Драй-Хмара, Михаил Афанасьевич

Михаил Драй-Хмара
Михайло Драй-Хмара
Имя при рождении:	Михаил Афанасьевич Драй
Псевдонимы:	Драй-Хмара
Дата рождения:	28 сентября (10 октября) 1889(1889-10-10)
Место рождения:	Малые Каневцы, Золотоношский уезд, Полтавская губерния (ныне Чернобаевский район, Черкасская область)
Дата смерти:	19 января 1939(1939-01-19) (49 лет)
Место смерти:	Колыма
Гражданство:	Российская империя Российская империя СССР СССР
Род деятельности:	поэт-неоклассик, переводчик, литературовед, учёный-славяновед
Годы творчества:	20-30 годы ХХ ст.
Направление:	неоклассика
Язык произведений:	украинский

Михаил Афанасьевич Драй-Хмара (укр. Миха́йло Опана́сович Драй-Хма́ра; настоящая фамилия Драй; 1889—1939) — украинский поэт-неоклассик, переводчик, литературовед, учёный-славяновед.

Биография

Первоначальное образование получил в Золотоноше. В 1902 г. поступил в Черкасскую гимназию. Окончив там 4 класса, вне конкурса, как стипендиат, поступил в киевскую Коллегию Павла Галагана, где учился вместе с будущими академиком-лингвистом Б. Лариным, украинским поэтом П. Филиповичем. Здесь впервые начал заниматься литературным творчеством. Под влиянием учителя русской литературы Ильи Кожина написал свои первые стихи на русском языке, некоторые из них («Девушка в алой косынке») напечатал в журнале «Лукоморье», который издавался в коллегии.

В 1910 г. поступил на историко-филологический факультет Киевского Императорского университета св. Владимира. Учился под руководством академика В. Н. Перетца.

В 1913 году для изучения славянских языков и литератур был направлен университетом за границу для изучения фондов библиотек и архивов Львова, Загреба, Будапешта, Белграда и Бухареста.

В 1914 женился на Нине Длугопольской.

Окончив учебу в 1915 году, остался при университете для подготовки к профессорскому званию. В связи с началом первой мировой войны в качестве профессорского стипендиата был направлен для работы в Петроградском университете. Тогда же изменил фамилию, добавив к основной слово «Хмара».

В мае 1917 вернулся на Украину. Когда в 1918 в Каменце-Подольском открылся государственный украинский университет, 29-летний учёный принял приглашение его ректора И. Огиенко и с июля 1918 до 1923 занимал должность приват-доцента на кафедре славянской филологии. Преподавал курс славяноведения, церковнославянского языка, историю польского, сербского, чешского языков и литератур, ряд других.

В 1923—1929 — профессор Киевского медицинского института, затем в 1930—1933 годах работал в Научно-исследовательском институте языкознания при Академии Наук Украины.

21 марта 1933 года арестован по обвинению в участии в контрреволюционной организации в Каменец-Подольском университете, однако следствию не хватило доказательств — и 11 мая 1933 учёного выпустили, а 16 июля 1934 дело прекратили, и его освободили под подписку о невыезде. Но ни устроиться на работу, ни печататься профессор уже не мог.

В июле 1934 года дело было восстановлено, и с этого времени Драй-Хмара находился под подпиской о невыезде. 5 сентября арестован вторично по стандартному обвинению в контрреволюционной деятельности. Его дело объединили с делом П. Филиповича, затем оно вошло в дело «Зерова и группы», но за неимением доказательств вновь было выделено в отдельное производство.

28 марта 1936 года обвинён в шпионаже в пользу иностранных государств, в подготовке и попытке совершения покушений на представителей советской власти и партии и в принадлежности к «тайной контрреволюционной организации, возглавляемой профессором Николаем Зеровым» и приговорён к 5 годам заключения в «исправтрудлагере». Наказание отбывал на Колыме. 27 мая 1938 ему добавляют ещё 10 лет заключения за участие в антисоветской организации и в антисоветской пропаганде уже в лагере.

Умер, как указано в справке по реабилитации, «от ослабления сердечной деятельности». Акты о смерти и погребении Драй-Хмары, которые хранятся в личном деле заключённого в УВД Магаданского облисполкома, свидетельствуют, что Михаил Афанасьевич умер 19 января 1939 г. в 23.15 в помещении медпункта врачебного участка Устье Таёжная. Похоронен на правом берегу реки Паутовая, могила № 3 в 300 м от реки, а от лагерного пункта Горная Лаврюковая до 1 км.

Творчество и научная работа

При жизни поэта в 1926 вышла только одна книга стихотворений «Проростень». Две другие — «Солнечные марши» и «Железный горизонт» увидели свет лишь в 1969 году.

Принадлежал к группе «неоклассиков», хотя в его творчестве ощутимо влияние символизма.

В 1926 опубликовал монографию «Леся Украинка. Жизнь и творчество».

Специализацией учёного было славяноведение. Был полиглотом — знал украинский, русский, белорусский, польский, кашубский, чешский, сербский, хорватский, болгарский, кроме того, владел рядом как древних — старославянским, древнегреческим, латынью, санскритом, — так и новейших европейских языков — румынским, французским, немецким, итальянским, финским, английским.

Один из инициаторов издания литературного альманаха «Нова Білорусь» (1929).

Сделал существенный вклад в развитие литературы своими переводами. Переводил поэзию Пушкина, Лермонтова, Фета, Верлена, Малларме, Метерлинка, Бодлера, М. Богдановича, Цвейга, и других. Много переводов Драй-Хмары было уничтожено во время его ареста и следствия.

Типография Каменец-Подольского университета в 1920 издала его учебник «Славяноведение».

Память

• Именем М. А. Драй-Хмары названы улицы во Львове, Ровно и Каменце-Подольском.
• В национальном университете биоресурсов и природопользования Украины существует кафедра украинского, английского и латинского языков имени М. А. Драй-Хмары.
• 6 ноября 2014 года в Киеве на фасаде дома по ул. Садовой, 1/14, где более 10 лет жил и творил до ареста М.Драй-Хмара, была открыта мемориальная доска.

Литература

• Архив Драй-Хмари М. // Відділ рукописних фондів і текстології Інституту літератури ім. Т. Г. Шевченка НАН України. — Фонді. 198/27.
• Архив Драй-Хмари М. // Відділ рукописних фондів і текстології Інституту літератури ім. Т. Г. Шевченка НАН України. — Фонді. 198/29.
• Іванисенко Віктор. Михайло Драй-Хмара // Письменники Радянської України. 20-30 роки: Нариси творчості. — К.: Радянський письменник, 1989. — С. 235—263. (укр.)

Ссылки

• [www.day.kiev.ua/280989 Михаил Драй-Хмара и украинская национальная идея//Всеукраинская газета «День». № 176, пятница, 2 октября 2009]
• [www.ukrlit.vn.ua/author/dray_hmara.html Драй-Хмара Михайло Опанасович] (укр.)
• [pressorg24.com/news?id=97840 В Киеве на доме, где жил поэт М. Драй-Хмара, открыли мемориальную доску]

Отрывок, характеризующий Драй-Хмара, Михаил Афанасьевич

– C'est pour me dire que je n'ai pas sur quoi manger… Je puis au contraire vous fournir de tout dans le cas meme ou vous voudriez donner des diners, [Вы хотите мне сказать, что мне не на чем есть. Напротив, могу вам служить всем, даже если бы вы захотели давать обеды.] – вспыхнув, проговорил Чичагов, каждым словом своим желавший доказать свою правоту и потому предполагавший, что и Кутузов был озабочен этим самым. Кутузов улыбнулся своей тонкой, проницательной улыбкой и, пожав плечами, отвечал: – Ce n'est que pour vous dire ce que je vous dis. [Я хочу сказать только то, что говорю.]
В Вильне Кутузов, в противность воле государя, остановил большую часть войск. Кутузов, как говорили его приближенные, необыкновенно опустился и физически ослабел в это свое пребывание в Вильне. Он неохотно занимался делами по армии, предоставляя все своим генералам и, ожидая государя, предавался рассеянной жизни.
Выехав с своей свитой – графом Толстым, князем Волконским, Аракчеевым и другими, 7 го декабря из Петербурга, государь 11 го декабря приехал в Вильну и в дорожных санях прямо подъехал к замку. У замка, несмотря на сильный мороз, стояло человек сто генералов и штабных офицеров в полной парадной форме и почетный караул Семеновского полка.
Курьер, подскакавший к замку на потной тройке, впереди государя, прокричал: «Едет!» Коновницын бросился в сени доложить Кутузову, дожидавшемуся в маленькой швейцарской комнатке.
Через минуту толстая большая фигура старика, в полной парадной форме, со всеми регалиями, покрывавшими грудь, и подтянутым шарфом брюхом, перекачиваясь, вышла на крыльцо. Кутузов надел шляпу по фронту, взял в руки перчатки и бочком, с трудом переступая вниз ступеней, сошел с них и взял в руку приготовленный для подачи государю рапорт.
Беготня, шепот, еще отчаянно пролетевшая тройка, и все глаза устремились на подскакивающие сани, в которых уже видны были фигуры государя и Волконского.
Все это по пятидесятилетней привычке физически тревожно подействовало на старого генерала; он озабоченно торопливо ощупал себя, поправил шляпу и враз, в ту минуту как государь, выйдя из саней, поднял к нему глаза, подбодрившись и вытянувшись, подал рапорт и стал говорить своим мерным, заискивающим голосом.
Государь быстрым взглядом окинул Кутузова с головы до ног, на мгновенье нахмурился, но тотчас же, преодолев себя, подошел и, расставив руки, обнял старого генерала. Опять по старому, привычному впечатлению и по отношению к задушевной мысли его, объятие это, как и обыкновенно, подействовало на Кутузова: он всхлипнул.
Государь поздоровался с офицерами, с Семеновским караулом и, пожав еще раз за руку старика, пошел с ним в замок.
Оставшись наедине с фельдмаршалом, государь высказал ему свое неудовольствие за медленность преследования, за ошибки в Красном и на Березине и сообщил свои соображения о будущем походе за границу. Кутузов не делал ни возражений, ни замечаний. То самое покорное и бессмысленное выражение, с которым он, семь лет тому назад, выслушивал приказания государя на Аустерлицком поле, установилось теперь на его лице.
Когда Кутузов вышел из кабинета и своей тяжелой, ныряющей походкой, опустив голову, пошел по зале, чей то голос остановил его.
– Ваша светлость, – сказал кто то.
Кутузов поднял голову и долго смотрел в глаза графу Толстому, который, с какой то маленькою вещицей на серебряном блюде, стоял перед ним. Кутузов, казалось, не понимал, чего от него хотели.
Вдруг он как будто вспомнил: чуть заметная улыбка мелькнула на его пухлом лице, и он, низко, почтительно наклонившись, взял предмет, лежавший на блюде. Это был Георгий 1 й степени.


На другой день были у фельдмаршала обед и бал, которые государь удостоил своим присутствием. Кутузову пожалован Георгий 1 й степени; государь оказывал ему высочайшие почести; но неудовольствие государя против фельдмаршала было известно каждому. Соблюдалось приличие, и государь показывал первый пример этого; но все знали, что старик виноват и никуда не годится. Когда на бале Кутузов, по старой екатерининской привычке, при входе государя в бальную залу велел к ногам его повергнуть взятые знамена, государь неприятно поморщился и проговорил слова, в которых некоторые слышали: «старый комедиант».
Неудовольствие государя против Кутузова усилилось в Вильне в особенности потому, что Кутузов, очевидно, не хотел или не мог понимать значение предстоящей кампании.
Когда на другой день утром государь сказал собравшимся у него офицерам: «Вы спасли не одну Россию; вы спасли Европу», – все уже тогда поняли, что война не кончена.
Один Кутузов не хотел понимать этого и открыто говорил свое мнение о том, что новая война не может улучшить положение и увеличить славу России, а только может ухудшить ее положение и уменьшить ту высшую степень славы, на которой, по его мнению, теперь стояла Россия. Он старался доказать государю невозможность набрания новых войск; говорил о тяжелом положении населений, о возможности неудач и т. п.
При таком настроении фельдмаршал, естественно, представлялся только помехой и тормозом предстоящей войны.
Для избежания столкновений со стариком сам собою нашелся выход, состоящий в том, чтобы, как в Аустерлице и как в начале кампании при Барклае, вынуть из под главнокомандующего, не тревожа его, не объявляя ему о том, ту почву власти, на которой он стоял, и перенести ее к самому государю.
С этою целью понемногу переформировался штаб, и вся существенная сила штаба Кутузова была уничтожена и перенесена к государю. Толь, Коновницын, Ермолов – получили другие назначения. Все громко говорили, что фельдмаршал стал очень слаб и расстроен здоровьем.
Ему надо было быть слабым здоровьем, для того чтобы передать свое место тому, кто заступал его. И действительно, здоровье его было слабо.
Как естественно, и просто, и постепенно явился Кутузов из Турции в казенную палату Петербурга собирать ополчение и потом в армию, именно тогда, когда он был необходим, точно так же естественно, постепенно и просто теперь, когда роль Кутузова была сыграна, на место его явился новый, требовавшийся деятель.
Война 1812 го года, кроме своего дорогого русскому сердцу народного значения, должна была иметь другое – европейское.
За движением народов с запада на восток должно было последовать движение народов с востока на запад, и для этой новой войны нужен был новый деятель, имеющий другие, чем Кутузов, свойства, взгляды, движимый другими побуждениями.
Александр Первый для движения народов с востока на запад и для восстановления границ народов был так же необходим, как необходим был Кутузов для спасения и славы России.
Кутузов не понимал того, что значило Европа, равновесие, Наполеон. Он не мог понимать этого. Представителю русского народа, после того как враг был уничтожен, Россия освобождена и поставлена на высшую степень своей славы, русскому человеку, как русскому, делать больше было нечего. Представителю народной войны ничего не оставалось, кроме смерти. И он умер.


Пьер, как это большею частью бывает, почувствовал всю тяжесть физических лишений и напряжений, испытанных в плену, только тогда, когда эти напряжения и лишения кончились. После своего освобождения из плена он приехал в Орел и на третий день своего приезда, в то время как он собрался в Киев, заболел и пролежал больным в Орле три месяца; с ним сделалась, как говорили доктора, желчная горячка. Несмотря на то, что доктора лечили его, пускали кровь и давали пить лекарства, он все таки выздоровел.