Дос Сантос Насименто, Маурисио

Маурисио
Общая информация
Полное имя	Маурисио дос Сантос Насименто
Родился	20 сентября 1988(1988-09-20) (35 лет) Сан-Паулу, Бразилия
Гражданство	Бразилия
Рост	185 см
Вес	82 кг
Позиция	защитник
Информация о клубе
Клуб	Спартак (Москва)
Номер	33
Карьера
Молодёжные клубы
1999—2007	Палмейрас
Клубная карьера*
2007—2012	Палмейрас	25 (1)
2007	→  КРБ	17 (4)
2010	→  Гремио	7 (0)
2010—2011	→  Португеза Деспортос	30 (2)
2011	→  Витория Салвадор	24 (3)
2012	→  Жоинвиль	32 (2)
2013	Спорт Ресифи	17 (0)
2013—2015	Спортинг (Лиссабон)	42 (1)
2015	→  Лацио	15 (0)
2015—н.в.	Лацио	24 (0)
2016—н.в.	→  Спартак (Москва)	4 (0)
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов.

Маурисио дос Сантос Насименто (порт. Maurício dos Santos Nascimento более известный, как Маурисио порт. Maurício; родился 20 сентября 1988 года в Сан-Паулу, Бразилия) — бразильский футболист, защитник клуба «Лацио», выступающий на правах аренды в московском «Спартаке».

Клубная карьера

Родился в Сан-Паулу. В детстве жил в фавелах с матерью и четырьмя братьями, отец ушёл из семьи, когда Маурисио было 6 месяцев. Начинал играть на позиции атакующего полузащитника, позже переместившись в центр поля.

В 10 лет его заметили тренеры «Палмейраса», и Маурисио стал заниматься в академии клуба, постепенно перейдя на позицию защитника. В 19 лет попал в первую команду. Из-за высокой конкуренции он на правах аренды клуб отправил его в клуб третьего дивизиона КРБ. После аренды вернулся в родной клуб, за 2 неполных сезона провёл 34 матча. 1 ноября 2009 года, в матче против «Коринтианс», Маурисио забил свой первый гол за «Палмейрас» в бразильской Серии A. В ноябре 2009-го в перерыве матча с «Гремио» подрался с одноклубником Мануэлем Обиной. Инцидент получил широкую огласку в Бразилии, и клуб решил расстаться с обоими участниками драки.

В итоге Маурисио на правах аренды отыграл по сезону в 4 клубах: «Гремио», «Португеза Деспортос», «Витория» Салвадор и «Жоинвиль», пока в начале 2013 года он не покинул зелёных окончательно и перешёл в «Спорт Ресифи».

Летом того же года Маурисио перешёл в лиссабонский «Спортинг» за 450 тысяч евро. 18 августа в матче против «Ароки» он дебютировал в Сангриш лиге. В этом же поединке Маурисио забил свой первый гол за новую команду, замкнув подачу с углового. Позже футболист несколько раз высказывал легкое недовольство тем, что его не отпускают в большие клубы и не ценят так, как других футболистов, стал хуже играть. Был оштрафован клубом за вождение в нетрезвом виде.

В начале 2015 года он перестал попадать в стартовый состав и для получения игровой практики на правах аренды перешёл в итальянский «Лацио». В матче против «Милана» Маурисио дебютировал в итальянской Серии А, заменив во втором тайме Стефана де Врея. Летом того же года после окончания срока аренды руководство римского клуба выкупило трансфер Маурисио за 4,5 млн. евро. В составе «орлов» стал финалистом Кубка и Суперкубка Италии. Стабильно был игроком основы, но во второй половине сезона 2015/16 потерял место в стартовом составе итальянского клуба.

Летом 2016-го года Маурисио на правах аренды перешел в московский «Спартак». 11 сентября в матче против московского «Локомотива» он дебютировал в РФПЛ.

Ссылки

• [int.soccerway.com/players/mauricio-dos-santos-nascimento/32872 Профиль на сайте soccerway.com] (англ.)
• [www.sambafoot.com/en/players/3640__Maur%C3%ADcio+Santos.html SambaFoot profile]
• [foradejogo.net/player.php?player=198809200005&language=2 Профиль на сайте ForaDeJogo] (англ.)
• [www.transfermarkt.com/mauricio/profil/spieler/67864 Профиль на Transfermarkt]

Отрывок, характеризующий Дос Сантос Насименто, Маурисио

– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
– Что ж, умирать, что ли, как собаке? – говорил он.
Тушин велел дать ему воды. Потом подбежал веселый солдат, прося огоньку в пехоту.
– Огоньку горяченького в пехоту! Счастливо оставаться, землячки, благодарим за огонек, мы назад с процентой отдадим, – говорил он, унося куда то в темноту краснеющуюся головешку.
За этим солдатом четыре солдата, неся что то тяжелое на шинели, прошли мимо костра. Один из них споткнулся.
– Ишь, черти, на дороге дрова положили, – проворчал он.
– Кончился, что ж его носить? – сказал один из них.
– Ну, вас!
И они скрылись во мраке с своею ношей.
– Что? болит? – спросил Тушин шопотом у Ростова.
– Болит.
– Ваше благородие, к генералу. Здесь в избе стоят, – сказал фейерверкер, подходя к Тушину.
– Сейчас, голубчик.
Тушин встал и, застегивая шинель и оправляясь, отошел от костра…
Недалеко от костра артиллеристов, в приготовленной для него избе, сидел князь Багратион за обедом, разговаривая с некоторыми начальниками частей, собравшимися у него. Тут был старичок с полузакрытыми глазами, жадно обгладывавший баранью кость, и двадцатидвухлетний безупречный генерал, раскрасневшийся от рюмки водки и обеда, и штаб офицер с именным перстнем, и Жерков, беспокойно оглядывавший всех, и князь Андрей, бледный, с поджатыми губами и лихорадочно блестящими глазами.
В избе стояло прислоненное в углу взятое французское знамя, и аудитор с наивным лицом щупал ткань знамени и, недоумевая, покачивал головой, может быть оттого, что его и в самом деле интересовал вид знамени, а может быть, и оттого, что ему тяжело было голодному смотреть на обед, за которым ему не достало прибора. В соседней избе находился взятый в плен драгунами французский полковник. Около него толпились, рассматривая его, наши офицеры. Князь Багратион благодарил отдельных начальников и расспрашивал о подробностях дела и о потерях. Полковой командир, представлявшийся под Браунау, докладывал князю, что, как только началось дело, он отступил из леса, собрал дроворубов и, пропустив их мимо себя, с двумя баталионами ударил в штыки и опрокинул французов.
– Как я увидал, ваше сиятельство, что первый батальон расстроен, я стал на дороге и думаю: «пропущу этих и встречу батальным огнем»; так и сделал.
Полковому командиру так хотелось сделать это, так он жалел, что не успел этого сделать, что ему казалось, что всё это точно было. Даже, может быть, и в самом деле было? Разве можно было разобрать в этой путанице, что было и чего не было?
– Причем должен заметить, ваше сиятельство, – продолжал он, вспоминая о разговоре Долохова с Кутузовым и о последнем свидании своем с разжалованным, – что рядовой, разжалованный Долохов, на моих глазах взял в плен французского офицера и особенно отличился.
– Здесь то я видел, ваше сиятельство, атаку павлоградцев, – беспокойно оглядываясь, вмешался Жерков, который вовсе не видал в этот день гусар, а только слышал о них от пехотного офицера. – Смяли два каре, ваше сиятельство.