Драгунский, Давид Абрамович

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Давид Абрамович Драгунский
Место рождения

Святск, Суражский уезд, Черниговская губерния (ныне — территория Новозыбковского района, Брянская область, Россия)

Место смерти

Москва, Россия

Принадлежность

СССР СССР

Род войск

бронетанковые войска

Звание

<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение

Сражения/войны

Хасанские бои (1938),
Великая Отечественная война

Награды и премии

Иностранные награды:

В отставке

Председатель Антисионистского комитета советской общественности (АКСО)

Дави́д Абра́мович Драгу́нский (2 (15) февраля 1910, Святск12 октября 1992, Москва) — советский военный и политический деятель, генерал-полковник (1970), дважды Герой Советского Союза. В Великую Отечественную войну — командир гвардейской танковой бригады. В 19691985 начальник Высших офицерских курсов «Выстрел». Член Центральной ревизионной комиссии КПСС (1971—1990).





Биография

К:Википедия:Статьи без источников (тип: не указан)

Родился в бедной еврейской семье в посаде Святск Суражского уезда Черниговской губернии. После окончания школы в Новозыбкове Брянской губернии по комсомольской путёвке направляется на стройку в Москву, затем — в Калининскую область.

Член ВКП(б) с 1931 года.

В 1936 г. с отличием закончил Саратовское бронетанковое училище и направлен для прохождения службы на Дальний Восток.

Уже спустя год службы командовал танковой ротой; одним из первых на Дальнем Востоке провёл свой танк Т-26 (абсолютно не запроектированный конструкторами для роли амфибии) под водой через бурную реку Суйфун (ныне — Раздольная) и через 15 минут вывел его на противоположный берег. Для этого Драгунский предварительно дооборудовал танк двумя трубами, а негерметичные участки обмазал суриком и солидолом. За эту инициативу Драгунский получил первую свою награду — именные часы от командира дивизии.

В качестве командира танковой роты участвовал в боях у озера Хасан в 1938 году. Там Д. А. Драгунский удостоен своей первой награды — ордена Красного Знамени.

В начале 1939 года стал слушателем Военной академии им. Фрунзе.

Великая Отечественная война

Начало войны застало его в крепости Осовец на западной границе, где в составе 2-й Белорусской дивизии Драгунский, в числе других слушателей Академии, проходил лагерный сбор и стажировался. На непродолжительное время слушатели возвратились в Москву, где вскоре старший лейтенант Драгунский получил назначение на Западный фронт командиром танкового батальона, воевал под Смоленском.

Приказом ВС 1-й танковой армии №: 12 от: 19.07.1943 года начальник штаба 1-й мех.бригады 3-го мех.корпуса подполковник Драгунский награждён орденом Красного Знамени.[1]

Приказом ВС 1-й танковой армии №: 17 от: 22.08.1943 года начальник штаба 1-й мех.бригады 3-го мех.корпуса подполковник Драгунский награждён орденом Красной Звезды за то,что с 6 по 11 июля умелым руководством бригады обеспечил отражение контратак противника на протяжении 5 суток и уничтожение 123-х вражеских танков,возглавив руководство бригадой после ранения командира бригады и своего ранения.[2]

Осенью 1943 года, когда Драгунский стал уже командиром 55-й гвардейской танковой бригады, эта бригада принимала участие в освобождении Киева и Правобережной Украины. Когда 9 декабря 1943 года в критический момент танкового боя в селе Почуйки Попельнянского района Житомирской области полковник Драгунский находился на броне своего танка, очередью из немецкого автомата он был ранен. В районе Малина у села Ялцовка во время немецкого артобстрела получил тяжёлое ранение.

Находясь в госпитале, узнал, что в родном городе немцы расстреляли его отца, мать, двух сестёр, а в боях на фронте погибли два брата.

После госпиталя и кратковременного пребывания по настоянию врачей в Железноводском санатории для выздоравливающих Д. А. Драгунский вернулся в свою бригаду. За участие бригады в боях на киевском направлении с 4 по 14 ноября 1943 года был представлен к званию Героя Советского Союза, но награждён орденом Красного Знамени[3].

В ходе ожесточённых боёв в конце июля 1944 года его бригада вышла к реке Висла. Средства переправы задерживались в пути, и командир бригады приказал собрать плоты из брёвен и досок, на которых удалось переправить танки. Благодаря этому был захвачен Сандомирский плацдарм на левом берегу Вислы. В дальнейшем на этом плацдарме происходили длительные упорные бои с переменным успехом, но в конце концов Драгунский сам возглавил решающую контратаку.

За героизм и воинское мастерство, проявленные во время форсирования реки Висла, и за удержание Сандомирского плацдарма в период Львовско-Сандомирской операции командиру 55-й танковой бригады Драгунскому было присвоено звание Героя Советского Союза[4][5][6].

В марте 1945 года Давид Абрамович был направлен на лечение. Но к решающей битве за Берлин он «подоспел», заставив врачей ускорить курс лечения. К середине апреля 1945 года он вновь в своей 55-й бригаде. Его танкисты, беря пример отваги и мастерства со своего командира, отличились при форсировании Тельтов-канала, в боях за Берлин и за освобождение Праги.

Указом Президиума ВС СССР от: 06.04.1945 года командир 55-й гвардейской танковой Васильковской Краснознаменной ордена Богдана Хмельницкого бригады гвардии полковник Драгунский награждён орденом Суворова 2-й степени за овладение городами Енджеюв, Вилюн и Рыбник.[7]

27 апреля 1945 года на западной окраине Берлина 55-я гвардейская танковая бригада полковника Драгунского соединилась с частями 2-й гвардейской танковой армии. Это привело к рассечению вражеского гарнизона на две изолированные части и падению столицы Третьего рейха.

За умелое руководство действиями бригады в период штурма Берлина и проявленные при этом мужество и отвагу, а также за стремительный бросок бригады на Прагу, гвардии полковник Драгунский стал дважды Героем Советского Союза[8].

После войны

Как особо отличившийся участник Великой Отечественной войны, Д. А. Драгунский принял участие в историческом Параде Победы 24 июня 1945 года.

В 1949 году Драгунский окончил Военную академию Генерального штаба, и ему было присвоено воинское звание генерал-майор.

Давид Драгунский был членом Еврейского антифашистского комитета.

12 октября 1992 года генерал Драгунский умер.

В Краснознамённом зале Дома Советской Армии тысячи солдат и офицеров прошли почётным строем у гроба дважды Героя Драгунского. У гроба Драгунского в почётном карауле сменяли друг друга видные военачальники: бывший министр обороны маршал Шапошников и бывший председатель КГБ генерал Чебриков, члены президиума АКСО, видные общественные деятели, писатели, журналисты. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

Еврейская и антисионистская деятельность

Общественной работой Драгунский интересовался с юности. В 19 лет он уже был депутатом Краснопресненского района Москвы. В конце войны принимал участие в работе Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Давид Драгунский ещё в 1945 году ставил перед EAK задачу увековечить память своих погибших родных и земляков на Брянщине, а также установить памятники и мемориалы в других городах СССР[9]. Его подпись стоит под большинством обращений ЕАК, хотя он не входил в президиум организации.

В 1950-е годы Драгунский часто представлял СССР за рубежом. В дальнейшем его подписи не раз появлялись под статьями антиизраильской направленности. Драгунский пропагандировал отрицательное отношение к движению советских евреев за алию.

«Для абсолютного большинства советских евреев нет никаких сомнений в том, что их родина — великий и могучий Советский Союз, многонациональное социалистическое государство, первое в мировой истории провозгласившее дружбу народов краеугольным камнем своей внешней и внутренней политики», — писал генерал в 1984 году.

С момента создания (21 апреля 1983 года) и до последнего дня своей жизни Драгунский был бессменным председателем Антисионистского комитета советской общественности (АКСО).

Драгунский сумел отстоять АКСО несмотря на то, что Политбюро ЦК КПСС дважды рассматривало вопрос о его закрытии.

После распада СССР он решил оставаться на своем посту. Драгунский много раз говорил, что искренне считает сионизм опасной человеконенавистнической идеологией с фашистскими практиками; что сионизм сильно повредил евреям СССР, развалил их социальную и культурную жизнь, сильно повредил евреям в продвижении.

«Сионизм концентрирует в себе крайний национализм, шовинизм, расовую нетерпимость, поощрение территориальных захватов и аннексий… сионизм, как форму расизма»[10].

В 1984 году АПН выпустило брошюру Д. Драгунского «О чём говорят письма». Задачей автора являлась демонстрация всеобщей поддержки, которую оказывают евреи СССР Антисионистскому комитету. В брошюре Драгунский пишет:

«Как известно, сионизм — это не только идеология крупной еврейской буржуазии, но и политика воинствующего антикоммунизма… Расхваливая на все лады блага сионистского „рая“, который якобы обретут евреи, покинув Родину и перебравшись в Израиль, сионисты кричат о „национальном неравенстве“ и преследовании евреев в СССР».

Далее генерал подвергает критике эти лозунги, цитируя письма, получаемые в АКСО, в частности, письмо доктора педагогических наук, профессора А. Столяра из Могилёва: «Я горжусь тем, что вместе с миллионами соотечественников разных национальностей могу сказать словами поэта — „По национальности я — советский“. Этим всё сказано!».

Благодарность Драгунскому за помощь выражали главный редактор газеты «Биробиджанер штерн» Леонид Школьник, художественный руководитель Камерного еврейского музыкального театра Михаил Глуз, председатель общественного комитета «Дробицкий Яр» П. Сокольский и другие. В то же время, Драгунский всегда отрицательно относился к ходатайствам помочь правозащитникам и сионистским активистам, преследовавшимся Советской властью.

Много лет Д. Драгунский утверждал, что антисемитизма в СССР нет. Но можно предполагать, что в конце своей жизни он склонялся к мысли, что не всё так однозначно. В своём интервью газете «АиФ» 17 февраля 1989 года Драгунский сказал:

«Вы не хуже меня знаете, что проявления антисемитизма в последнее время в ряде случаев стали принимать организованные формы… Я считаю, что нельзя оставлять безнаказанным ни один факт проявления антисемитизма… Идеологическая работа по разоблачению антисемитизма, как и сионизма, должна быть взвешенной и продуманной…»

И даже в перестроечном 1989 году Драгунский отождествляет антисемитизм и сионизм. Но являясь человеком военной выучки, оставаясь до конца своих дней убеждённым коммунистом, он не перестает заботиться о своём детище. 1 сентября 1992 года Драгунский обратился с письмом к мэру Москвы Ю. Лужкову с требованием отменить постановление правительства Москвы о передаче помещения, занимаемого АКСО, в аренду Московскому еврейскому культурно-просветительскому обществу. Генерал возмущается решением московских властей передать помещение АКСО «неким организациям сионистского толка»… и предупреждает мэра: «Подобная практика неизбежно ведёт к разжиганию межнациональной розни…», выражая надежду, что мэр Москвы Лужков поймёт всю серьёзность и ответственность данного вопроса и примет «правильное решение».

Награды

Дважды Герой Советского Союза (1944, за форсирование р. Висла; 1945, за отличие в Берлинской операции), генерал-полковник танковых войск Д. А. Драгунский за время службы в вооруженных силах СССР награждён: 2 орденами Ленина, 4 орденами Красного Знамени, орденом Суворова 2-й степени, двумя орденами Красной Звезды, орденом Отечественной войны 1-й степени(1985)[11], орденом Дружбы народов, орденом «За службу Родине в Вооружённых Силах СССР» 3-й степени, медалями-"За боевые заслуги";"За оборону Кавказа"-1944 г..

Память

  • В городе Солнечногорске Московской области в 2009 году был установлен памятник Д. А. Драгунскому, который представляет собой бронзовую скульптуру танкиста высотой 1 м 80 см, установленную на гранитном постаменте высотой 2 м 60 см. Открытие скульптурной композиции прошло в преддверии 100-летия Драгунского, а также 80-летия Московской области и 65-летия Победы. Помимо памятника, в Солнечногорске имеется улица имени Д. А. Драгунского.

Напишите отзыв о статье "Драгунский, Давид Абрамович"

Примечания

  1. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie17951601/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Орден Красного Знамени]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  2. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie17923602/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Орден Красной Звезды]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  3. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie22526276/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Орден Красного Знамени]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  4. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie150038726/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Герой Советского Союза (Орден Ленина и медаль «Золотая звезда»)]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  5. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie18970542/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Герой Советского Союза (Орден Ленина и медаль «Золотая звезда»)]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  6. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie19368930/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Герой Советского Союза (Орден Ленина и медаль «Золотая звезда»)]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  7. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie46445200/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Орден Суворова II степени]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  8. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_nagrazhdenie46776516/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Дважды Герой Советского Союза (Орден Ленина и медаль «Золотая звезда»)]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  9. [www.yadvashem.org/yv/ru/pdf/yad_vashem_studies/altshuler.pdf Деятельность евреев по увековечению памяти о Холокосте в Советском Союзе в эпоху Сталина].
  10. Из обращения инициативной группы известных советских евреев (среди них Д. А. Драгунский, академик М. И. Кабачник, профессор С. Л. Зивс, профессор Г. О. Зиманас, писатель Ю. А. Колесников и др.). Газета «Правда». 1 апреля 1983 года.
  11. [pamyat-naroda.ru/heroes/podvig-chelovek_yubileinaya_kartoteka1514969069/ Память народа :: Документ о награде :: Драгунский Давид Абрамович, Орден Отечественной войны I степени]. pamyat-naroda.ru. Проверено 4 июля 2016.
  12. Памятники истории и культуры Брянщины. Сб. материалов научно-методической конференции. — Брянск, 1970. — С. 292.

Сочинения

  • «Дорогами подвигов». М., 1968.
  • «Славой овеянная». М., 1976.
  • «Годы в броне». М., 1983.

Источники

 [www.warheroes.ru/hero/hero.asp?Hero_id=1050 Драгунский, Давид Абрамович]. Сайт «Герои Страны».

  • Наградные листы:
[podvignaroda.mil.ru/filter/filterimage?path=VS/001/033-0793756-0060/00000153.jpg&id=150038725&id1=996031f957e22aa8e547f0de6949e7d9 Звание «Герой Советского Союза»].
[podvignaroda.mil.ru/filter/filterimage?path=VS/001/033-0793756-0060/00000155.jpg&id=150038728&id1=97c3ed01ffb7b4a2f6fbbcd74ac2fa50 Вторая медаль «Золотая Звезда»].

Отрывок, характеризующий Драгунский, Давид Абрамович

Отец объявил сыну, что он в последний раз платит половину его долгов; но только с тем, чтобы он ехал в Москву в должность адъютанта главнокомандующего, которую он ему выхлопотал, и постарался бы там наконец сделать хорошую партию. Он указал ему на княжну Марью и Жюли Карагину.
Анатоль согласился и поехал в Москву, где остановился у Пьера. Пьер принял Анатоля сначала неохотно, но потом привык к нему, иногда ездил с ним на его кутежи и, под предлогом займа, давал ему деньги.
Анатоль, как справедливо говорил про него Шиншин, с тех пор как приехал в Москву, сводил с ума всех московских барынь в особенности тем, что он пренебрегал ими и очевидно предпочитал им цыганок и французских актрис, с главою которых – mademoiselle Georges, как говорили, он был в близких сношениях. Он не пропускал ни одного кутежа у Данилова и других весельчаков Москвы, напролет пил целые ночи, перепивая всех, и бывал на всех вечерах и балах высшего света. Рассказывали про несколько интриг его с московскими дамами, и на балах он ухаживал за некоторыми. Но с девицами, в особенности с богатыми невестами, которые были большей частью все дурны, он не сближался, тем более, что Анатоль, чего никто не знал, кроме самых близких друзей его, был два года тому назад женат. Два года тому назад, во время стоянки его полка в Польше, один польский небогатый помещик заставил Анатоля жениться на своей дочери.
Анатоль весьма скоро бросил свою жену и за деньги, которые он условился высылать тестю, выговорил себе право слыть за холостого человека.
Анатоль был всегда доволен своим положением, собою и другими. Он был инстинктивно всем существом своим убежден в том, что ему нельзя было жить иначе, чем как он жил, и что он никогда в жизни не сделал ничего дурного. Он не был в состоянии обдумать ни того, как его поступки могут отозваться на других, ни того, что может выйти из такого или такого его поступка. Он был убежден, что как утка сотворена так, что она всегда должна жить в воде, так и он сотворен Богом так, что должен жить в тридцать тысяч дохода и занимать всегда высшее положение в обществе. Он так твердо верил в это, что, глядя на него, и другие были убеждены в этом и не отказывали ему ни в высшем положении в свете, ни в деньгах, которые он, очевидно, без отдачи занимал у встречного и поперечного.
Он не был игрок, по крайней мере никогда не желал выигрыша. Он не был тщеславен. Ему было совершенно всё равно, что бы об нем ни думали. Еще менее он мог быть повинен в честолюбии. Он несколько раз дразнил отца, портя свою карьеру, и смеялся над всеми почестями. Он был не скуп и не отказывал никому, кто просил у него. Одно, что он любил, это было веселье и женщины, и так как по его понятиям в этих вкусах не было ничего неблагородного, а обдумать то, что выходило для других людей из удовлетворения его вкусов, он не мог, то в душе своей он считал себя безукоризненным человеком, искренно презирал подлецов и дурных людей и с спокойной совестью высоко носил голову.
У кутил, у этих мужских магдалин, есть тайное чувство сознания невинности, такое же, как и у магдалин женщин, основанное на той же надежде прощения. «Ей всё простится, потому что она много любила, и ему всё простится, потому что он много веселился».
Долохов, в этом году появившийся опять в Москве после своего изгнания и персидских похождений, и ведший роскошную игорную и кутежную жизнь, сблизился с старым петербургским товарищем Курагиным и пользовался им для своих целей.
Анатоль искренно любил Долохова за его ум и удальство. Долохов, которому были нужны имя, знатность, связи Анатоля Курагина для приманки в свое игорное общество богатых молодых людей, не давая ему этого чувствовать, пользовался и забавлялся Курагиным. Кроме расчета, по которому ему был нужен Анатоль, самый процесс управления чужою волей был наслаждением, привычкой и потребностью для Долохова.
Наташа произвела сильное впечатление на Курагина. Он за ужином после театра с приемами знатока разобрал перед Долоховым достоинство ее рук, плеч, ног и волос, и объявил свое решение приволокнуться за нею. Что могло выйти из этого ухаживанья – Анатоль не мог обдумать и знать, как он никогда не знал того, что выйдет из каждого его поступка.
– Хороша, брат, да не про нас, – сказал ему Долохов.
– Я скажу сестре, чтобы она позвала ее обедать, – сказал Анатоль. – А?
– Ты подожди лучше, когда замуж выйдет…
– Ты знаешь, – сказал Анатоль, – j'adore les petites filles: [обожаю девочек:] – сейчас потеряется.
– Ты уж попался раз на petite fille [девочке], – сказал Долохов, знавший про женитьбу Анатоля. – Смотри!
– Ну уж два раза нельзя! А? – сказал Анатоль, добродушно смеясь.


Следующий после театра день Ростовы никуда не ездили и никто не приезжал к ним. Марья Дмитриевна о чем то, скрывая от Наташи, переговаривалась с ее отцом. Наташа догадывалась, что они говорили о старом князе и что то придумывали, и ее беспокоило и оскорбляло это. Она всякую минуту ждала князя Андрея, и два раза в этот день посылала дворника на Вздвиженку узнавать, не приехал ли он. Он не приезжал. Ей было теперь тяжеле, чем первые дни своего приезда. К нетерпению и грусти ее о нем присоединились неприятное воспоминание о свидании с княжной Марьей и с старым князем, и страх и беспокойство, которым она не знала причины. Ей всё казалось, что или он никогда не приедет, или что прежде, чем он приедет, с ней случится что нибудь. Она не могла, как прежде, спокойно и продолжительно, одна сама с собой думать о нем. Как только она начинала думать о нем, к воспоминанию о нем присоединялось воспоминание о старом князе, о княжне Марье и о последнем спектакле, и о Курагине. Ей опять представлялся вопрос, не виновата ли она, не нарушена ли уже ее верность князю Андрею, и опять она заставала себя до малейших подробностей воспоминающею каждое слово, каждый жест, каждый оттенок игры выражения на лице этого человека, умевшего возбудить в ней непонятное для нее и страшное чувство. На взгляд домашних, Наташа казалась оживленнее обыкновенного, но она далеко была не так спокойна и счастлива, как была прежде.
В воскресение утром Марья Дмитриевна пригласила своих гостей к обедни в свой приход Успенья на Могильцах.
– Я этих модных церквей не люблю, – говорила она, видимо гордясь своим свободомыслием. – Везде Бог один. Поп у нас прекрасный, служит прилично, так это благородно, и дьякон тоже. Разве от этого святость какая, что концерты на клиросе поют? Не люблю, одно баловство!
Марья Дмитриевна любила воскресные дни и умела праздновать их. Дом ее бывал весь вымыт и вычищен в субботу; люди и она не работали, все были празднично разряжены, и все бывали у обедни. К господскому обеду прибавлялись кушанья, и людям давалась водка и жареный гусь или поросенок. Но ни на чем во всем доме так не бывал заметен праздник, как на широком, строгом лице Марьи Дмитриевны, в этот день принимавшем неизменяемое выражение торжественности.
Когда напились кофе после обедни, в гостиной с снятыми чехлами, Марье Дмитриевне доложили, что карета готова, и она с строгим видом, одетая в парадную шаль, в которой она делала визиты, поднялась и объявила, что едет к князю Николаю Андреевичу Болконскому, чтобы объясниться с ним насчет Наташи.
После отъезда Марьи Дмитриевны, к Ростовым приехала модистка от мадам Шальме, и Наташа, затворив дверь в соседней с гостиной комнате, очень довольная развлечением, занялась примериваньем новых платьев. В то время как она, надев сметанный на живую нитку еще без рукавов лиф и загибая голову, гляделась в зеркало, как сидит спинка, она услыхала в гостиной оживленные звуки голоса отца и другого, женского голоса, который заставил ее покраснеть. Это был голос Элен. Не успела Наташа снять примериваемый лиф, как дверь отворилась и в комнату вошла графиня Безухая, сияющая добродушной и ласковой улыбкой, в темнолиловом, с высоким воротом, бархатном платье.
– Ah, ma delicieuse! [О, моя прелестная!] – сказала она красневшей Наташе. – Charmante! [Очаровательна!] Нет, это ни на что не похоже, мой милый граф, – сказала она вошедшему за ней Илье Андреичу. – Как жить в Москве и никуда не ездить? Нет, я от вас не отстану! Нынче вечером у меня m lle Georges декламирует и соберутся кое кто; и если вы не привезете своих красавиц, которые лучше m lle Georges, то я вас знать не хочу. Мужа нет, он уехал в Тверь, а то бы я его за вами прислала. Непременно приезжайте, непременно, в девятом часу. – Она кивнула головой знакомой модистке, почтительно присевшей ей, и села на кресло подле зеркала, живописно раскинув складки своего бархатного платья. Она не переставала добродушно и весело болтать, беспрестанно восхищаясь красотой Наташи. Она рассмотрела ее платья и похвалила их, похвалилась и своим новым платьем en gaz metallique, [из газа цвета металла,] которое она получила из Парижа и советовала Наташе сделать такое же.
– Впрочем, вам все идет, моя прелестная, – говорила она.
С лица Наташи не сходила улыбка удовольствия. Она чувствовала себя счастливой и расцветающей под похвалами этой милой графини Безуховой, казавшейся ей прежде такой неприступной и важной дамой, и бывшей теперь такой доброй с нею. Наташе стало весело и она чувствовала себя почти влюбленной в эту такую красивую и такую добродушную женщину. Элен с своей стороны искренно восхищалась Наташей и желала повеселить ее. Анатоль просил ее свести его с Наташей, и для этого она приехала к Ростовым. Мысль свести брата с Наташей забавляла ее.
Несмотря на то, что прежде у нее была досада на Наташу за то, что она в Петербурге отбила у нее Бориса, она теперь и не думала об этом, и всей душой, по своему, желала добра Наташе. Уезжая от Ростовых, она отозвала в сторону свою protegee.
– Вчера брат обедал у меня – мы помирали со смеху – ничего не ест и вздыхает по вас, моя прелесть. Il est fou, mais fou amoureux de vous, ma chere. [Он сходит с ума, но сходит с ума от любви к вам, моя милая.]
Наташа багрово покраснела услыхав эти слова.
– Как краснеет, как краснеет, ma delicieuse! [моя прелесть!] – проговорила Элен. – Непременно приезжайте. Si vous aimez quelqu'un, ma delicieuse, ce n'est pas une raison pour se cloitrer. Si meme vous etes promise, je suis sure que votre рromis aurait desire que vous alliez dans le monde en son absence plutot que de deperir d'ennui. [Из того, что вы любите кого нибудь, моя прелестная, никак не следует жить монашенкой. Даже если вы невеста, я уверена, что ваш жених предпочел бы, чтобы вы в его отсутствии выезжали в свет, чем погибали со скуки.]
«Стало быть она знает, что я невеста, стало быть и oни с мужем, с Пьером, с этим справедливым Пьером, думала Наташа, говорили и смеялись про это. Стало быть это ничего». И опять под влиянием Элен то, что прежде представлялось страшным, показалось простым и естественным. «И она такая grande dame, [важная барыня,] такая милая и так видно всей душой любит меня, думала Наташа. И отчего не веселиться?» думала Наташа, удивленными, широко раскрытыми глазами глядя на Элен.
К обеду вернулась Марья Дмитриевна, молчаливая и серьезная, очевидно понесшая поражение у старого князя. Она была еще слишком взволнована от происшедшего столкновения, чтобы быть в силах спокойно рассказать дело. На вопрос графа она отвечала, что всё хорошо и что она завтра расскажет. Узнав о посещении графини Безуховой и приглашении на вечер, Марья Дмитриевна сказала:
– С Безуховой водиться я не люблю и не посоветую; ну, да уж если обещала, поезжай, рассеешься, – прибавила она, обращаясь к Наташе.


Граф Илья Андреич повез своих девиц к графине Безуховой. На вечере было довольно много народу. Но всё общество было почти незнакомо Наташе. Граф Илья Андреич с неудовольствием заметил, что всё это общество состояло преимущественно из мужчин и дам, известных вольностью обращения. M lle Georges, окруженная молодежью, стояла в углу гостиной. Было несколько французов и между ними Метивье, бывший, со времени приезда Элен, домашним человеком у нее. Граф Илья Андреич решился не садиться за карты, не отходить от дочерей и уехать как только кончится представление Georges.
Анатоль очевидно у двери ожидал входа Ростовых. Он, тотчас же поздоровавшись с графом, подошел к Наташе и пошел за ней. Как только Наташа его увидала, тоже как и в театре, чувство тщеславного удовольствия, что она нравится ему и страха от отсутствия нравственных преград между ею и им, охватило ее. Элен радостно приняла Наташу и громко восхищалась ее красотой и туалетом. Вскоре после их приезда, m lle Georges вышла из комнаты, чтобы одеться. В гостиной стали расстанавливать стулья и усаживаться. Анатоль подвинул Наташе стул и хотел сесть подле, но граф, не спускавший глаз с Наташи, сел подле нее. Анатоль сел сзади.
M lle Georges с оголенными, с ямочками, толстыми руками, в красной шали, надетой на одно плечо, вышла в оставленное для нее пустое пространство между кресел и остановилась в ненатуральной позе. Послышался восторженный шопот. M lle Georges строго и мрачно оглянула публику и начала говорить по французски какие то стихи, где речь шла о ее преступной любви к своему сыну. Она местами возвышала голос, местами шептала, торжественно поднимая голову, местами останавливалась и хрипела, выкатывая глаза.
– Adorable, divin, delicieux! [Восхитительно, божественно, чудесно!] – слышалось со всех сторон. Наташа смотрела на толстую Georges, но ничего не слышала, не видела и не понимала ничего из того, что делалось перед ней; она только чувствовала себя опять вполне безвозвратно в том странном, безумном мире, столь далеком от прежнего, в том мире, в котором нельзя было знать, что хорошо, что дурно, что разумно и что безумно. Позади ее сидел Анатоль, и она, чувствуя его близость, испуганно ждала чего то.
После первого монолога всё общество встало и окружило m lle Georges, выражая ей свой восторг.
– Как она хороша! – сказала Наташа отцу, который вместе с другими встал и сквозь толпу подвигался к актрисе.
– Я не нахожу, глядя на вас, – сказал Анатоль, следуя за Наташей. Он сказал это в такое время, когда она одна могла его слышать. – Вы прелестны… с той минуты, как я увидал вас, я не переставал….
– Пойдем, пойдем, Наташа, – сказал граф, возвращаясь за дочерью. – Как хороша!
Наташа ничего не говоря подошла к отцу и вопросительно удивленными глазами смотрела на него.
После нескольких приемов декламации m lle Georges уехала и графиня Безухая попросила общество в залу.
Граф хотел уехать, но Элен умоляла не испортить ее импровизированный бал. Ростовы остались. Анатоль пригласил Наташу на вальс и во время вальса он, пожимая ее стан и руку, сказал ей, что она ravissante [обворожительна] и что он любит ее. Во время экосеза, который она опять танцовала с Курагиным, когда они остались одни, Анатоль ничего не говорил ей и только смотрел на нее. Наташа была в сомнении, не во сне ли она видела то, что он сказал ей во время вальса. В конце первой фигуры он опять пожал ей руку. Наташа подняла на него испуганные глаза, но такое самоуверенно нежное выражение было в его ласковом взгляде и улыбке, что она не могла глядя на него сказать того, что она имела сказать ему. Она опустила глаза.
– Не говорите мне таких вещей, я обручена и люблю другого, – проговорила она быстро… – Она взглянула на него. Анатоль не смутился и не огорчился тем, что она сказала.
– Не говорите мне про это. Что мне зa дело? – сказал он. – Я говорю, что безумно, безумно влюблен в вас. Разве я виноват, что вы восхитительны? Нам начинать.
Наташа, оживленная и тревожная, широко раскрытыми, испуганными глазами смотрела вокруг себя и казалась веселее чем обыкновенно. Она почти ничего не помнила из того, что было в этот вечер. Танцовали экосез и грос фатер, отец приглашал ее уехать, она просила остаться. Где бы она ни была, с кем бы ни говорила, она чувствовала на себе его взгляд. Потом она помнила, что попросила у отца позволения выйти в уборную оправить платье, что Элен вышла за ней, говорила ей смеясь о любви ее брата и что в маленькой диванной ей опять встретился Анатоль, что Элен куда то исчезла, они остались вдвоем и Анатоль, взяв ее за руку, нежным голосом сказал:
– Я не могу к вам ездить, но неужели я никогда не увижу вас? Я безумно люблю вас. Неужели никогда?… – и он, заслоняя ей дорогу, приближал свое лицо к ее лицу.
Блестящие, большие, мужские глаза его так близки были от ее глаз, что она не видела ничего кроме этих глаз.
– Натали?! – прошептал вопросительно его голос, и кто то больно сжимал ее руки.
– Натали?!
«Я ничего не понимаю, мне нечего говорить», сказал ее взгляд.
Горячие губы прижались к ее губам и в ту же минуту она почувствовала себя опять свободною, и в комнате послышался шум шагов и платья Элен. Наташа оглянулась на Элен, потом, красная и дрожащая, взглянула на него испуганно вопросительно и пошла к двери.
– Un mot, un seul, au nom de Dieu, [Одно слово, только одно, ради Бога,] – говорил Анатоль.
Она остановилась. Ей так нужно было, чтобы он сказал это слово, которое бы объяснило ей то, что случилось и на которое она бы ему ответила.
– Nathalie, un mot, un seul, – всё повторял он, видимо не зная, что сказать и повторял его до тех пор, пока к ним подошла Элен.
Элен вместе с Наташей опять вышла в гостиную. Не оставшись ужинать, Ростовы уехали.
Вернувшись домой, Наташа не спала всю ночь: ее мучил неразрешимый вопрос, кого она любила, Анатоля или князя Андрея. Князя Андрея она любила – она помнила ясно, как сильно она любила его. Но Анатоля она любила тоже, это было несомненно. «Иначе, разве бы всё это могло быть?» думала она. «Ежели я могла после этого, прощаясь с ним, улыбкой ответить на его улыбку, ежели я могла допустить до этого, то значит, что я с первой минуты полюбила его. Значит, он добр, благороден и прекрасен, и нельзя было не полюбить его. Что же мне делать, когда я люблю его и люблю другого?» говорила она себе, не находя ответов на эти страшные вопросы.


Пришло утро с его заботами и суетой. Все встали, задвигались, заговорили, опять пришли модистки, опять вышла Марья Дмитриевна и позвали к чаю. Наташа широко раскрытыми глазами, как будто она хотела перехватить всякий устремленный на нее взгляд, беспокойно оглядывалась на всех и старалась казаться такою же, какою она была всегда.