что вам?.. – спросил Карп. Но не успел он договорить, как шапка слетела с него и голова мотнулась набок от сильного удара.
– Шапки долой, изменники! – крикнул полнокровный голос Ростова. – Где староста? – неистовым голосом кричал он.
– Старосту, старосту кличет… Дрон Захарыч, вас, – послышались кое где торопливо покорные голоса, и шапки стали сниматься с голов.
– Нам бунтовать нельзя, мы порядки блюдем, – проговорил Карп, и несколько голосов сзади в то же мгновенье заговорили вдруг:
– Как старички пороптали, много вас начальства…
– Разговаривать?.. Бунт!.. Разбойники! Изменники! – бессмысленно, не своим голосом завопил Ростов, хватая за юрот Карпа. – Вяжи его, вяжи! – кричал он, хотя некому было вязать его, кроме Лаврушки и Алпатыча.
Лаврушка, однако, подбежал к Карпу и схватил его сзади за руки.
– Прикажете наших из под горы кликнуть? – крикнул он.
Алпатыч обратился к мужикам, вызывая двоих по именам, чтобы вязать Карпа. Мужики покорно вышли из толпы и стали распоясываться.
– Староста где? – кричал Ростов.
Дрон, с нахмуренным и бледным лицом, вышел из толпы.
– Ты староста? Вязать, Лаврушка! – кричал Ростов, как будто и это приказание не могло встретить препятствий. И действительно, еще два мужика стали вязать Дрона, который, как бы помогая им, снял с себя кушан и подал им.