Достопримечательности Александрии

Александрия, наряду с Римом и Афинами, являлась одним из самых величественных и значительных городов античного мира. Но, в отличие от вышеупомянутых столиц, в ней сохранилось относительно немного достопримечательностей или артефактов той эпохи. Отчасти это можно объяснить частыми военными действиями и землетрясениями на протяжении всей истории города, а также не совсем обдуманным строительством в XIX-XX веках. Поэтому, чтобы в полной мере оценить красоту этой жемчужины Восточного Средиземноморья, нужно представить себе, как выглядела Александрия во времена Птолемеев и Римской империи.

Античная Александрия

На рубеже нашей эры в Александрии проживало около 1 млн. человек. Древний город размером 5,5 на 1,7 км был окружен мощной крепостной стеной. Условно античная Александрия была разделена на несколько частей. Царский или Греческий квартал (также известный как Брухий или Брухеум), представлявший собой самую великолепную часть города, состоял из сети параллельных улиц, под каждой из которых был проложен канал. Обрамленные колоннадами главные улицы Канопик и Сома, 60 метров в ширину каждая, пересекались в центре города возле мавзолея Александра Македонского (Канопик шла с запада на восток, от Ворот Луны до Ворот Солнца, а Сома – с юга на север, от Озерного порта до дворца).

Эти улицы делили город на кварталы Альфа (северо-запад), Дельта (северо-восток), Эпсилон (юго-восток) и Гамма или Ракотис (юго-запад). Наиболее грандиозные и значимые строения Царского квартала размещались в приморской части Александрии (квартал Альфа или Форум), вдоль портов, защищенных от моря островом Фарос и мысом Лохиас.

В восточной части Большой гавани, на мысе Лохиас, находился утопавший в зелени садов дворцовый комплекс Птолемеев или Македонский акрополь. Его окружали храм Исиды, арсенал и македонские казармы. Вследствие землетрясений и проседания береговой линии комплекс вместе с другими строениями, царской гаванью и соседним островом Антиродос, где находилась резиденция царицы Клеопатры, почти полностью ушел под воду.

Далее на запад вдоль гавани и набережной располагались храм Посейдона или Нептуна, построенный Марком Антонием Тимониум, грандиозный Театр, Эмпориум, где совершались торговые и финансовые сделки, и доки. За Эмпориумом находился Великий Цезариум, где стояли два больших обелиска, известные как «Иглы Клеопатры» (ныне один из них установлен на набережной Темзы в Лондоне, другой – в Центральном парке Нью-Йорка).

Расположенный в северо-восточной части города Иудейский квартал граничил с царским дворцом и Воротами Солнца, за которыми лежали ипподром и колумбарий (квартал традиционно считался торговым, финансовым и ремесленным центром Александрии, а возвышавшаяся здесь синагога была религиозным центром местных евреев). Существовавший еще до основания Александрии как деревня, Ракотис занимал юго-западную часть города (Старый город) и был населен преимущественно египтянами. Здесь находились храм Серапеум и стадион. С севера Ракотис упирался в порт Эвнос (Старый порт), а с запада был ограничен большой площадью с Воротами Луны и огромным некрополем.

На острове Фарос возвышался знаменитый на весь античный мир маяк, увенчанный 7-метровой статуей Посейдона, а также находились храмовые комплексы Исиды и Посейдона. Заложенный при Птолемее I и завершенный в 283 году до н.э. его сыном Птолемеем II, Александрийский маяк считался одним из семи чудес света и служил прототипом для всех более поздних маяков ойкумены. Остров Фарос был соединен с материковой частью молом Хептастадион длиной 1260 метров и шириной около 200 метров, у окончаний которого были построены крепости (название мола переводится как «семь стадионов» и происходит от греческой единицы длины «стадион», равной 180 метрам).

С востока от мола шумел Большой порт (ныне – мелкая Восточная гавань), где базировались военные и царские суда, с запада – преимущественно торговый и рыболовецкий порт Эвнос или Эвностус (ныне на его месте значительно расширенные причалы современного порта). В устье Нильского канала, возле начала мола Хептастадион была оборудована гавань Киботус, а в южной части города на ныне обмелевшем озере Марьют (Мареотида) существовала другая торговая гавань, так называемый Озерный порт.

Достопримечательности города

Квартал Рас эль-Тин (Рас эт-Тин) расположен на месте легендарного острова Фароса. Постепенно ил, заносивший бухты Александрии, поглотил древний мол Хептастадион и образовал перешеек между островом и материком (ныне новообразованные земли занимает квартал Анфуши). Вдоль северного берега квартала Рас эль-Тин расположены форт Эль-Адда, под стенами которого шумит рыбный рынок, и огромный дворец Рас эль-Тин (между ними раскинулся популярный у жителей центра Александрии одноименный пляж).

Строительство дворца Рас эль-Тин началось в 1834 году по заказу Мухаммеда Али и завершилось в 1845 году (пристройка крыльев и дополнительные отделочные работы продолжались до 1847 года, когда дворец и был официально открыт). Построенный в стиле итальянского Ренессанса в окружении сада, своё название дворец получил от здешних фиговых деревьев (по-арабски — «тин»). В 20-х годах XX века по желанию короля Ахмеда Фуада I и под руководством итальянских инженеров Рас эль-Тин был полностью реконструирован.

При последних представителях династии Мухаммеда Али дворец Рас эль-Тин служил не только королевской резиденцией, но и местом заседания правительства в летний период. После Второй мировой войны король Фарук I построил на набережной дворца даже морской бассейн, но в 1952 году именно здесь он был вынужден отречься от престола и убыть в изгнание. Ныне дворец, принадлежащий египетским военно-морским силам, используется как одна из президентских резиденций или для приема почетных гостей. Рядом с ним находится открытый в 1901 году некрополь Анфуши эпохи Птолемеев (III—II веков до н. э.), состоящий из нескольких расписанных в смешанном египетско-греческом стиле гробниц.

На восточной оконечности Фороса, у входа в мелководную Восточную гавань, расположились средневековая крепость Кайт-Бей, построенный в 1930 году Александрийский аквариум с Институтом морских исследований и местный яхт-клуб. С III века до н. э. на этом месте возвышался знаменитый Александрийский маяк, который в результате нескольких мощных землетрясений и других катаклизмов в итоге обрушился. Первая реставрация маяка была предпринята еще в IX веке при династии Тулунидов, но после нового землетрясения, случившегося в XI веке, на остатках башни была построена мечеть, однако и она полностью разрушилась в результате очередного землетрясения в XIV веке.

В 1477 году мамлюкский султан Аль-Ашраф Саиф аль-Дин Кайт-Бей заложил на месте руин маяка крепость, призванную оборонять северные рубежи Египта от турок, и мечеть внутри неё. В начале XVI века султан Аль-Ашраф Кансух аль-Гаури закончил мощные стены. Также в цитадели была оборудована тюрьма для важных персон, позже здесь обосновался турецкий гарнизон. В 1798 году крепость Кайт-Бей заняли французы, а после их ухода она была отремонтирована по приказу Мухаммеда Али-паши. В 1882 году при обстреле Александрии британцами цитадель была сильно разрушена, особенно пострадали северная и западная стороны. В 1904 году военные провели восстановительные работы в верхней части крепости, египетский король Фарук I пытался превратить её в одну из своих резиденций, но после революции 1952 года цитадель переоборудовали в Морской музей (в 1984 году здесь были проведены большие реставрационные работы).

Ныне в крепости Кайт-Бей можно осмотреть внешние и внутренние стены, большой плац и красивый сад, пушки времен хедива Исмаила (вторая половина XIX века). Возле главного входа расположена старинная мечеть, на третьем этаже которой хранится трон султана. В нижней части главной башни, находящейся в северо-восточной части крепости, были оборудованы резервуары для воды и тюрьма. Нередко в основании форта, нижней кладке и подземных ходах встречаются большие блоки или колонны из красного гранита, оставшиеся от маяка. Во внутреннем крепостном саду местный оперный театр устраивает вечерние представления на открытом воздухе. Со стен крепости открывается великолепный вид на море, гавань и город, а внизу на набережной шумит колоритный рынок сувениров.

Старый торгово-ремесленный квартал Анфуши зажат между Восточной и Западной гаванями (с западной стороны находится современный пассажирский морской вокзал, с восточной — судостроительная верфь и пляжи, тянущиеся вдоль набережной). Квартал изобилует ресторанами, магазинами, историческими домами и мечетями, среди которых выделяется самая красивая и знаменитая мечеть города — Абу эль-Аббас эль-Мурси (или Эль-Мурси Абуль Аббас), построенная над могилой высокопочитаемого суфия, жившего в XIII веке.

В 1307 году на деньги богатого александрийского купца Эль-Каттана были построены купол над гробницей и небольшая мечеть с минаретом, ставшая почитаемым местом паломничества для многих мусульман Магриба, следовавших во время хаджа через Александрию в Мекку. После не совсем удачного ремонта, проведенного в 1477 году, местный правитель Эль-Захри переделал мечеть и построил рядом с гробницей суфия свою усыпальницу. Еще одна реконструкция была осуществлена в 1596 году Эль-Хурземи, который также не устоял перед искушением построить в комплексе свою гробницу.

В 1775 году Эль-Магриби начал строительство нового здания мечети, однако уже через столетие её состояние было настолько плачевным, что известный в городе строитель Эль-Кахахни был вынужден вновь проводить капитальный ремонт, попутно снеся окружающие комплекс ветхие дома. При короле Фаруке I, который стремился превратить Александрию в жемчужину Средиземноморья, вокруг мечети Эль-Мурси Абуль Аббас была устроена большая квадратная площадь, а вокруг неё реконструированы или построены пять других мечетей, в том числе аль-Бусири (или Буссейри) и Сиди Якут аль-Арш.

В рамках этого обновления мечеть Эль-Мурси Абуль Аббас в очередной раз была реконструирована, но теперь в арабском стиле, популярном при династии Айюбидов, когда суфий Абу эль-Аббас впервые попал из Испании в Александрию. Также исходный вид приняла гробница святого, а окончательно строительство было завершено только в 1943 году.

Стены мечети имеют высоту 23 метра, а состоящий из четырех секций минарет в айюбидском стиле поднимается с южной стороны на 73 метра. Мечеть имеет два выходящих на площадь главных входа — северный и восточный, к которым ведут гранитные лестницы. Внутри стены украшены мозаикой, а свод поддерживают 16 монолитных восьмиугольных колонн из итальянского гранита высотой 8,6 метра. В центре покрытого арабесками потолка на большой высоте находятся цветные витражи. Главный купол окружают четыре меньших купола, установленные над гробницами комплекса.

Купола и минарет мастерски оформлены тонким орнаментом. Полы мечети выложены из великолепного белого мрамора, а уникальные резные двери, окна и минбар (мусульманская кафедра) изготовлены из дерева. Внутренняя часть купола над минбаром обрамлена золотыми стихами из Корана, а обозначенный колоннами гранитный михраб (ниша в стене, указывающая киблу, то есть направление, где находится Мекка) установлен в основе минарета.

От крепости Кайт-Бей на десятки километров вдоль Восточной гавани, мимо современной библиотеки Александрина и до дворца Монтаза тянется шумная улица 26 июля, более известная как набережная Корниш (разработана в 1870 году итало-египетским архитектором Пьетро Авоскани). Она всегда забита автомобилями, автобусами и мотоциклами, в выходящих к гавани домах размещены рестораны, кафе и сувенирные магазинчики. Возле главной трамвайной станции Рамлех располагался знаменитый Большой театр, в котором Гая Юлия Цезаря в 48 году до н. э. осадила толпа сторонников Птолемея XIII.

В квартале Рамлех (аль-Рамл или Маншия), который считается торговым и деловым центром Александрии, вдоль набережной в исторических зданиях XVIII—XX веков размещаются фешенебельные отели «Уиндзор», «Софитель Сесиль», «Ле Метрополь» и «Семирамис» (в античный период в этом районе располагался Великий Цезариум). Здесь же находятся два кафедральных собора — коптский Святого Марка и греческий Святого Саввы, несколько церквей и мечетей, а также синагога Элияху Ханави, частный университет Сеньор, открытый французами в 1990 году, школа Шутц, основанная американцами в 1924 году, и женская школа Эль-Манар, основанная шотландцами в 1925 году.

Кафедральный собор Святого Марка построен на месте церкви, по преданию заложенной в 60 году самим апостолом. В 641 году древняя церковь была разрушена арабами, а в 680 году восстановлена стараниями коптского патриарха Иоанна III. В 828 году мощи Святого Марка были украдены из церкви венецианцами, но голова апостола осталась в Александрии. В 1219 году во время крестовых походов церковь вновь была разрушена, но вскоре отстроена.

В 1798 году церковь Святого Марка сильно пострадала во время французского вторжения в Египет, в 1819 году была отреставрирована и открыта патриархом Петром VIII, а в 1870 году реконструирована патриархом Деметрием II. В 1950—1952 годах при патриархе Юсабе II здание церкви полностью снесли и построили на его месте более крупное, сохранив при этом некоторые древние элементы (колокольни, мраморные колонны и иконы). В 1985—1990 годах при патриархе Шенуде III собор был значительно расширен с западной стороны.

Вообще центром Александрии считается территория между главным железнодорожным вокзалом Миср на юге, площадью Ораби на западе и библиотекой Александрина на востоке. Здесь преобладает европейская архитектура конца XIX — первой половины XX веков, встречаются великолепные особняки, многоквартирные дома и отели в колониальном стиле. Центральная площадь Саад Заглул и прилегающие к ней площадь Рамлех и набережная Корниш застроены аристократическими зданиями, в которых размещаются отели, рестораны и кафе. На площади Ораби установлен памятник Неизвестному солдату, на соседней площади Тахрир (Свободы) в окружении зданий биржи, министерства юстиции и собора Святого Марка высится конная статуя Мухаммеда Али работы французского скульптора Анри Альфреда Жакмара (вторая половина XIX века).

Магазины, обменные пункты, кафе и кинотеатры сконцентрированы на улицах, идущих параллельно набережной и линии трамвая от площади Ораби к площади Саад Заглул (включая улицу Саад Заглул), от площади Тахрир в сторону амфитеатра и вокзала Миср (параллельные улицы Салах Салем и Ахмед Ораби), а также от вокзала Миср до площади Саад Заглул (включая улицу Наби Даниэль). Кварталы шумного центрального базара Александрии раскинулись вокруг улиц, идущих от площади Ораби на север, вглубь квартала Анфуши.

В квартале Ком-аль-Дикка, возле мечети Наби Даниэль (XIII век) и современной конной статуи Александру Великому расположены руины римского амфитеатра II—IV веков, укреплений и терм того же периода, а также остатки жилого квартала эпохи Птолемеев. Амфитеатр был обнаружен в 60-х годах XX века польскими археологами на месте руин наполеоновского форта. На 12 его рядах, выложенных из светлого мрамора (лишь только один первый ряд, предназначавшийся для важных персон, обрамлен красным гранитом), одновременно могло расположиться до 800 зрителей, а сцена сохранила часть мозаичного покрытия.

Амфитеатр несколько раз страдал от землетрясений и перестраивался, поэтому и сейчас вокруг него разбросано множество колонн и капителей, а также фрагментов крыши, рухнувшей в VI веке. Рядом с амфитеатром сохранились залы для чтения лекций с возвышенностями для ораторов и уникальный мозаичный пол виллы II века, на котором изображено множество различных птиц. По периметру огороженной территории выставлены десятки экспонатов, поднятых со дна Восточной гавани, в том числе огромные блоки Александрийского маяка, уникальные статуи и сфинксы эпохи фараонов и Птолемеев.

Рядом с этим местом в античной Александрии пересекались главные улицы города и находились мавзолеи Александра Великого и Птолемеев. Линия Восток-Запад древнего города проходила вдоль современной улицы Эль-Хуррия или Гамаль Абдель Насера (ранее бульвар Розетты, авеню Каноб и улица Короля Фуада); её следы были обнаружены в конце XIX века немецкой археологической экспедицией около Ворот Розетты и за пределами античной восточной стены. На этой же линии располагались древние гимназиум и палестра, храм Сатурна, а также Александрийский Музей с библиотекой и театром.

Ныне южнее улицы Эль-Хуррия находятся главный железнодорожный вокзал Миср (Каирский), Александрийский стадион и Музей изобразительного искусства, севернее — Греко-римский музей и Музей греческого поэта Константиноса Кавафиса. Рядом с Греко-римским музеем, между улицами Эль-Хуррия и Салах Мустафы, раскинулся квартал Баб-Шарк, застроенный старинными домами и особняками, в которых размещаются консульства иностранных держав и культурные центры (в том числе американский и российский).

Греко-римский музей был открыт в конце XIX века в небольшом помещении на бульваре Розетты по инициативе итальянского археолога Джузеппе Ботти и при поддержке египетского хедива Аббаса II Хильми. В 80-х годах XX века музей перевели в теперешнее, более просторное здание в неоклассическом стиле с колоннами, окруженное прекрасным садом. Здесь в 27 залах выставлено множество уникальных экспонатов, охватывающих период от IV века до н. э. по IV век н. э., в том числе мумии, фрагменты святилищ и гробниц, статуи, саркофаги, фрески, мозаика, сосуды, бюсты, ювелирные изделия, папирусы и монеты.

На улице Эль-Хуррия в конце 2003 года открылся Национальный музей Александрии, занявший прекрасно восстановленный дворец в итальянском стиле, построенный в 1926 году богатейшим торговцем древесиной аль-Саадом Бассили-пашой. Большинство экспонатов музея были позаимствованы из других собраний, часть появилась благодаря археологическим раскопкам в самой Александрии. На первом этаже собраны мумии фараонов и предметы из истории Древнего Египта, в том числе статуи, папирусы и предметы для письма. Второй этаж отдан под артефакты греко-римского периода, включая поднятые со дна моря статуи и монеты. На третьем этаже выставлены экспонаты византийского, арабского и современного периодов (коптские ткани и мозаика, арабские ковры, вазы, стеклянная посуда, деревянная резьба и фонари, предметы быта и портреты XIX—XX веков).

Вдоль улицы Шериф, идущей от вокзала Миср к кладбищу, сохранились построенные в конце XIX — начале XX веков здания производственных цехов и мастерских. В квартале Кармус (Кармуз) на холме возле мусульманского кладбища и канала Махмудия возвышается 27-метровая «Колонна Помпея». Так её прозвали захватившие город крестоносцы, хотя колонна не имеет никакого отношения к Помпею Великому и была возведена в конце III века году в честь взятия Александрии Диоклетианом. Монолит из красного асуанского гранита весом почти в 300 тонн является крупнейшей триумфальной колонной, построенной римлянами за пределами имперских столиц, Рима и Константинополя.

Здесь же в античный период располагался построенный при Птолемее III Серапеум — самый большой и великолепный храм города, разрушенный христианами в 392 году (еще один Серапеум находился в соседнем Канобе; он был важнейшим культовым центром Птолемеев и Римского Египта, по его образу строились святилища египетским богам по всей Римской империи). Сегодня вокруг «Колонны Помпея» разбросаны фундаменты римских строений, несколько сфинксов, колонн меньшего размера и каменных скульптур древнеегипетского и древнегреческого периодов, а в подземельях виднеются остатки Серапеума (по одной из версий «Колонна Помпея» является сохранившейся частью храма Сераписа).

Расположенные рядом с «Колонной Помпея» катакомбы Ком-эль-Шукафа представляют собой многоуровневый античный некрополь, состоящий из лабиринта туннелей, лестниц и залов с гробницами. Археологические объекты, найденные здесь, в том числе саркофаги, колонны и статуи, имеют смешанный египетско-греко-римский стиль и относятся к II—IV векам. Произошедший в сентябре 1900 года случайный провал свода вновь открыл доступ к давно заброшенным катакомбам, после чего в них проводились масштабные археологические раскопки, реставрационные работы и откачка воды с затопленных нижних ярусов. Лишь в 1995 году катакомбы были открыты для свободного посещения.

Изначально они предназначались одной богатой языческой семье, затем разрослись до сотни погребений и возможно даже использовались ранними христианами. Особо впечатляют в Ком-эль-Шукафа трапезный зал «Триклиниум», использовавшийся родственниками умершего для проведения церемоний прощания, и «Зал Каракаллы», где было захоронено множество людей и животных, убитых по приказу этого жестокого римского императора. По-арабски катакомбы называются Ра-Кедил, что значит «Насыпь черепков» или «Курган осколков» (в соответствие с древними обычаями забирать посуду после поминальных обрядов было не принято, поэтому её осколками были усыпаны полы всего некрополя). В отдельно стоящем на поверхности здании размещается гробница Тиграна.

Очень интересен квартал Шатби или аль-Шатби, начинающийся у мыса Эс-Силсилах (одноименные сад и форт занимают территорию, в древности известную как мыс Лохиас). Здесь расположены библиотека Александрина, основанный в 1938 году Александрийский университет, лицей Аль-Хоррейя, основанный французами в 1909 году, католический колледж Святого Марка, основанный французами в 1928 году, школа для мальчиков Эль-Наср, основанная британцами в 1929 году, женская школа Сент-Жанн-Антид, основанная французами в 1934 году, женский колледж Эль-Наср, основанный британцами в 1935 году, и красивый сад Шаллалат, в котором среди пальм и прудов чудом сохранились башня и часть городской стены Александрии арабского периода с остатками римской кладки.

Строительство библиотеки Александрина началось в 1995 году, а в 2002 году она открылась для посетителей. Облицованный гранитом огромный читальный зал, расположенный под стеклянной крышей, каскадами спускается к морю (большая часть книг в собрании на арабском, французском и английском языках). В подземной части библиотеки размещены музей древностей, постоянно действующие выставки редких книг, современного и арабского народного искусства, лаборатория реставрации рукописей. У входа в библиотеку, окруженную голубой гладью бассейнов и зеленью скверов, установлена 12-метровая статуя царя Птолемея II, поднятая археологами со дна моря. Также в комплекс библиотеки входят зал конференций, планетарий и открытый в 2009 году Музей Садата, где выставлены личные вещи, портреты и подарки, полученные президентом.

В квартале Зизения находится Королевский музей ювелирных изделий, открытый в 1986 году в бывшем дворце принцессы Фатимы Аль-Захры. В его залах экспонируется огромная коллекция великолепных украшений династии Мухаммеда Али (XIX—XX век), а также живопись и скульптура XIX века. Окруженный чудесным садом роскошный, но уютный дворец был построен в 1919 году в неоклассическом стиле, его стены и потолки украшены прекрасными росписями, изображающими различные исторические сцены и пейзажи.

В преимущественно промышленном квартале Лаббан, расположенном возле Западной гавани (район аль-Гумрук), стоит осмотреть церковь и клинику Сабаа-Банат, церковь Святой Катерины, немецкую школу Сан Карл Борроми, французскую школу Сен Винсен де Пол и историческую площадь Болутан. Западный район Агами (Аль-Агами) является известным средиземноморским курортом Египта, застроенным частными виллами и отелями. С 50-х годов XX века он стал активно развиваться как место отдыха египетской элиты и богатых иностранцев, однако сохранил интересные памятники старины — несколько османских сторожевых башен и французский форт, построенный во время наполеоновской оккупации Египта. Благодаря своим великолепным пляжам и довольно респектабельной публике Аль-Агами заслужил репутацию эдакого «египетского Сен-Тропе».

В квартале Ибрахимия находится знаменитый и престижный «Александрийский спортивный клуб» или «Спортинг», открывшийся еще в 1898 году. Сейчас здесь работает один из лучших гольф-клубов города, а также два плавательных бассейна, теннисные корты, футбольные и баскетбольные площадки, конный клуб. Рядом с ним расположена интересная коптская церковь Святого Такла Гайманота, построенная в 1969 году и реконструированная в 2005 году. Все росписи и иконы церкви созданы выдающимся египетским художником Исааком Фанусом. В квартале Сиди Габер расположены штаб Северного военного округа египетской армии и оживленная железнодорожно-трамвайная станция, при которой действует довольно познавательный музей железнодорожного транспорта.

В соседнем квартале Смуха находятся открытый в 1958 году Александрийский зоопарк, примыкающие к нему пейзажные сады Нуза и Антониадиса, а также частный университет Фарос и парк Грин Плаза, возле которого построен одноименный торговый центр с отелем «Хилтон». Вокруг великолепного дворца Антониадиса, построенного по заказу богатого местного грека, в саду установлены мраморные статуи известных путешественников и античных богов, однако несмотря на элитарность места все пространство вокруг соседнего канала Махмудия занято трущобными кварталами бедняков.

В квартале Камб-Шезар возле Рушди сохранились четыре гробницы эпохи Птолемеев, а недалеко от них находится богатый и утопающий в зелени квартал Кафр-Абду. Он известен красивым парком Алленби (или Олимпик Парк), шикарными виллами и уютными кафе, хотя в последние годы многие колониальные особняки были снесены, а на их месте по воле алчных спекулянтов и застройщиков выросли многоэтажные жилые дома.

Знаменитый пляж Стэнли привлекает туристов 400-метровым мостом Стэнли, переброшенным через залив. В роскошном квартале Сан-Стефано в 2006 году открылся высотный комплекс «Сан Стефано Гранд Плаза», включающий апартаменты, отель «Four Seasons», офисы, торговый центр, кинотеатры, набережную и частный пляж с ресторанами, казино и причалом для яхт. В квартале Виктория, названом так в честь британской королевы, находится престижный частный колледж Виктория, основанный британцами в 1902 году.

Северо-восточный район Эль-Монтазах (Монтаза) включает кварталы Сиди Бишр, Эль-Асафра, Эль-Мандара, Маамура и Абукир. Знаменитый дворец Монтаза был основан в 1892 году как охотничий домик последнего египетского хедива Аббаса II Хильми. В 1932 году король Ахмед Фуад I построил более крупный летний дворец в смешанном турецко-итальянском стиле и заложил сады, ныне известные как парк Монтаза. Новый дворец Аль-Харамлик, одно время использовавшийся как резиденция Садата и Мубарака, ныне отведен под Музей династии Мухаммеда Али, а старый дворец Саламлек превращен в отель.

Вокруг общественного парка Монтаза, занимающего площадь более 60 га и изобилующего клумбами, беседками и мостиками, а также вдоль здешних прекрасных пляжей расположены виллы богатых египтян и фешенебельные отели. Возле островка Эль-Ахлам стоят роскошные яхты местной элиты, а в соседнем курортном квартале Маамура, также известном своими пляжами, отелями и парками, расположен новый Президентский дворец. В квартале Абукир, построенном на месте древнейшего порта Каноба, находятся руины египетского и римского периодов, монастырь Святых Кира и Иоанна, крепость, которую при Мухаммеде Али использовали в качестве тюрьмы, и Арабская академия науки, технологии и морского транспорта. На дне залива Абукир покоятся недавно обнаруженные руины древних египетских городов Каноб, Менутис и Гераклей.

Галерея

Alexandrie 112004 02.jpg

Римский амфитеатр
GD-EG-Alex-Théatre031.JPG

Римский амфитеатр
Alexandria - Pompey's Pillar - sphinxes.JPG

Сфинксы у Колонны Помпея
Victoire alexandrie.JPG

Площадь Ораби
Shallalat gardens.JPG

Сад Шаллалат
Bibliotheca Alexandrina - 20080720a.jpg

Библиотека Александрина
Faculty of Engineering Alex.jpg

Университет Александрии
GD-EG-Alex-Antoniadis02.JPG

Сад Антониадиса
GD-EG-Alex-Antoniadis04.JPG

Дворец Антониадиса
Stanley Sea.jpg

Пляж Стэнли
Stanley Bridge.jpg

Мост Стэнли
San Stefano Grand Plaza 2.jpg

Сан-Стефано
Salamlek.JPG

Монтаза
Alexandria - Montaza Palace garden.JPG

Парк Монтаза
Alexandria - Montazah Palace - Farouk Bridge.JPG

Монтаза, мост Фарука
Alexandria - 20080720b.jpg

Консульство Италии
GD-EG-Alex-CEA005.JPG

Александрия
Pict0160.jpg

Александрия

Напишите отзыв о статье "Достопримечательности Александрии"

Примечания

"История Древнего мира", под редакцией В.Н. Дьякова и Н.М. Никольского, "Учпедгиз" (1952).

Смотрите также

Литература

Густерин П. В. «Кайт-Бей» — Александрийский кремль // Мир музея. — 2011. — № 11.

Ссылки

[www.kulichki.com/~gumilev/HE1/ История Востока]

Отрывок, характеризующий Достопримечательности Александрии

– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.
Князь Андрей, видимо желавший смягчить неловкость речи Пьера, приподнялся, сбираясь ехать и подавая знак жене.

Вдруг князь Ипполит поднялся и, знаками рук останавливая всех и прося присесть, заговорил:
– Ah! aujourd'hui on m'a raconte une anecdote moscovite, charmante: il faut que je vous en regale. Vous m'excusez, vicomte, il faut que je raconte en russe. Autrement on ne sentira pas le sel de l'histoire. [Сегодня мне рассказали прелестный московский анекдот; надо вас им поподчивать. Извините, виконт, я буду рассказывать по русски, иначе пропадет вся соль анекдота.]
И князь Ипполит начал говорить по русски таким выговором, каким говорят французы, пробывшие с год в России. Все приостановились: так оживленно, настоятельно требовал князь Ипполит внимания к своей истории.
– В Moscou есть одна барыня, une dame. И она очень скупа. Ей нужно было иметь два valets de pied [лакея] за карета. И очень большой ростом. Это было ее вкусу. И она имела une femme de chambre [горничную], еще большой росту. Она сказала…
Тут князь Ипполит задумался, видимо с трудом соображая.
– Она сказала… да, она сказала: «девушка (a la femme de chambre), надень livree [ливрею] и поедем со мной, за карета, faire des visites». [делать визиты.]
Тут князь Ипполит фыркнул и захохотал гораздо прежде своих слушателей, что произвело невыгодное для рассказчика впечатление. Однако многие, и в том числе пожилая дама и Анна Павловна, улыбнулись.
– Она поехала. Незапно сделался сильный ветер. Девушка потеряла шляпа, и длинны волоса расчесались…
Тут он не мог уже более держаться и стал отрывисто смеяться и сквозь этот смех проговорил:
– И весь свет узнал…
Тем анекдот и кончился. Хотя и непонятно было, для чего он его рассказывает и для чего его надо было рассказать непременно по русски, однако Анна Павловна и другие оценили светскую любезность князя Ипполита, так приятно закончившего неприятную и нелюбезную выходку мсье Пьера. Разговор после анекдота рассыпался на мелкие, незначительные толки о будущем и прошедшем бале, спектакле, о том, когда и где кто увидится.

Поблагодарив Анну Павловну за ее charmante soiree, [очаровательный вечер,] гости стали расходиться.
Пьер был неуклюж. Толстый, выше обыкновенного роста, широкий, с огромными красными руками, он, как говорится, не умел войти в салон и еще менее умел из него выйти, то есть перед выходом сказать что нибудь особенно приятное. Кроме того, он был рассеян. Вставая, он вместо своей шляпы захватил трехугольную шляпу с генеральским плюмажем и держал ее, дергая султан, до тех пор, пока генерал не попросил возвратить ее. Но вся его рассеянность и неуменье войти в салон и говорить в нем выкупались выражением добродушия, простоты и скромности. Анна Павловна повернулась к нему и, с христианскою кротостью выражая прощение за его выходку, кивнула ему и сказала:
– Надеюсь увидать вас еще, но надеюсь тоже, что вы перемените свои мнения, мой милый мсье Пьер, – сказала она.
Когда она сказала ему это, он ничего не ответил, только наклонился и показал всем еще раз свою улыбку, которая ничего не говорила, разве только вот что: «Мнения мнениями, а вы видите, какой я добрый и славный малый». И все, и Анна Павловна невольно почувствовали это.
Князь Андрей вышел в переднюю и, подставив плечи лакею, накидывавшему ему плащ, равнодушно прислушивался к болтовне своей жены с князем Ипполитом, вышедшим тоже в переднюю. Князь Ипполит стоял возле хорошенькой беременной княгини и упорно смотрел прямо на нее в лорнет.
– Идите, Annette, вы простудитесь, – говорила маленькая княгиня, прощаясь с Анной Павловной. – C'est arrete, [Решено,] – прибавила она тихо.
Анна Павловна уже успела переговорить с Лизой о сватовстве, которое она затевала между Анатолем и золовкой маленькой княгини.
– Я надеюсь на вас, милый друг, – сказала Анна Павловна тоже тихо, – вы напишете к ней и скажете мне, comment le pere envisagera la chose. Au revoir, [Как отец посмотрит на дело. До свидания,] – и она ушла из передней.
Князь Ипполит подошел к маленькой княгине и, близко наклоняя к ней свое лицо, стал полушопотом что то говорить ей.
Два лакея, один княгинин, другой его, дожидаясь, когда они кончат говорить, стояли с шалью и рединготом и слушали их, непонятный им, французский говор с такими лицами, как будто они понимали, что говорится, но не хотели показывать этого. Княгиня, как всегда, говорила улыбаясь и слушала смеясь.
– Я очень рад, что не поехал к посланнику, – говорил князь Ипполит: – скука… Прекрасный вечер, не правда ли, прекрасный?
– Говорят, что бал будет очень хорош, – отвечала княгиня, вздергивая с усиками губку. – Все красивые женщины общества будут там.
– Не все, потому что вас там не будет; не все, – сказал князь Ипполит, радостно смеясь, и, схватив шаль у лакея, даже толкнул его и стал надевать ее на княгиню.
От неловкости или умышленно (никто бы не мог разобрать этого) он долго не опускал рук, когда шаль уже была надета, и как будто обнимал молодую женщину.
Она грациозно, но всё улыбаясь, отстранилась, повернулась и взглянула на мужа. У князя Андрея глаза были закрыты: так он казался усталым и сонным.
– Вы готовы? – спросил он жену, обходя ее взглядом.
Князь Ипполит торопливо надел свой редингот, который у него, по новому, был длиннее пяток, и, путаясь в нем, побежал на крыльцо за княгиней, которую лакей подсаживал в карету.
– Рrincesse, au revoir, [Княгиня, до свиданья,] – кричал он, путаясь языком так же, как и ногами.
Княгиня, подбирая платье, садилась в темноте кареты; муж ее оправлял саблю; князь Ипполит, под предлогом прислуживания, мешал всем.
– Па звольте, сударь, – сухо неприятно обратился князь Андрей по русски к князю Ипполиту, мешавшему ему пройти.
– Я тебя жду, Пьер, – ласково и нежно проговорил тот же голос князя Андрея.
Форейтор тронулся, и карета загремела колесами. Князь Ипполит смеялся отрывисто, стоя на крыльце и дожидаясь виконта, которого он обещал довезти до дому.

– Eh bien, mon cher, votre petite princesse est tres bien, tres bien, – сказал виконт, усевшись в карету с Ипполитом. – Mais tres bien. – Он поцеловал кончики своих пальцев. – Et tout a fait francaise. [Ну, мой дорогой, ваша маленькая княгиня очень мила! Очень мила и совершенная француженка.]
Ипполит, фыркнув, засмеялся.
– Et savez vous que vous etes terrible avec votre petit air innocent, – продолжал виконт. – Je plains le pauvre Mariei, ce petit officier, qui se donne des airs de prince regnant.. [А знаете ли, вы ужасный человек, несмотря на ваш невинный вид. Мне жаль бедного мужа, этого офицерика, который корчит из себя владетельную особу.]
Ипполит фыркнул еще и сквозь смех проговорил:
– Et vous disiez, que les dames russes ne valaient pas les dames francaises. Il faut savoir s'y prendre. [А вы говорили, что русские дамы хуже французских. Надо уметь взяться.]
Пьер, приехав вперед, как домашний человек, прошел в кабинет князя Андрея и тотчас же, по привычке, лег на диван, взял первую попавшуюся с полки книгу (это были Записки Цезаря) и принялся, облокотившись, читать ее из середины.
– Что ты сделал с m lle Шерер? Она теперь совсем заболеет, – сказал, входя в кабинет, князь Андрей и потирая маленькие, белые ручки.
Пьер поворотился всем телом, так что диван заскрипел, обернул оживленное лицо к князю Андрею, улыбнулся и махнул рукой.
– Нет, этот аббат очень интересен, но только не так понимает дело… По моему, вечный мир возможен, но я не умею, как это сказать… Но только не политическим равновесием…
Князь Андрей не интересовался, видимо, этими отвлеченными разговорами.
– Нельзя, mon cher, [мой милый,] везде всё говорить, что только думаешь. Ну, что ж, ты решился, наконец, на что нибудь? Кавалергард ты будешь или дипломат? – спросил князь Андрей после минутного молчания.
Пьер сел на диван, поджав под себя ноги.
– Можете себе представить, я всё еще не знаю. Ни то, ни другое мне не нравится.
– Но ведь надо на что нибудь решиться? Отец твой ждет.
Пьер с десятилетнего возраста был послан с гувернером аббатом за границу, где он пробыл до двадцатилетнего возраста. Когда он вернулся в Москву, отец отпустил аббата и сказал молодому человеку: «Теперь ты поезжай в Петербург, осмотрись и выбирай. Я на всё согласен. Вот тебе письмо к князю Василью, и вот тебе деньги. Пиши обо всем, я тебе во всем помога». Пьер уже три месяца выбирал карьеру и ничего не делал. Про этот выбор и говорил ему князь Андрей. Пьер потер себе лоб.
– Но он масон должен быть, – сказал он, разумея аббата, которого он видел на вечере.
– Всё это бредни, – остановил его опять князь Андрей, – поговорим лучше о деле. Был ты в конной гвардии?…
– Нет, не был, но вот что мне пришло в голову, и я хотел вам сказать. Теперь война против Наполеона. Ежели б это была война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил в военную службу; но помогать Англии и Австрии против величайшего человека в мире… это нехорошо…
Князь Андрей только пожал плечами на детские речи Пьера. Он сделал вид, что на такие глупости нельзя отвечать; но действительно на этот наивный вопрос трудно было ответить что нибудь другое, чем то, что ответил князь Андрей.
– Ежели бы все воевали только по своим убеждениям, войны бы не было, – сказал он.
– Это то и было бы прекрасно, – сказал Пьер.
Князь Андрей усмехнулся.
– Очень может быть, что это было бы прекрасно, но этого никогда не будет…
– Ну, для чего вы идете на войну? – спросил Пьер.
– Для чего? я не знаю. Так надо. Кроме того я иду… – Oн остановился. – Я иду потому, что эта жизнь, которую я веду здесь, эта жизнь – не по мне!

В соседней комнате зашумело женское платье. Как будто очнувшись, князь Андрей встряхнулся, и лицо его приняло то же выражение, какое оно имело в гостиной Анны Павловны. Пьер спустил ноги с дивана. Вошла княгиня. Она была уже в другом, домашнем, но столь же элегантном и свежем платье. Князь Андрей встал, учтиво подвигая ей кресло.
– Отчего, я часто думаю, – заговорила она, как всегда, по французски, поспешно и хлопотливо усаживаясь в кресло, – отчего Анет не вышла замуж? Как вы все глупы, messurs, что на ней не женились. Вы меня извините, но вы ничего не понимаете в женщинах толку. Какой вы спорщик, мсье Пьер.
– Я и с мужем вашим всё спорю; не понимаю, зачем он хочет итти на войну, – сказал Пьер, без всякого стеснения (столь обыкновенного в отношениях молодого мужчины к молодой женщине) обращаясь к княгине.
Княгиня встрепенулась. Видимо, слова Пьера затронули ее за живое.
– Ах, вот я то же говорю! – сказала она. – Я не понимаю, решительно не понимаю, отчего мужчины не могут жить без войны? Отчего мы, женщины, ничего не хотим, ничего нам не нужно? Ну, вот вы будьте судьею. Я ему всё говорю: здесь он адъютант у дяди, самое блестящее положение. Все его так знают, так ценят. На днях у Апраксиных я слышала, как одна дама спрашивает: «c'est ca le fameux prince Andre?» Ma parole d'honneur! [Это знаменитый князь Андрей? Честное слово!] – Она засмеялась. – Он так везде принят. Он очень легко может быть и флигель адъютантом. Вы знаете, государь очень милостиво говорил с ним. Мы с Анет говорили, это очень легко было бы устроить. Как вы думаете?
Пьер посмотрел на князя Андрея и, заметив, что разговор этот не нравился его другу, ничего не отвечал.
– Когда вы едете? – спросил он.
– Ah! ne me parlez pas de ce depart, ne m'en parlez pas. Je ne veux pas en entendre parler, [Ах, не говорите мне про этот отъезд! Я не хочу про него слышать,] – заговорила княгиня таким капризно игривым тоном, каким она говорила с Ипполитом в гостиной, и который так, очевидно, не шел к семейному кружку, где Пьер был как бы членом. – Сегодня, когда я подумала, что надо прервать все эти дорогие отношения… И потом, ты знаешь, Andre? – Она значительно мигнула мужу. – J'ai peur, j'ai peur! [Мне страшно, мне страшно!] – прошептала она, содрогаясь спиною.
Муж посмотрел на нее с таким видом, как будто он был удивлен, заметив, что кто то еще, кроме его и Пьера, находился в комнате; и он с холодною учтивостью вопросительно обратился к жене:
– Чего ты боишься, Лиза? Я не могу понять, – сказал он.
– Вот как все мужчины эгоисты; все, все эгоисты! Сам из за своих прихотей, Бог знает зачем, бросает меня, запирает в деревню одну.
– С отцом и сестрой, не забудь, – тихо сказал князь Андрей.
– Всё равно одна, без моих друзей… И хочет, чтобы я не боялась.
Тон ее уже был ворчливый, губка поднялась, придавая лицу не радостное, а зверское, беличье выраженье. Она замолчала, как будто находя неприличным говорить при Пьере про свою беременность, тогда как в этом и состояла сущность дела.
– Всё таки я не понял, de quoi vous avez peur, [Чего ты боишься,] – медлительно проговорил князь Андрей, не спуская глаз с жены.
Княгиня покраснела и отчаянно взмахнула руками.
– Non, Andre, je dis que vous avez tellement, tellement change… [Нет, Андрей, я говорю: ты так, так переменился…]
– Твой доктор велит тебе раньше ложиться, – сказал князь Андрей. – Ты бы шла спать.
Княгиня ничего не сказала, и вдруг короткая с усиками губка задрожала; князь Андрей, встав и пожав плечами, прошел по комнате.
Пьер удивленно и наивно смотрел через очки то на него, то на княгиню и зашевелился, как будто он тоже хотел встать, но опять раздумывал.
– Что мне за дело, что тут мсье Пьер, – вдруг сказала маленькая княгиня, и хорошенькое лицо ее вдруг распустилось в слезливую гримасу. – Я тебе давно хотела сказать, Andre: за что ты ко мне так переменился? Что я тебе сделала? Ты едешь в армию, ты меня не жалеешь. За что?
– Lise! – только сказал князь Андрей; но в этом слове были и просьба, и угроза, и, главное, уверение в том, что она сама раскается в своих словах; но она торопливо продолжала:
– Ты обращаешься со мной, как с больною или с ребенком. Я всё вижу. Разве ты такой был полгода назад?
– Lise, я прошу вас перестать, – сказал князь Андрей еще выразительнее.
Пьер, всё более и более приходивший в волнение во время этого разговора, встал и подошел к княгине. Он, казалось, не мог переносить вида слез и сам готов был заплакать.
– Успокойтесь, княгиня. Вам это так кажется, потому что я вас уверяю, я сам испытал… отчего… потому что… Нет, извините, чужой тут лишний… Нет, успокойтесь… Прощайте…
Князь Андрей остановил его за руку.
– Нет, постой, Пьер. Княгиня так добра, что не захочет лишить меня удовольствия провести с тобою вечер.
– Нет, он только о себе думает, – проговорила княгиня, не удерживая сердитых слез.
– Lise, – сказал сухо князь Андрей, поднимая тон на ту степень, которая показывает, что терпение истощено.
Вдруг сердитое беличье выражение красивого личика княгини заменилось привлекательным и возбуждающим сострадание выражением страха; она исподлобья взглянула своими прекрасными глазками на мужа, и на лице ее показалось то робкое и признающееся выражение, какое бывает у собаки, быстро, но слабо помахивающей опущенным хвостом.
– Mon Dieu, mon Dieu! [Боже мой, Боже мой!] – проговорила княгиня и, подобрав одною рукой складку платья, подошла к мужу и поцеловала его в лоб.
– Bonsoir, Lise, [Доброй ночи, Лиза,] – сказал князь Андрей, вставая и учтиво, как у посторонней, целуя руку.

Друзья молчали. Ни тот, ни другой не начинал говорить. Пьер поглядывал на князя Андрея, князь Андрей потирал себе лоб своею маленькою рукой.
– Пойдем ужинать, – сказал он со вздохом, вставая и направляясь к двери.
Они вошли в изящно, заново, богато отделанную столовую. Всё, от салфеток до серебра, фаянса и хрусталя, носило на себе тот особенный отпечаток новизны, который бывает в хозяйстве молодых супругов. В середине ужина князь Андрей облокотился и, как человек, давно имеющий что нибудь на сердце и вдруг решающийся высказаться, с выражением нервного раздражения, в каком Пьер никогда еще не видал своего приятеля, начал говорить:
– Никогда, никогда не женись, мой друг; вот тебе мой совет: не женись до тех пор, пока ты не скажешь себе, что ты сделал всё, что мог, и до тех пор, пока ты не перестанешь любить ту женщину, какую ты выбрал, пока ты не увидишь ее ясно; а то ты ошибешься жестоко и непоправимо. Женись стариком, никуда негодным… А то пропадет всё, что в тебе есть хорошего и высокого. Всё истратится по мелочам. Да, да, да! Не смотри на меня с таким удивлением. Ежели ты ждешь от себя чего нибудь впереди, то на каждом шагу ты будешь чувствовать, что для тебя всё кончено, всё закрыто, кроме гостиной, где ты будешь стоять на одной доске с придворным лакеем и идиотом… Да что!…
Он энергически махнул рукой.
Пьер снял очки, отчего лицо его изменилось, еще более выказывая доброту, и удивленно глядел на друга.
– Моя жена, – продолжал князь Андрей, – прекрасная женщина. Это одна из тех редких женщин, с которою можно быть покойным за свою честь; но, Боже мой, чего бы я не дал теперь, чтобы не быть женатым! Это я тебе одному и первому говорю, потому что я люблю тебя.
Князь Андрей, говоря это, был еще менее похож, чем прежде, на того Болконского, который развалившись сидел в креслах Анны Павловны и сквозь зубы, щурясь, говорил французские фразы. Его сухое лицо всё дрожало нервическим оживлением каждого мускула; глаза, в которых прежде казался потушенным огонь жизни, теперь блестели лучистым, ярким блеском. Видно было, что чем безжизненнее казался он в обыкновенное время, тем энергичнее был он в эти минуты почти болезненного раздражения.
– Ты не понимаешь, отчего я это говорю, – продолжал он. – Ведь это целая история жизни. Ты говоришь, Бонапарте и его карьера, – сказал он, хотя Пьер и не говорил про Бонапарте. – Ты говоришь Бонапарте; но Бонапарте, когда он работал, шаг за шагом шел к цели, он был свободен, у него ничего не было, кроме его цели, – и он достиг ее. Но свяжи себя с женщиной – и как скованный колодник, теряешь всякую свободу. И всё, что есть в тебе надежд и сил, всё только тяготит и раскаянием мучает тебя. Гостиные, сплетни, балы, тщеславие, ничтожество – вот заколдованный круг, из которого я не могу выйти. Я теперь отправляюсь на войну, на величайшую войну, какая только бывала, а я ничего не знаю и никуда не гожусь. Je suis tres aimable et tres caustique, [Я очень мил и очень едок,] – продолжал князь Андрей, – и у Анны Павловны меня слушают. И это глупое общество, без которого не может жить моя жена, и эти женщины… Ежели бы ты только мог знать, что это такое toutes les femmes distinguees [все эти женщины хорошего общества] и вообще женщины! Отец мой прав. Эгоизм, тщеславие, тупоумие, ничтожество во всем – вот женщины, когда показываются все так, как они есть. Посмотришь на них в свете, кажется, что что то есть, а ничего, ничего, ничего! Да, не женись, душа моя, не женись, – кончил князь Андрей.
– Мне смешно, – сказал Пьер, – что вы себя, вы себя считаете неспособным, свою жизнь – испорченною жизнью. У вас всё, всё впереди. И вы…
Он не сказал, что вы , но уже тон его показывал, как высоко ценит он друга и как много ждет от него в будущем.
«Как он может это говорить!» думал Пьер. Пьер считал князя Андрея образцом всех совершенств именно оттого, что князь Андрей в высшей степени соединял все те качества, которых не было у Пьера и которые ближе всего можно выразить понятием – силы воли. Пьер всегда удивлялся способности князя Андрея спокойного обращения со всякого рода людьми, его необыкновенной памяти, начитанности (он всё читал, всё знал, обо всем имел понятие) и больше всего его способности работать и учиться. Ежели часто Пьера поражало в Андрее отсутствие способности мечтательного философствования (к чему особенно был склонен Пьер), то и в этом он видел не недостаток, а силу.
В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтоб они ехали.
– Je suis un homme fini, [Я человек конченный,] – сказал князь Андрей. – Что обо мне говорить? Давай говорить о тебе, – сказал он, помолчав и улыбнувшись своим утешительным мыслям.
Улыбка эта в то же мгновение отразилась на лице Пьера.
– А обо мне что говорить? – сказал Пьер, распуская свой рот в беззаботную, веселую улыбку. – Что я такое? Je suis un batard [Я незаконный сын!] – И он вдруг багрово покраснел. Видно было, что он сделал большое усилие, чтобы сказать это. – Sans nom, sans fortune… [Без имени, без состояния…] И что ж, право… – Но он не сказал, что право . – Я cвободен пока, и мне хорошо. Я только никак не знаю, что мне начать. Я хотел серьезно посоветоваться с вами.
Князь Андрей добрыми глазами смотрел на него. Но во взгляде его, дружеском, ласковом, всё таки выражалось сознание своего превосходства.
– Ты мне дорог, особенно потому, что ты один живой человек среди всего нашего света. Тебе хорошо. Выбери, что хочешь; это всё равно. Ты везде будешь хорош, но одно: перестань ты ездить к этим Курагиным, вести эту жизнь. Так это не идет тебе: все эти кутежи, и гусарство, и всё…
– Que voulez vous, mon cher, – сказал Пьер, пожимая плечами, – les femmes, mon cher, les femmes! [Что вы хотите, дорогой мой, женщины, дорогой мой, женщины!]
– Не понимаю, – отвечал Андрей. – Les femmes comme il faut, [Порядочные женщины,] это другое дело; но les femmes Курагина, les femmes et le vin, [женщины Курагина, женщины и вино,] не понимаю!
Пьер жил y князя Василия Курагина и участвовал в разгульной жизни его сына Анатоля, того самого, которого для исправления собирались женить на сестре князя Андрея.
– Знаете что, – сказал Пьер, как будто ему пришла неожиданно счастливая мысль, – серьезно, я давно это думал. С этою жизнью я ничего не могу ни решить, ни обдумать. Голова болит, денег нет. Нынче он меня звал, я не поеду.
– Дай мне честное слово, что ты не будешь ездить?
– Честное слово!

Уже был второй час ночи, когда Пьер вышел oт своего друга. Ночь была июньская, петербургская, бессумрачная ночь. Пьер сел в извозчичью коляску с намерением ехать домой. Но чем ближе он подъезжал, тем более он чувствовал невозможность заснуть в эту ночь, походившую более на вечер или на утро. Далеко было видно по пустым улицам. Дорогой Пьер вспомнил, что у Анатоля Курагина нынче вечером должно было собраться обычное игорное общество, после которого обыкновенно шла попойка, кончавшаяся одним из любимых увеселений Пьера.
«Хорошо бы было поехать к Курагину», подумал он.
Но тотчас же он вспомнил данное князю Андрею честное слово не бывать у Курагина. Но тотчас же, как это бывает с людьми, называемыми бесхарактерными, ему так страстно захотелось еще раз испытать эту столь знакомую ему беспутную жизнь, что он решился ехать. И тотчас же ему пришла в голову мысль, что данное слово ничего не значит, потому что еще прежде, чем князю Андрею, он дал также князю Анатолю слово быть у него; наконец, он подумал, что все эти честные слова – такие условные вещи, не имеющие никакого определенного смысла, особенно ежели сообразить, что, может быть, завтра же или он умрет или случится с ним что нибудь такое необыкновенное, что не будет уже ни честного, ни бесчестного. Такого рода рассуждения, уничтожая все его решения и предположения, часто приходили к Пьеру. Он поехал к Курагину.
Подъехав к крыльцу большого дома у конно гвардейских казарм, в которых жил Анатоль, он поднялся на освещенное крыльцо, на лестницу, и вошел в отворенную дверь. В передней никого не было; валялись пустые бутылки, плащи, калоши; пахло вином, слышался дальний говор и крик.
Игра и ужин уже кончились, но гости еще не разъезжались. Пьер скинул плащ и вошел в первую комнату, где стояли остатки ужина и один лакей, думая, что его никто не видит, допивал тайком недопитые стаканы. Из третьей комнаты слышались возня, хохот, крики знакомых голосов и рев медведя.
Человек восемь молодых людей толпились озабоченно около открытого окна. Трое возились с молодым медведем, которого один таскал на цепи, пугая им другого.
– Держу за Стивенса сто! – кричал один.
– Смотри не поддерживать! – кричал другой.
– Я за Долохова! – кричал третий. – Разними, Курагин.
– Ну, бросьте Мишку, тут пари.
– Одним духом, иначе проиграно, – кричал четвертый.
– Яков, давай бутылку, Яков! – кричал сам хозяин, высокий красавец, стоявший посреди толпы в одной тонкой рубашке, раскрытой на средине груди. – Стойте, господа. Вот он Петруша, милый друг, – обратился он к Пьеру.
Другой голос невысокого человека, с ясными голубыми глазами, особенно поражавший среди этих всех пьяных голосов своим трезвым выражением, закричал от окна: «Иди сюда – разойми пари!» Это был Долохов, семеновский офицер, известный игрок и бретёр, живший вместе с Анатолем. Пьер улыбался, весело глядя вокруг себя.
– Ничего не понимаю. В чем дело?
– Стойте, он не пьян. Дай бутылку, – сказал Анатоль и, взяв со стола стакан, подошел к Пьеру.
– Прежде всего пей.
Пьер стал пить стакан за стаканом, исподлобья оглядывая пьяных гостей, которые опять столпились у окна, и прислушиваясь к их говору. Анатоль наливал ему вино и рассказывал, что Долохов держит пари с англичанином Стивенсом, моряком, бывшим тут, в том, что он, Долохов, выпьет бутылку рому, сидя на окне третьего этажа с опущенными наружу ногами.
– Ну, пей же всю! – сказал Анатоль, подавая последний стакан Пьеру, – а то не пущу!
– Нет, не хочу, – сказал Пьер, отталкивая Анатоля, и подошел к окну.
Долохов держал за руку англичанина и ясно, отчетливо выговаривал условия пари, обращаясь преимущественно к Анатолю и Пьеру.
Долохов был человек среднего роста, курчавый и с светлыми, голубыми глазами. Ему было лет двадцать пять. Он не носил усов, как и все пехотные офицеры, и рот его, самая поразительная черта его лица, был весь виден. Линии этого рта были замечательно тонко изогнуты. В средине верхняя губа энергически опускалась на крепкую нижнюю острым клином, и в углах образовывалось постоянно что то вроде двух улыбок, по одной с каждой стороны; и всё вместе, а особенно в соединении с твердым, наглым, умным взглядом, составляло впечатление такое, что нельзя было не заметить этого лица. Долохов был небогатый человек, без всяких связей. И несмотря на то, что Анатоль проживал десятки тысяч, Долохов жил с ним и успел себя поставить так, что Анатоль и все знавшие их уважали Долохова больше, чем Анатоля. Долохов играл во все игры и почти всегда выигрывал. Сколько бы он ни пил, он никогда не терял ясности головы. И Курагин, и Долохов в то время были знаменитостями в мире повес и кутил Петербурга.
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.
Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.