Доубек, Далибор

Далибор Доубек (чеш. Dalibor Doubek; 25 сентября 1898, Табор — 12 июля 1955, Писек) — чешский музыкальный педагог и дирижёр.

Окончил Пражскую консерваторию (1917) по классу органа Йозефа Клички. В 1917—1922 гг. преподавал музыку в гимназии Крагуеваца, затем преподавал в Пршелоуче, Колине, Подебрадах. В 1933—1936 гг. изучал дирижирование под руководством Вацлава Талиха. В 1939—1943 гг. руководил любительским оркестром в Ческе-Скалице. Спорадически выступал как пианист и органист.

С 1943 года работал в Оломоуце, собрал и возглавил любительский оркестр. В мае 1945 года, сразу после освобождения Чехии от немецкой оккупации, на основе этого коллектива был создан Городской симфонический оркестр Оломоуца, вскоре переименованный в Моравский филармонический оркестр; уже 26 мая оркестр под управлением Доубека дал первый концерт, исполнив симфоническую поэму Бедржиха Сметаны «Моя страна». В новый коллектив были собраны как музыканты из нескольких действовавших до этого в Оломоуце составов, так и приезжие исполнители (особенно из Ческе-Будеёвице). В сезон 1945—1946 гг. оркестр под руководством Доубека вступил с 52 музыкантами, а в его программе сочетались произведения Чайковского, Берлиоза, Дебюсси, Респиги, чешских композиторов.

Затем, однако, к руководству оркестром был привлечён более именитый дирижёр Франтишек Ступка, а Доубек возглавил музыкальную школу в Рымаржове. В 1949—1951 гг. директор музыкальной школы в Есенике, затем до конца жизни руководил Музыкальной школой имени Отакара Шевчика в Писеке (с перерывом в 1952—1953 гг., когда он занимал должность краевого инспектора музыкальных школ в Ческе-Будеёвице).

Отрывок, характеризующий Доубек, Далибор

Долохов, не отвечая ей, взял шубу, накинул ее на Матрешу и закутал ее.
– Вот так, – сказал Долохов. – И потом вот так, – сказал он, и поднял ей около головы воротник, оставляя его только перед лицом немного открытым. – Потом вот так, видишь? – и он придвинул голову Анатоля к отверстию, оставленному воротником, из которого виднелась блестящая улыбка Матреши.
– Ну прощай, Матреша, – сказал Анатоль, целуя ее. – Эх, кончена моя гульба здесь! Стешке кланяйся. Ну, прощай! Прощай, Матреша; ты мне пожелай счастья.
– Ну, дай то вам Бог, князь, счастья большого, – сказала Матреша, с своим цыганским акцентом.
У крыльца стояли две тройки, двое молодцов ямщиков держали их. Балага сел на переднюю тройку, и, высоко поднимая локти, неторопливо разобрал вожжи. Анатоль и Долохов сели к нему. Макарин, Хвостиков и лакей сели в другую тройку.
– Готовы, что ль? – спросил Балага.
– Пущай! – крикнул он, заматывая вокруг рук вожжи, и тройка понесла бить вниз по Никитскому бульвару.
– Тпрру! Поди, эй!… Тпрру, – только слышался крик Балаги и молодца, сидевшего на козлах. На Арбатской площади тройка зацепила карету, что то затрещало, послышался крик, и тройка полетела по Арбату.
Дав два конца по Подновинскому Балага стал сдерживать и, вернувшись назад, остановил лошадей у перекрестка Старой Конюшенной.
Молодец соскочил держать под уздцы лошадей, Анатоль с Долоховым пошли по тротуару. Подходя к воротам, Долохов свистнул. Свисток отозвался ему и вслед за тем выбежала горничная.
– На двор войдите, а то видно, сейчас выйдет, – сказала она.
Долохов остался у ворот. Анатоль вошел за горничной на двор, поворотил за угол и вбежал на крыльцо.
Гаврило, огромный выездной лакей Марьи Дмитриевны, встретил Анатоля.
– К барыне пожалуйте, – басом сказал лакей, загораживая дорогу от двери.
– К какой барыне? Да ты кто? – запыхавшимся шопотом спрашивал Анатоль.