Искры из глаз

Искры из глаз (Без оглядки)
The Living Daylights
Жанр	боевик приключенческий фильм триллер
Режиссёр	Джон Глен
В главных ролях	Тимоти Далтон Мэриам Д’Або Йерун Краббе Джо Дон Бэйкер Томас Уитли Роберт Браун Джон Терри Джон Рис-Дэвис
Оператор	Алек Миллс
Кинокомпания	MGM/UA Distribution Co.
Длительность	130 мин
Бюджет	40 млн $
Сборы	191,2 млн $
Страна	Великобритания Великобритания
Год	1987
Предыдущий фильм	Вид на убийство
Следующий фильм	Лицензия на убийство
IMDb	ID 0093428
Выход фильма «Искры из глаз (Без оглядки)» (оригинальное название — The Living Daylights)

К:Фильмы 1987 года

«Искры из глаз» (англ. The Living Daylights) — пятнадцатый фильм о похождениях британского агента Джеймса Бонда — героя рассказов Яна Флеминга. Первый фильм серии для исполнителя главной роли Тимоти Далтона и последний, снятый на тему «холодной войны».

Сюжет

В прологе фильма три агента британской спецслужбы МИ-6 (002, 004 и 007 — Джеймс Бонд) выполняют тренировочное задание на военной базе в Гибралтаре. Они должны тайно десантироваться на неё с военного самолёта и захватить важный объект. Охрана в случае их обнаружения стреляет в них красной краской. Агенты решают действовать раздельно. Одного из них быстро обнаруживает охрана и «убивает» краской. У Бонда и третьего агента всё идёт хорошо, но вдруг на базе появляется агент КГБ, который убивает выстрелом в грудь охранника и убивает агента МИ-6, скидывая его со скалы, и оставив записку русским текстом латинскими буквами «Смерть шпионам» («Smiert spionam»).

Агент КГБ убивает ещё одного охранника и угоняет грузовик. Бонд кидается в погоню. После ожесточённой драки в грузовике тот падает со скалы в море и взрывается, агент КГБ погибает, а Бонд спасается с помощью парашюта. После этого Бонда вызывают на задание в Чехословакию. Он должен помочь молодому резиденту МИ-6 осуществить побег генерала КГБ Георгия Коскова на запад. Тот пошёл на музыкальный концерт, и его охраняют люди КГБ и снайпер КГБ. Косков в перерыве идёт в туалет и через окно сбегает от своих телохранителей. Он должен добежать до временной конспиративной квартиры МИ-6, где его ждут Сондерс и Бонд. Агент 007 прикрывает генерала из снайперской винтовки. У него задание: убить снайпера. Но когда Бонд увидел, что снайпер — женщина-виолончелистка с концерта — он стреляет по винтовке и не убивает её, за что на него сердится Сондерс. Бонд отвозит Коскова на приграничную с Австрией станцию на газопроводе. Там у МИ-6 есть свой человек, который помогает в специальном устройстве провести Коскова через границу. В Австрии генерала уже ждут люди из МИ-6.

Джеймс Бонд прилетает в Лондон, где просит Манипенни узнать о снайперше. 007 думает, что она не профессионал. После этого Бонд едет в пригород Лондона, где в замке располагается хорошо охраняемая база МИ-6, куда доставили Коскова. Бонд привозит ему еду и слушает показания Коскова, в которых он рассказывает об операции КГБ против МИ-6 под названием «Смерть шпионам» а также о коварных планах нового главы КГБ — генерала Пушкина. В это время на базу проникает агент КГБ, который громит замок, убивает несколько человек охраны, захватывает Коскова, угоняет вертолёт скорой помощи и улетает в неизвестном направлении.

Бонд отправляется в Лондон, где Манипенни говорит, что снайпершу зовут Кара Милови, и что она живёт в Братиславе. Q даёт Бонду новую машину с секретными приборами — Астон Мартин — и искатель ключей со слезоточивым газом и мини-взрывчаткой. Агент 007 отправляется в Братиславу, где находит Кару Милови. Там он узнаёт, что она любовница Коскова, и что генерал попросил её стрелять в него холостыми патронами, подставляя её под угрозу. Бонд понимает, что побег Коскова — инсценировка. Он с Карой при помощи Астон Мартина Q сбегает из Чехословакии в Австрию, хотя за ними гонится полиция. Они направляются в Вену, где сближаются, катаются на карете, каруселях, колесе обозрения, ходят в оперу.

В Вене Бонду помогает Сондерс. Он узнаёт, что виолончель Страдивари, которую Каре подарил Косков, была приобретена в Нью-Йорке на аукционе торговцем оружием Брэдом Уитекером. Сондерс достаёт Бонду два билета в город Танжер в Марокко, где находится генерал Пушкин. После этого тот же агент КГБ, что выкрал Коскова, убивает Сондерса, взорвав взрывчатку на двери кафе. Он оставляет сообщение на шарике: «Смерть шпионам». Бонд и Кара отправляются в Танжер. Пока Кара сидит в отеле, 007 едет к генералу Леониду Пушкину. После разговора с ним Бонд окончательно понимает, что Косков предал и КГБ, и МИ-6, что он строит планы с Брэдом Уитекером по организации войны между Великобританией и СССР и что он хочет смерти ни в чём не повинного генерала Пушкина.

Бонд организовывает инсценировку: на выступлении Пушкина он стреляет в него из пистолета, и все думают, что генерал умер, но на самом деле на Пушкине был мощный бронежилет и пакетики с красной краской, которые изображали кровь. Бонд убегает от полиции, но его захватывают агенты ЦРУ, следящие за выступлением Пушкина. Бонд разговаривает со своим другом, агентом ЦРУ Феликсом Лейтером, и говорит, что смерть Пушкина была инсценирована. Его отпускают. А Кара Милови в это время звонит Уитекеру и разговаривает с Косковым, не подозревая, что он ведёт двойную игру, и выдаёт своё местонахождение. Она усыпляет Бонда, но тот успевает ей сказать всё о Коскове.

Бонда и Кару сажают на самолёт и вместе с Косковым везут на советскую базу в Афганистане, где идёт Афганская война. Бонда и Кару сажают в камеру, но им удаётся сбежать с базы вместе с Камраном Шахом — одним из военачальников армии афганских моджахедов. Они отправляются в афганский город, где Шах предлагает Бонду и Каре переправить их в Европу, но Бонд хочет снова проникнуть на базу СССР. Он узнаёт, что Косков за бриллианты покупает от моджахедов опиум-сырец. Джеймс закладывает бомбу в один из мешков с опиумом и кладёт её на самолёт, который должен отправиться с Косковым обратно в Танжер.

В это время моджахеды атакуют советскую базу, начинается бой. Бонду и Каре приходится улетать на самолёте, где заложена бомба. Но в самолёт проникает агент КГБ, убивший Сондерса. Бонд скидывает его с летящего самолёта, сбрасывает бомбу на мост, по которому наступают советские солдаты, но обнаруживается, что в топливном баке полно дырок, и в самолёте скоро закончится топливо. Джеймс Бонд и Кара с трудом спасаются из падающего самолёта. После этого они направляются во владения Уитекера в Танжере. Бонд проникает туда при помощи Лейтера, убивает Уитекера, а Коскова берут в плен люди КГБ во главе с Пушкиным. После этого Кара отправляется в мировое турне, и на одно из выступлений прибывают M, бывший глава КГБ — Гоголь, Пушкин, Камран Шах и Джеймс Бонд.

В главных ролях

• Тимоти Далтон — Джеймс Бонд
• Кэролайн Блисс — мисс Манипенни
• Роберт Браун — M
• Десмонд Ллевелин — Q
• Джон Терри — Феликс Лейтер
• Джеффри Кин — министр обороны сэр Фредерик Грей
• Джо Дон Бейкер — Брэд Уитакер
• Мэриам д’Або — Кара Миловы
• Арт Малик — Камран Шах
• Йерун Краббе — генерал Георгий Косков
• Джон Рис-Дэвис — генерал Леонид Пушкин
• Уолтер Готелл — генерал Анатолий Гоголь
• Андреас Вишневски — Некрос
• Томас Уитли — Сондерс
• Джули Уоллес — Росика Миклош
• Вирджиния Хей — Рубавич, девушка генерала Пушкина
• Билл Уэстон — дворецкий
• Энтони Кэррик — секретарь
• Кэтрин Раббет — Лиз
• Дулис Лесьер — Ава
• Алан Талбот — помощник Коскова
• Карл Ригг — агент КГБ / Притворщик 00
• Джон Боу — полковник Фёдор
• Кен Шаррок — тюремщик
• Надим Савалья — шеф безопасности в Танжере
• Тони Сайрес — вождь Снежных Леопардов

Гонорары

• Тимоти Далтон — 3 000 000 $ (500 000 $ за месяц съёмок)

Ссылки

• The Living Daylights (англ.) на сайте Internet Movie Database

Отрывок, характеризующий Искры из глаз

Соня шла закутавшись в шубку. Она была уже в двух шагах, когда увидала его; она увидала его тоже не таким, каким она знала и какого всегда немножко боялась. Он был в женском платье со спутанными волосами и с счастливой и новой для Сони улыбкой. Соня быстро подбежала к нему.
«Совсем другая, и всё та же», думал Николай, глядя на ее лицо, всё освещенное лунным светом. Он продел руки под шубку, прикрывавшую ее голову, обнял, прижал к себе и поцеловал в губы, над которыми были усы и от которых пахло жженой пробкой. Соня в самую середину губ поцеловала его и, выпростав маленькие руки, с обеих сторон взяла его за щеки.
– Соня!… Nicolas!… – только сказали они. Они подбежали к амбару и вернулись назад каждый с своего крыльца.


Когда все поехали назад от Пелагеи Даниловны, Наташа, всегда всё видевшая и замечавшая, устроила так размещение, что Луиза Ивановна и она сели в сани с Диммлером, а Соня села с Николаем и девушками.
Николай, уже не перегоняясь, ровно ехал в обратный путь, и всё вглядываясь в этом странном, лунном свете в Соню, отыскивал при этом всё переменяющем свете, из под бровей и усов свою ту прежнюю и теперешнюю Соню, с которой он решил уже никогда не разлучаться. Он вглядывался, и когда узнавал всё ту же и другую и вспоминал, слышав этот запах пробки, смешанный с чувством поцелуя, он полной грудью вдыхал в себя морозный воздух и, глядя на уходящую землю и блестящее небо, он чувствовал себя опять в волшебном царстве.
– Соня, тебе хорошо? – изредка спрашивал он.
– Да, – отвечала Соня. – А тебе ?
На середине дороги Николай дал подержать лошадей кучеру, на минутку подбежал к саням Наташи и стал на отвод.
– Наташа, – сказал он ей шопотом по французски, – знаешь, я решился насчет Сони.
– Ты ей сказал? – спросила Наташа, вся вдруг просияв от радости.
– Ах, какая ты странная с этими усами и бровями, Наташа! Ты рада?
– Я так рада, так рада! Я уж сердилась на тебя. Я тебе не говорила, но ты дурно с ней поступал. Это такое сердце, Nicolas. Как я рада! Я бываю гадкая, но мне совестно было быть одной счастливой без Сони, – продолжала Наташа. – Теперь я так рада, ну, беги к ней.
– Нет, постой, ах какая ты смешная! – сказал Николай, всё всматриваясь в нее, и в сестре тоже находя что то новое, необыкновенное и обворожительно нежное, чего он прежде не видал в ней. – Наташа, что то волшебное. А?
– Да, – отвечала она, – ты прекрасно сделал.
«Если б я прежде видел ее такою, какою она теперь, – думал Николай, – я бы давно спросил, что сделать и сделал бы всё, что бы она ни велела, и всё бы было хорошо».
– Так ты рада, и я хорошо сделал?
– Ах, так хорошо! Я недавно с мамашей поссорилась за это. Мама сказала, что она тебя ловит. Как это можно говорить? Я с мама чуть не побранилась. И никому никогда не позволю ничего дурного про нее сказать и подумать, потому что в ней одно хорошее.
– Так хорошо? – сказал Николай, еще раз высматривая выражение лица сестры, чтобы узнать, правда ли это, и, скрыпя сапогами, он соскочил с отвода и побежал к своим саням. Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес, с усиками и блестящими глазами, смотревший из под собольего капора, сидел там, и этот черкес был Соня, и эта Соня была наверное его будущая, счастливая и любящая жена.
Приехав домой и рассказав матери о том, как они провели время у Мелюковых, барышни ушли к себе. Раздевшись, но не стирая пробочных усов, они долго сидели, разговаривая о своем счастьи. Они говорили о том, как они будут жить замужем, как их мужья будут дружны и как они будут счастливы.
На Наташином столе стояли еще с вечера приготовленные Дуняшей зеркала. – Только когда всё это будет? Я боюсь, что никогда… Это было бы слишком хорошо! – сказала Наташа вставая и подходя к зеркалам.
– Садись, Наташа, может быть ты увидишь его, – сказала Соня. Наташа зажгла свечи и села. – Какого то с усами вижу, – сказала Наташа, видевшая свое лицо.
– Не надо смеяться, барышня, – сказала Дуняша.
Наташа нашла с помощью Сони и горничной положение зеркалу; лицо ее приняло серьезное выражение, и она замолкла. Долго она сидела, глядя на ряд уходящих свечей в зеркалах, предполагая (соображаясь с слышанными рассказами) то, что она увидит гроб, то, что увидит его, князя Андрея, в этом последнем, сливающемся, смутном квадрате. Но как ни готова она была принять малейшее пятно за образ человека или гроба, она ничего не видала. Она часто стала мигать и отошла от зеркала.
– Отчего другие видят, а я ничего не вижу? – сказала она. – Ну садись ты, Соня; нынче непременно тебе надо, – сказала она. – Только за меня… Мне так страшно нынче!
Соня села за зеркало, устроила положение, и стала смотреть.
– Вот Софья Александровна непременно увидят, – шопотом сказала Дуняша; – а вы всё смеетесь.
Соня слышала эти слова, и слышала, как Наташа шопотом сказала:
– И я знаю, что она увидит; она и прошлого года видела.
Минуты три все молчали. «Непременно!» прошептала Наташа и не докончила… Вдруг Соня отсторонила то зеркало, которое она держала, и закрыла глаза рукой.
– Ах, Наташа! – сказала она.
– Видела? Видела? Что видела? – вскрикнула Наташа, поддерживая зеркало.
Соня ничего не видала, она только что хотела замигать глазами и встать, когда услыхала голос Наташи, сказавшей «непременно»… Ей не хотелось обмануть ни Дуняшу, ни Наташу, и тяжело было сидеть. Она сама не знала, как и вследствие чего у нее вырвался крик, когда она закрыла глаза рукою.
– Его видела? – спросила Наташа, хватая ее за руку.
– Да. Постой… я… видела его, – невольно сказала Соня, еще не зная, кого разумела Наташа под словом его: его – Николая или его – Андрея.
«Но отчего же мне не сказать, что я видела? Ведь видят же другие! И кто же может уличить меня в том, что я видела или не видала?» мелькнуло в голове Сони.
– Да, я его видела, – сказала она.
– Как же? Как же? Стоит или лежит?
– Нет, я видела… То ничего не было, вдруг вижу, что он лежит.
– Андрей лежит? Он болен? – испуганно остановившимися глазами глядя на подругу, спрашивала Наташа.
– Нет, напротив, – напротив, веселое лицо, и он обернулся ко мне, – и в ту минуту как она говорила, ей самой казалось, что она видела то, что говорила.
– Ну а потом, Соня?…
– Тут я не рассмотрела, что то синее и красное…
– Соня! когда он вернется? Когда я увижу его! Боже мой, как я боюсь за него и за себя, и за всё мне страшно… – заговорила Наташа, и не отвечая ни слова на утешения Сони, легла в постель и долго после того, как потушили свечу, с открытыми глазами, неподвижно лежала на постели и смотрела на морозный, лунный свет сквозь замерзшие окна.


Вскоре после святок Николай объявил матери о своей любви к Соне и о твердом решении жениться на ней. Графиня, давно замечавшая то, что происходило между Соней и Николаем, и ожидавшая этого объяснения, молча выслушала его слова и сказала сыну, что он может жениться на ком хочет; но что ни она, ни отец не дадут ему благословения на такой брак. В первый раз Николай почувствовал, что мать недовольна им, что несмотря на всю свою любовь к нему, она не уступит ему. Она, холодно и не глядя на сына, послала за мужем; и, когда он пришел, графиня хотела коротко и холодно в присутствии Николая сообщить ему в чем дело, но не выдержала: заплакала слезами досады и вышла из комнаты. Старый граф стал нерешительно усовещивать Николая и просить его отказаться от своего намерения. Николай отвечал, что он не может изменить своему слову, и отец, вздохнув и очевидно смущенный, весьма скоро перервал свою речь и пошел к графине. При всех столкновениях с сыном, графа не оставляло сознание своей виноватости перед ним за расстройство дел, и потому он не мог сердиться на сына за отказ жениться на богатой невесте и за выбор бесприданной Сони, – он только при этом случае живее вспоминал то, что, ежели бы дела не были расстроены, нельзя было для Николая желать лучшей жены, чем Соня; и что виновен в расстройстве дел только один он с своим Митенькой и с своими непреодолимыми привычками.
Отец с матерью больше не говорили об этом деле с сыном; но несколько дней после этого, графиня позвала к себе Соню и с жестокостью, которой не ожидали ни та, ни другая, графиня упрекала племянницу в заманивании сына и в неблагодарности. Соня, молча с опущенными глазами, слушала жестокие слова графини и не понимала, чего от нее требуют. Она всем готова была пожертвовать для своих благодетелей. Мысль о самопожертвовании была любимой ее мыслью; но в этом случае она не могла понять, кому и чем ей надо жертвовать. Она не могла не любить графиню и всю семью Ростовых, но и не могла не любить Николая и не знать, что его счастие зависело от этой любви. Она была молчалива и грустна, и не отвечала. Николай не мог, как ему казалось, перенести долее этого положения и пошел объясниться с матерью. Николай то умолял мать простить его и Соню и согласиться на их брак, то угрожал матери тем, что, ежели Соню будут преследовать, то он сейчас же женится на ней тайно.
Графиня с холодностью, которой никогда не видал сын, отвечала ему, что он совершеннолетний, что князь Андрей женится без согласия отца, и что он может то же сделать, но что никогда она не признает эту интригантку своей дочерью.