Дравидийские языки

Дравидийская
Таксон:	семья
Статус:	общепризнана
Ареал:	южная и центральная Индия, Белуджистан
Число носителей:	200+ млн
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Ностратическая макросемья (гипотеза)
Состав
гондванские, северо-восточные, северо-западные, центральные, юго-западные, юго-восточные, южные
Время разделения:	IV тыс. до н.э.
Коды языковой группы
ГОСТ 7.75–97:	дра 185
ISO 639-2:	dra
ISO 639-5:	dra
См. также: Проект:Лингвистика

Дравиди́йские языки́ (дравидские языки) — семья языков на территории Южноазиатского (Индийского) субконтинента. Распространены главным образом в Индии, особенно в южной её части, а также в Пакистане, южном Афганистане, восточном Иране (язык брахуи), частично в Шри-Ланке, странах Юго-Восточной Азии, на островах Индийского и Тихого океанов и в Южной Африке.

Общая численность говорящих на 85 дравидийских языках превышает 200 млн человек, свыше 95 % из них пользуются четырьмя языками: телугу, тамильским языком, каннада и малаялам.

Классификация

Классификация по М. С. Андронову:

• северо-западная группа
  • брауи (брагуи, брахуи)
• северо-восточная группа
  • курух
  • малто
• центральная группа
  • гадаба
  • колами
  • найки
  • парджи
• гондванская группа
  • гонди
  • конда
  • куви
  • куи
  • манда
  • пенго
• юго-восточная группа
  • телугу
• юго-западная группа
  • тулу
• южная группа
  • каннара или каннада
  • кодагу
  • кота
  • малаялам
  • тамильский
  • тода

Некоторые дравидийские языки (ерукала, кайкади, курумба, беллари, корага и др.) изучены слабо, и принадлежность их к той или иной группе не определена. Общее число говорящих на дравидийских языках в настоящее время превышает 200 млн человек, причём свыше 90 % из этого числа приходится на «большую дравидийскую четвёрку» — языки телугу, тамильский, малаялам и каннада, которые имеют более чем тысячелетние письменные и литературные традиции (самые ранние тамильские памятники датируются II—I вв. до н. э.) и статус официальных языков южноиндийских штатов Андхра-Прадеш, Тамилнад, Керала и Карнатака соответственно.

История

В древности дравидоязычные племена были широко распространены на территории от Персидского (Элам) до Бенгальского залива, на севере доходя до юго-западных регионов Средней Азии. Причём их прародиной была территория Ирана. К числу дравидийских относят также эламский язык (брауи при этом представляется промежуточным звеном между эламским и остальными дравидийскими) и, с несколько меньшей долей уверенности (в связи с худшим состоянием дешифровки сохранившихся памятников), язык «протоиндийских» культур Мохенджо-Даро и Хараппа в долине Инда (см. Письменность долины Инда). Однако по последним исследованиям Георгия Старостина, эламский язык не находится в близком родстве с дравидскими, а, возможно, является связующим звеном между ностратическими и афразийскими языками.

Письменность

На письме в основном используются разные варианты индийского письма.

Родство с другими семьями

Дравидийские языки не находятся в близком родстве с основной массой языков северной Индии (хинди, бенгали, пенджаби и др.). Эти последние относятся к индоевропейской семье и проникли на территорию Индии в сравнительно позднее время, вероятно, во II тысячелетии до н. э.

Выдвигалось много предположений о том, что носители дравидийских языков были изначальными обитателями Индии, создателями цивилизации долины реки Инд, развившими также мифологическую систему, лёгшую в основу индуизма, вероятно также, что дравидийские языки были распространены на территории всего Индостана и значительном протяжении Иранского нагорья, оказав влияния и на прото-индоевропейский язык. Однако большинство гипотез в этой области на настоящее время остаются предметом научных споров. В любом случае, наиболее вероятным представляется сценарий, по которому дравиды появились на территории Индийского субконтинента раньше индоевропейцев, но позже живущих там же носителей австроазиатских языков, принадлежавших австралоидной расе, кому индийцы, и особенно дравиды, обязаны распространённостью среди них тёмного цвета кожи.

Из числа гипотез о внешних генетических связях дравидийских языков наиболее убедительной считается выдвинутая ещё в XIX Р. Колдуэллом гипотеза о связи их с уральскими языками.

В соответствии с ностратической гипотезой о дальнем родстве языковых семей Евразии, дравидийские языки входят в ностратическую макросемью вместе с индоевропейскими, афразийскими, картвельскими, уральскими и алтайскими языками. Данная позиция, однако, была подвергнута критике различными специалистами, считается весьма спорной и её выводы не принимаются многими компаративистами, которые рассматривают теорию ностратических языков либо как, в худшем случае, полностью ошибочную или как, в лучшем случае, просто неубедительную.

Литература

• Андронов М. С. Дравидийские языки. М., 1965. − 124 с.
• Андронов М. С. Дравидийские языки. — В кн.: Языки Азии и Африки, т. II. М., 1978
• Андронов М. С. Сравнительная грамматика дравидийских языков. М., 1978
• Гуров Н. В. [tapemark.narod.ru/les/139a.html Дравидийские языки] // Лингвистический энциклопедический словарь. — М.: СЭ, 1990. — С. 139—140.
• Krishnamurti, B., The Dravidian Languages, Cambridge University Press, 2003. ISBN 0-521-77111-0

Ссылки

• [www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_nauki/lingvistika/DRAVIDISKIE_YAZIKI.html Дравидийские языки] — статья из энциклопедии «Кругосвет»
• [www.ethnologue.com/show_family.asp?subid=1282-16 Дравидийские языки. Схема]
• [tamil.ivka.rggu.ru/article.html?id=572418 История изучения дравидской литературы в России]

Отрывок, характеризующий Дравидийские языки

– О! приятели были, – весело сказал Кутузов. – Хорошо, хорошо, голубчик, оставайся тут при штабе, завтра поговорим. – Кивнув головой Денисову, он отвернулся и протянул руку к бумагам, которые принес ему Коновницын.
– Не угодно ли вашей светлости пожаловать в комнаты, – недовольным голосом сказал дежурный генерал, – необходимо рассмотреть планы и подписать некоторые бумаги. – Вышедший из двери адъютант доложил, что в квартире все было готово. Но Кутузову, видимо, хотелось войти в комнаты уже свободным. Он поморщился…
– Нет, вели подать, голубчик, сюда столик, я тут посмотрю, – сказал он. – Ты не уходи, – прибавил он, обращаясь к князю Андрею. Князь Андрей остался на крыльце, слушая дежурного генерала.
Во время доклада за входной дверью князь Андрей слышал женское шептанье и хрустение женского шелкового платья. Несколько раз, взглянув по тому направлению, он замечал за дверью, в розовом платье и лиловом шелковом платке на голове, полную, румяную и красивую женщину с блюдом, которая, очевидно, ожидала входа влавввквмандующего. Адъютант Кутузова шепотом объяснил князю Андрею, что это была хозяйка дома, попадья, которая намеревалась подать хлеб соль его светлости. Муж ее встретил светлейшего с крестом в церкви, она дома… «Очень хорошенькая», – прибавил адъютант с улыбкой. Кутузов оглянулся на эти слова. Кутузов слушал доклад дежурного генерала (главным предметом которого была критика позиции при Цареве Займище) так же, как он слушал Денисова, так же, как он слушал семь лет тому назад прения Аустерлицкого военного совета. Он, очевидно, слушал только оттого, что у него были уши, которые, несмотря на то, что в одном из них был морской канат, не могли не слышать; но очевидно было, что ничто из того, что мог сказать ему дежурный генерал, не могло не только удивить или заинтересовать его, но что он знал вперед все, что ему скажут, и слушал все это только потому, что надо прослушать, как надо прослушать поющийся молебен. Все, что говорил Денисов, было дельно и умно. То, что говорил дежурный генерал, было еще дельнее и умнее, но очевидно было, что Кутузов презирал и знание и ум и знал что то другое, что должно было решить дело, – что то другое, независимое от ума и знания. Князь Андрей внимательно следил за выражением лица главнокомандующего, и единственное выражение, которое он мог заметить в нем, было выражение скуки, любопытства к тому, что такое означал женский шепот за дверью, и желание соблюсти приличие. Очевидно было, что Кутузов презирал ум, и знание, и даже патриотическое чувство, которое выказывал Денисов, но презирал не умом, не чувством, не знанием (потому что он и не старался выказывать их), а он презирал их чем то другим. Он презирал их своей старостью, своею опытностью жизни. Одно распоряжение, которое от себя в этот доклад сделал Кутузов, откосилось до мародерства русских войск. Дежурный редерал в конце доклада представил светлейшему к подписи бумагу о взысканий с армейских начальников по прошению помещика за скошенный зеленый овес.
Кутузов зачмокал губами и закачал головой, выслушав это дело.
– В печку… в огонь! И раз навсегда тебе говорю, голубчик, – сказал он, – все эти дела в огонь. Пуская косят хлеба и жгут дрова на здоровье. Я этого не приказываю и не позволяю, но и взыскивать не могу. Без этого нельзя. Дрова рубят – щепки летят. – Он взглянул еще раз на бумагу. – О, аккуратность немецкая! – проговорил он, качая головой.


– Ну, теперь все, – сказал Кутузов, подписывая последнюю бумагу, и, тяжело поднявшись и расправляя складки своей белой пухлой шеи, с повеселевшим лицом направился к двери.
Попадья, с бросившеюся кровью в лицо, схватилась за блюдо, которое, несмотря на то, что она так долго приготовлялась, она все таки не успела подать вовремя. И с низким поклоном она поднесла его Кутузову.
Глаза Кутузова прищурились; он улыбнулся, взял рукой ее за подбородок и сказал:
– И красавица какая! Спасибо, голубушка!
Он достал из кармана шаровар несколько золотых и положил ей на блюдо.
– Ну что, как живешь? – сказал Кутузов, направляясь к отведенной для него комнате. Попадья, улыбаясь ямочками на румяном лице, прошла за ним в горницу. Адъютант вышел к князю Андрею на крыльцо и приглашал его завтракать; через полчаса князя Андрея позвали опять к Кутузову. Кутузов лежал на кресле в том же расстегнутом сюртуке. Он держал в руке французскую книгу и при входе князя Андрея, заложив ее ножом, свернул. Это был «Les chevaliers du Cygne», сочинение madame de Genlis [«Рыцари Лебедя», мадам де Жанлис], как увидал князь Андрей по обертке.
– Ну садись, садись тут, поговорим, – сказал Кутузов. – Грустно, очень грустно. Но помни, дружок, что я тебе отец, другой отец… – Князь Андрей рассказал Кутузову все, что он знал о кончине своего отца, и о том, что он видел в Лысых Горах, проезжая через них.
– До чего… до чего довели! – проговорил вдруг Кутузов взволнованным голосом, очевидно, ясно представив себе, из рассказа князя Андрея, положение, в котором находилась Россия. – Дай срок, дай срок, – прибавил он с злобным выражением лица и, очевидно, не желая продолжать этого волновавшего его разговора, сказал: – Я тебя вызвал, чтоб оставить при себе.
– Благодарю вашу светлость, – отвечал князь Андрей, – но я боюсь, что не гожусь больше для штабов, – сказал он с улыбкой, которую Кутузов заметил. Кутузов вопросительно посмотрел на него. – А главное, – прибавил князь Андрей, – я привык к полку, полюбил офицеров, и люди меня, кажется, полюбили. Мне бы жалко было оставить полк. Ежели я отказываюсь от чести быть при вас, то поверьте…
Умное, доброе и вместе с тем тонко насмешливое выражение светилось на пухлом лице Кутузова. Он перебил Болконского:
– Жалею, ты бы мне нужен был; но ты прав, ты прав. Нам не сюда люди нужны. Советчиков всегда много, а людей нет. Не такие бы полки были, если бы все советчики служили там в полках, как ты. Я тебя с Аустерлица помню… Помню, помню, с знаменем помню, – сказал Кутузов, и радостная краска бросилась в лицо князя Андрея при этом воспоминании. Кутузов притянул его за руку, подставляя ему щеку, и опять князь Андрей на глазах старика увидал слезы. Хотя князь Андрей и знал, что Кутузов был слаб на слезы и что он теперь особенно ласкает его и жалеет вследствие желания выказать сочувствие к его потере, но князю Андрею и радостно и лестно было это воспоминание об Аустерлице.
– Иди с богом своей дорогой. Я знаю, твоя дорога – это дорога чести. – Он помолчал. – Я жалел о тебе в Букареште: мне послать надо было. – И, переменив разговор, Кутузов начал говорить о турецкой войне и заключенном мире. – Да, немало упрекали меня, – сказал Кутузов, – и за войну и за мир… а все пришло вовремя. Tout vient a point a celui qui sait attendre. [Все приходит вовремя для того, кто умеет ждать.] A и там советчиков не меньше было, чем здесь… – продолжал он, возвращаясь к советчикам, которые, видимо, занимали его. – Ох, советчики, советчики! – сказал он. Если бы всех слушать, мы бы там, в Турции, и мира не заключили, да и войны бы не кончили. Всё поскорее, а скорое на долгое выходит. Если бы Каменский не умер, он бы пропал. Он с тридцатью тысячами штурмовал крепости. Взять крепость не трудно, трудно кампанию выиграть. А для этого не нужно штурмовать и атаковать, а нужно терпение и время. Каменский на Рущук солдат послал, а я их одних (терпение и время) посылал и взял больше крепостей, чем Каменский, и лошадиное мясо турок есть заставил. – Он покачал головой. – И французы тоже будут! Верь моему слову, – воодушевляясь, проговорил Кутузов, ударяя себя в грудь, – будут у меня лошадиное мясо есть! – И опять глаза его залоснились слезами.