Драго, Роберто

Роберто Драго
Общая информация
Полное имя	Роберто Драго Бурга
Прозвище	Тито, Маэстро
Родился	28 июля 1923(1923-07-28) Лима, Перу
Умер	24 октября 2014(2014-10-24) (91 год) Лима, Перу
Гражданство	Перу
Позиция	нападающий
Карьера
Молодёжные клубы
	Сентро Икеньо
Клубная карьера*
1940—1945	Депортиво Мунисипаль (Лима)
1946	Расинг (Авельянеда)
1947—1951	Депортиво Мунисипаль (Лима)
1952	Индепендьенте Медельин
1953—1965	Депортиво Мунисипаль (Лима)
Национальная сборная**
1949—1956	Перу	30 (9)
Тренерская карьера
1966	Спорт Бойз
* Количество игр и голов за профессиональный клуб считается только для различных лиг национальных чемпионатов. ** Количество игр и голов за национальную сборную в официальных матчах.

Роберто Драго Бурга (исп. Roberto Drago Burga; 28 июля 1923 — 24 октября 2014) — перуанский футболист, который провёл большую часть своей карьеры в «Депортиво Мунисипаль Лима» из чемпионата Перу. Драго был одним из величайших игроков «Депортиво Мунисипаль». Он умер в возрасте 91 года.

Ранние годы

Роберто Драго по прозвищу «Тито» родился в Лиме 28 июля 1923 года. Во время учёбы в школе он играл в баскетбол за «Университарио» и занял второе место в Южной Америке по штрафным броскам (нужно было сделать 50 бросков, по 25 в каждую корзину). Его брат по прозвищу «Пичирро» был профессиональным баскетболистом, играл за «Университарио» и ряд других перуанских команд.

Карьера

Он начал свою карьеру, выступая за перуанский клуб «Сентро Икеньо», после чего отправился в другую местную команду, «Депортиво Мунисипаль», где играл со своим братом Карлосом. Он выигрывал чемпионаты 1940, 1943 и 1950 года, а в 1951 году, когда турнир получил профессиональный статус, клуб занял второе место после «Спорт Бойз». На турне по Европе клуб провёл 32 игры, выиграв 27 из них, в том числе была побеждена мюнхенская «Бавария». Тито провёл в «Депортиво Мунисипаль» почти всю свою карьеру, хотя ненадолго покидал клуб, проведя по сезону за аргентинский «Расинг Авельянеда» и колумбийский «Индепендьенте Медельин».

В «Депортиво Мунисипаль» Драго сформировал атакующую связку с Максимо Москерой и Луисом Гусманом. За хорошую технику, умелый приём и невысокий рост (двое из них едва дотягивали до 160 см) журналист Оскара Артачо прозвал их «тремя котятами».

Тито Драго дебютировал за сборную Перу в 1949 году, но большую часть матчей сыграл в 1953—1956 годы. Он играл в матче-открытии Национального стадиона Перу в присутствии президента Мануэля Одриа, сборная Перу разделилась на две команды и провела символический матч.

Он ушёл из профессионального футбола в 1965 году. В 1969 году клуб организовал для Драго прощальный матч против югославского «Раднички Ниш», он сыграл несколько минут, а после матча отдал свою футболку другому игроку «Депортиво Мунисипаль», Уго Сотилю.

Через год после ухода со спорта он стал тренером «Спорт Бойз», с которыми занял второе место в сезоне 1966 года и впервые вывел команду в Кубок Либертадорес.

В 1981 году он открыл собственную футбольную академию, которая воспитывает новые таланты для перуанского футбола.

Личная жизнь

Трое сыновей Драго, Роберто, Мигель и Хайме, также играли в футбол за «Депортиво Мунисипаль».

Ссылки

• [elinaresm.blogspot.com/2014/10/tres-anecdotas-sobre-tito-drago.html Tres anécdotas que no conocías sobre Tito Drago]

Отрывок, характеризующий Драго, Роберто

На крыльце и на дворе уезжавшие люди с кинжалами и саблями, которыми их вооружил Петя, с заправленными панталонами в сапоги и туго перепоясанные ремнями и кушаками, прощались с теми, которые оставались.
Как и всегда при отъездах, многое было забыто и не так уложено, и довольно долго два гайдука стояли с обеих сторон отворенной дверцы и ступенек кареты, готовясь подсадить графиню, в то время как бегали девушки с подушками, узелками из дому в кареты, и коляску, и бричку, и обратно.
– Век свой все перезабудут! – говорила графиня. – Ведь ты знаешь, что я не могу так сидеть. – И Дуняша, стиснув зубы и не отвечая, с выражением упрека на лице, бросилась в карету переделывать сиденье.
– Ах, народ этот! – говорил граф, покачивая головой.
Старый кучер Ефим, с которым одним только решалась ездить графиня, сидя высоко на своих козлах, даже не оглядывался на то, что делалось позади его. Он тридцатилетним опытом знал, что не скоро еще ему скажут «с богом!» и что когда скажут, то еще два раза остановят его и пошлют за забытыми вещами, и уже после этого еще раз остановят, и графиня сама высунется к нему в окно и попросит его Христом богом ехать осторожнее на спусках. Он знал это и потому терпеливее своих лошадей (в особенности левого рыжего – Сокола, который бил ногой и, пережевывая, перебирал удила) ожидал того, что будет. Наконец все уселись; ступеньки собрались и закинулись в карету, дверка захлопнулась, послали за шкатулкой, графиня высунулась и сказала, что должно. Тогда Ефим медленно снял шляпу с своей головы и стал креститься. Форейтор и все люди сделали то же.
– С богом! – сказал Ефим, надев шляпу. – Вытягивай! – Форейтор тронул. Правый дышловой влег в хомут, хрустнули высокие рессоры, и качнулся кузов. Лакей на ходу вскочил на козлы. Встряхнуло карету при выезде со двора на тряскую мостовую, так же встряхнуло другие экипажи, и поезд тронулся вверх по улице. В каретах, коляске и бричке все крестились на церковь, которая была напротив. Остававшиеся в Москве люди шли по обоим бокам экипажей, провожая их.
Наташа редко испытывала столь радостное чувство, как то, которое она испытывала теперь, сидя в карете подле графини и глядя на медленно подвигавшиеся мимо нее стены оставляемой, встревоженной Москвы. Она изредка высовывалась в окно кареты и глядела назад и вперед на длинный поезд раненых, предшествующий им. Почти впереди всех виднелся ей закрытый верх коляски князя Андрея. Она не знала, кто был в ней, и всякий раз, соображая область своего обоза, отыскивала глазами эту коляску. Она знала, что она была впереди всех.
В Кудрине, из Никитской, от Пресни, от Подновинского съехалось несколько таких же поездов, как был поезд Ростовых, и по Садовой уже в два ряда ехали экипажи и подводы.
Объезжая Сухареву башню, Наташа, любопытно и быстро осматривавшая народ, едущий и идущий, вдруг радостно и удивленно вскрикнула:
– Батюшки! Мама, Соня, посмотрите, это он!
– Кто? Кто?
– Смотрите, ей богу, Безухов! – говорила Наташа, высовываясь в окно кареты и глядя на высокого толстого человека в кучерском кафтане, очевидно, наряженного барина по походке и осанке, который рядом с желтым безбородым старичком в фризовой шинели подошел под арку Сухаревой башни.
– Ей богу, Безухов, в кафтане, с каким то старым мальчиком! Ей богу, – говорила Наташа, – смотрите, смотрите!
– Да нет, это не он. Можно ли, такие глупости.
– Мама, – кричала Наташа, – я вам голову дам на отсечение, что это он! Я вас уверяю. Постой, постой! – кричала она кучеру; но кучер не мог остановиться, потому что из Мещанской выехали еще подводы и экипажи, и на Ростовых кричали, чтоб они трогались и не задерживали других.
Действительно, хотя уже гораздо дальше, чем прежде, все Ростовы увидали Пьера или человека, необыкновенно похожего на Пьера, в кучерском кафтане, шедшего по улице с нагнутой головой и серьезным лицом, подле маленького безбородого старичка, имевшего вид лакея. Старичок этот заметил высунувшееся на него лицо из кареты и, почтительно дотронувшись до локтя Пьера, что то сказал ему, указывая на карету. Пьер долго не мог понять того, что он говорил; так он, видимо, погружен был в свои мысли. Наконец, когда он понял его, посмотрел по указанию и, узнав Наташу, в ту же секунду отдаваясь первому впечатлению, быстро направился к карете. Но, пройдя шагов десять, он, видимо, вспомнив что то, остановился.