Дост Мухаммед
- Это статья — об афганском эмире. О персидском художнике см. Дуст Мухаммад.
| Дост Мухаммад-хан перс. دوست محمد خان <tr><td colspan="2" style="text-align: center; border-top: solid darkgray 1px;">  </td></tr>
<tr><td colspan="2" style="text-align: center;">Дост-Мухаммед со своим младшим сыном.</td></tr> | ||
| ||
|---|---|---|
| 1834 — 2 августа 1839 1842 — 9 июня 1863 | ||
| Предшественник: | Должность учреждена | |
| Преемник: | Шир-Али | |
| Вероисповедание: | ислам суннитского толка | |
| Рождение: | 23 декабря 1792 Кандагар, Дурранийская империя | |
| Смерть: | 9 июня 1863 (70 лет) Герат, Эмират Афганистан | |
| Род: | Баракзай | |
| Отец: | Паинда Мухаммад-хан | |
| Дети: | сын: Шир-Али | |
Дост-Мухаммед-хан сын Паинда-хана из рода Баракзаев (также Дост-Магомет, 23 декабря 1793 — 9 июня 1863, Герат) — афганский эмир (с 1834 года).
Двадцатый сын Паинда-хана, главы племени баракзаев. После распада Дурранийской державы в 1818 году управлял (с 1826/27) Кабульским и Газнийским княжествами. В 1834 году провозгласил себя эмиром, положив начало новой, Баракзайской династии. Объединительная политика Дост Мухаммеда, в которой он пытался заручиться поддержкой России, встретила противодействие Великобритании. В 1838 году Великобритания развязала войну против Афганистана. На первом её этапе Дост Мухаммед активно участвовал в оказании отпора агрессорам, но в конце 1840 сдался в плен и был выслан в Индию. В 1842 году англичане, потерпевшие поражение в войне, были вынуждены освободить Дост Мухаммеда. Он вернулся в Афганистан и вновь занял пост эмира. В течение 1855—1863 годов присоединил Кандагар, Восточный Систан, земли на левобережье Амударьи, Герат.
См. также
Напишите отзыв о статье "Дост Мухаммед"
Литература
- Веселовский Н. И.,. Дост-Мухаммед // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
Ссылки
- [ru.rodovid.org/wk/Запись:602300 Дост Мухаммед] на «Родоводе». Дерево предков и потомков
Отрывок, характеризующий Дост Мухаммед
После казни Пьера отделили от других подсудимых и оставили одного в небольшой, разоренной и загаженной церкви.
Перед вечером караульный унтер офицер с двумя солдатами вошел в церковь и объявил Пьеру, что он прощен и поступает теперь в бараки военнопленных. Не понимая того, что ему говорили, Пьер встал и пошел с солдатами. Его привели к построенным вверху поля из обгорелых досок, бревен и тесу балаганам и ввели в один из них. В темноте человек двадцать различных людей окружили Пьера. Пьер смотрел на них, не понимая, кто такие эти люди, зачем они и чего хотят от него. Он слышал слова, которые ему говорили, но не делал из них никакого вывода и приложения: не понимал их значения. Он сам отвечал на то, что у него спрашивали, но не соображал того, кто слушает его и как поймут его ответы. Он смотрел на лица и фигуры, и все они казались ему одинаково бессмысленны.
С той минуты, как Пьер увидал это страшное убийство, совершенное людьми, не хотевшими этого делать, в душе его как будто вдруг выдернута была та пружина, на которой все держалось и представлялось живым, и все завалилось в кучу бессмысленного сора. В нем, хотя он и не отдавал себе отчета, уничтожилась вера и в благоустройство мира, и в человеческую, и в свою душу, и в бога. Это состояние было испытываемо Пьером прежде, но никогда с такою силой, как теперь. Прежде, когда на Пьера находили такого рода сомнения, – сомнения эти имели источником собственную вину. И в самой глубине души Пьер тогда чувствовал, что от того отчаяния и тех сомнений было спасение в самом себе. Но теперь он чувствовал, что не его вина была причиной того, что мир завалился в его глазах и остались одни бессмысленные развалины. Он чувствовал, что возвратиться к вере в жизнь – не в его власти.
Вокруг него в темноте стояли люди: верно, что то их очень занимало в нем. Ему рассказывали что то, расспрашивали о чем то, потом повели куда то, и он, наконец, очутился в углу балагана рядом с какими то людьми, переговаривавшимися с разных сторон, смеявшимися.
