Дракула (фильм, 1958)

Дракула
Dracula
Жанр	Ужасы
Режиссёр	Теренс Фишер
Продюсер	Энтони Хиндз
Автор сценария	Джимми Сангстер
В главных ролях	Питер Кашинг Кристофер Ли Майкл Гоф Мелисса Стриблинг
Оператор	Джек Эшер
Композитор	Джеймс Бернард
Кинокомпания	Hammer Film Productions Limited
Длительность	82 мин.
Бюджет	£81,000
Страна	Великобритания Великобритания
Год	1958
IMDb	ID 0051554
Выход фильма «Дракула» (оригинальное название — Dracula)

К:Фильмы 1958 года

«Дракула» (англ. Dracula) — фильм ужасов 1958 года. Экранизация одноименного романа Брэма Стокера. Первый фильм серии Hammer о Дракуле. В США фильм шел в прокате под названием «Ужас Дракулы», для того, чтобы избежать путаницы с фильмом 1931 года.

Сюжет

Май 1885 года. Джонатан Харкер (Джон Ван Эссен), охотник на вампиров, отправляется в замок Дракулы (Кристофер Ли) под видом нового библиотекаря. В замке он встречает пленницу графа (Валери Гонт), которая просит его о помощи. Но появляется Дракула, который отводит Харкера в комнату, где запирает его.

Освободившись через некоторое время, Харкер снова сталкивается с отчаянной женщиной. Она кусает его в шею. Прибывший Дракула, отталкивает её. Харкер теряет сознание. Когда он пробуждается на следующий день, то находит следы укуса. Он прячет свой дневник за пределами замка и спускается в склеп, где находит два гроба, в которых лежат Дракула и его пленница. Харкер убивает женщину. Но внезапно, из своего гроба поднимается Дракула, который мстит Харкеру самым ужасным образом.

С этого момента врагом № 1 для вампира становится доктор Ван Хельсинг (Питер Кашинг). Сам профессор долгие годы изучал проблему вампиризма и начинает бороться с графом всеми имеющимися у него средствами. Он прибывает в Клаусберг, на поиски Харкера. Перепуганные горожане отказываются ему помогать, и лишь девушка работающая в таверне передает ему дневник. Ван Хельсинг появляется в замке, где обнаруживает лежащего в гробу Харкера ставшего вампиром. Доктор убивает его осиновым колом. Затем он отправляет сообщение о смерти Харкера Артуру Холмвуду и его жене Мине, но они не решаются сказать об этом невесте Харкера, Люси. Люси становиться плохо. Когда наступает ночь, Люси открывает двери ведущие к террасе и обнажает шею, она уже несет на себе печать вампира — укус. И вскоре в доме появляется Дракула.

Мина просит у Ван Хельсинга вылечить Люси. Он осматривает её и приказывает разместить в её комнате чеснок и запрещает открывать окна. Однако Люси умоляет служанку ночью вынести чеснок и открыть окно. Дракула приходит и убивает Люси. Артур Холмвуд прогоняет Ван Хельсинга, говоря что он причина несчастий в их доме. Доктор уходит, но оставляет ему дневник Харкера. Холмвуд пересматривает дневник Харкера и открывает истину. Люси превратившаяся в вампира пытается завлечь свою племянницу Таню в склеп. Но девочку спасает Ван Хельсинг и Артур. Ван Хельсинг говорит Холмвуду, что Люси может вывести их к пристанищу Дракулы. Но Артур отказывается использовать Люси в качестве приманки и Ван Хельсинг убивает Люси.

Продолжая поиск Дракулы, Ван Хельсинг вспомнил о катафалке который выезжал из замка Дракулы, и они с Артуром отправляются на таможню чтобы выяснить путь назначения гроба В это время Мина, была завлечена в новое убежище графа, находящееся в подвале дома Холмвудов. На следующее утро, Артур и Ван Хельсинг замечают странное поведение Мины. Позже они отправляются по адресу который им дал гробовщик, чтобы найти гроб пропавший без вести, но узнают что он исчез. Артур пытается дать Мине нательный крест, он обжигает её руку, и они понимают, что Дракула где-то рядом.

Ночью, Ван Хельсинг и Артур охраняют дом где находится Мина снаружи для того чтобы предотвратить приход Дракулы, однако он появляется в доме и кусает её. Доктор делает ей переливание крови. После Ван Хельсинг, обнаруживает в подвале пустой гроб. Дракула увидев, что его убежище найдено, хватает Мину и направляется к замку.

Начинается погоня, Дракула спешит вернуться в свой склеп до восхода солнца. Он пытается похоронить живьем Мину, но его успели остановить Ван Хельсинг и Артур. В замке, между доктором и Дракулой начинается борьба. Ван Хельсинг срывает с окна тяжелую штору и впускает солнечный свет, который превращает графа в прах. Мина выздоравливает и крестообразный ожог исчезает у неё с руки.

В ролях

• Питер Кашинг — доктор Ван Хельсинг
• Кристофер Ли — граф Дракула
• Майкл Гоф — Артур Холмвуд
• Мелисса Стриблинг — Мина Харкер
• Кэрол Марш — Люси
• Ольга Дики — Герда
• Джон Ван Эссен — Джонатан Харкер
• Валери Гонт — женщина-вампирша
• Янина Фэй — Таня
• Барбара Арчер — Инга
• Чарльз Ллойд — доктор Сьюард
• Джордж Мерритт — полицейский
• Джордж Вудбридж — арендодатель
• Джордж Бенсон — служащий
• Майлс Маллесон — гробовщик
• Джеффри Бойлдон — Портер

Интересные факты

• Съемки фильма начались на Bray Studios 17 ноября 1957 года с бюджетом в £ 81 000.
• Когда в 1958 году фильм был выпущен в Великобритании, будучи в сокращенном варианте, BBFC дал ему рейтинг X, в то время как в 2007 году вышло режиссёрское переиздание, ему был дан рейтинг 12А.
• Фильм является цветным ремейком одноимённого фильма 1931 года, в котором роль Дракулы сыграл Бела Лугоши.

Производство

Спецэфекты

Кадр в котором кожа вампира распадается в прах, были сняты покадрово путём наложения красного грима на лицо актера Кристофера Ли, а также тонкого слоя воска, который был подобран в соответствии с нормальным тонусом кожи. В кадре, когда кожа с восковых пальцев слезает, можно заметить маркировки под ней.

Знаки Зодиака в финальной сцене

В конце фильма, на полу замка показан инкрустированный знаками зодиака круг, который имеет несколько цитат на латинском и греческом языках. Внутри круга есть цитата из книги «Одиссея» Гомера, книга 18.136-7: τοῖος γὰρ νόος ἐστὶν ἐπιχθονίων ἀνθρώπων οἷον ἐπ᾽ ἦμαρ ἄγησι πατὴρ ἀνδρῶν τε θεῶν τε («Ум людям, которые живут на земле, так же как день дает им, отец богов и людей [Зевс] »). На внешней стороне круга написана цитата на латинском языке из Гесиода в интерпретации Бартоломео Англико (Природа вещей, книга 8, глава 2): Tellus vero primum siquidem genuit parem sibi coelum stellis ornatum, ut ipsam totam obtegat, utque esset beatis Diis sedes tuta semper ("И Земля с самого начала имела звездное небо покрывающее все, и место это, которое благословили боги было всегда в безопасности). Перстень с руки Дракулы остается в круге на водном знаке зодиака который, возможно, символизирует его окончательное перерождение.

Релиз

Японская версия фильма

В течение долгих лет историки кино указывали на тот факт, что самый полный вариант фильма, был в японском прокате в 1958 году. Попытки найти мифическую «японскую версию» были бесплодны. И все-же в сентябре 2011 года, Hammer объявили о том, что фрагменты японской фильмокопии были найдены в «Национальном центре кино» в Токио. Первые пять катушек с фильмом, были уничтожены во время пожара в 1984 году, но последние четыре сохранились. Эти пленки общей продолжительностью 36 минут включает в себя две «расширенные» сцены, одна из которых является открытием ключевых кадров фильма. Например, полная сцена нападения Дракулы на Мину, она была вырезана цензорами из английской и американских версий, в виду её сексуальной откровенности, недопустимой для фильмов тех лет.

29 декабря 2012 года, студия Hammer заявила, что восстановленный фильм будет выпущен на трех дисках, причём дважды на Blu Ray, выпуск в Великобритании ожидается 18 марта 2013 года. Этот релиз содержит в себе "Дракулу" восстановленного Британским Институтом кино (BFI) в 2007 году, вместе с отреставрированной на студии Hammer в 2012 году версией в формате высокой четкости, которая включает в себя кадры, которые ранее считались навсегда утерянными.

Выпуск на DVD

Фильм впервые появился на DVD в 2002 году в США и позже был переиздан 6 ноября 2007 года, он находился в  бокс-сете вместе с лентами Дракула восстал из могилы, Вкус крови Дракулы и Дракула, год 1972 которые были частью проекта Warner Bros и New Line Cinema’s «4 избранных фильма» составляющих серию фильмов на DVD. С 7 сентября 2010 года, Turner Classic Movies выпустил фильм вместе с Дракула восстал из могилы, Проклятие Франкенштейна и Франкенштейн должен быть уничтожен. Фильм также был выпущен на DVD в Великобритании в октябре 2002 года вместе с Проклятием Франкенштейна и Мумией В бокс-сете озаглавленном «Оригиналы фильмов студии Hammer».

Ссылки

• Dracula (англ.) на сайте Internet Movie Database
• [www.allmovie.com/movie/v23155 Dracula] (англ.) на сайте allmovie
• [www.rottentomatoes.com/m/horror_of_dracula/ Dracula] (англ.) на сайте Rotten Tomatoes
• [www.screenonline.org.uk/film/id/462320/index.html BFI Screenonline article]
• [www.britmovie.co.uk/films/Dracula_1958/ Britmovie article]

Отрывок, характеризующий Дракула (фильм, 1958)

Пьер знал эту историю давно, Каратаев раз шесть ему одному рассказывал эту историю, и всегда с особенным, радостным чувством. Но как ни хорошо знал Пьер эту историю, он теперь прислушался к ней, как к чему то новому, и тот тихий восторг, который, рассказывая, видимо, испытывал Каратаев, сообщился и Пьеру. История эта была о старом купце, благообразно и богобоязненно жившем с семьей и поехавшем однажды с товарищем, богатым купцом, к Макарью.
Остановившись на постоялом дворе, оба купца заснули, и на другой день товарищ купца был найден зарезанным и ограбленным. Окровавленный нож найден был под подушкой старого купца. Купца судили, наказали кнутом и, выдернув ноздри, – как следует по порядку, говорил Каратаев, – сослали в каторгу.
– И вот, братец ты мой (на этом месте Пьер застал рассказ Каратаева), проходит тому делу годов десять или больше того. Живет старичок на каторге. Как следовает, покоряется, худого не делает. Только у бога смерти просит. – Хорошо. И соберись они, ночным делом, каторжные то, так же вот как мы с тобой, и старичок с ними. И зашел разговор, кто за что страдает, в чем богу виноват. Стали сказывать, тот душу загубил, тот две, тот поджег, тот беглый, так ни за что. Стали старичка спрашивать: ты за что, мол, дедушка, страдаешь? Я, братцы мои миленькие, говорит, за свои да за людские грехи страдаю. А я ни душ не губил, ни чужого не брал, акромя что нищую братию оделял. Я, братцы мои миленькие, купец; и богатство большое имел. Так и так, говорит. И рассказал им, значит, как все дело было, по порядку. Я, говорит, о себе не тужу. Меня, значит, бог сыскал. Одно, говорит, мне свою старуху и деток жаль. И так то заплакал старичок. Случись в их компании тот самый человек, значит, что купца убил. Где, говорит, дедушка, было? Когда, в каком месяце? все расспросил. Заболело у него сердце. Подходит таким манером к старичку – хлоп в ноги. За меня ты, говорит, старичок, пропадаешь. Правда истинная; безвинно напрасно, говорит, ребятушки, человек этот мучится. Я, говорит, то самое дело сделал и нож тебе под голова сонному подложил. Прости, говорит, дедушка, меня ты ради Христа.
Каратаев замолчал, радостно улыбаясь, глядя на огонь, и поправил поленья.
– Старичок и говорит: бог, мол, тебя простит, а мы все, говорит, богу грешны, я за свои грехи страдаю. Сам заплакал горючьми слезьми. Что же думаешь, соколик, – все светлее и светлее сияя восторженной улыбкой, говорил Каратаев, как будто в том, что он имел теперь рассказать, заключалась главная прелесть и все значение рассказа, – что же думаешь, соколик, объявился этот убийца самый по начальству. Я, говорит, шесть душ загубил (большой злодей был), но всего мне жальче старичка этого. Пускай же он на меня не плачется. Объявился: списали, послали бумагу, как следовает. Место дальнее, пока суд да дело, пока все бумаги списали как должно, по начальствам, значит. До царя доходило. Пока что, пришел царский указ: выпустить купца, дать ему награждения, сколько там присудили. Пришла бумага, стали старичка разыскивать. Где такой старичок безвинно напрасно страдал? От царя бумага вышла. Стали искать. – Нижняя челюсть Каратаева дрогнула. – А его уж бог простил – помер. Так то, соколик, – закончил Каратаев и долго, молча улыбаясь, смотрел перед собой.
Не самый рассказ этот, но таинственный смысл его, та восторженная радость, которая сияла в лице Каратаева при этом рассказе, таинственное значение этой радости, это то смутно и радостно наполняло теперь душу Пьера.


– A vos places! [По местам!] – вдруг закричал голос.
Между пленными и конвойными произошло радостное смятение и ожидание чего то счастливого и торжественного. Со всех сторон послышались крики команды, и с левой стороны, рысью объезжая пленных, показались кавалеристы, хорошо одетые, на хороших лошадях. На всех лицах было выражение напряженности, которая бывает у людей при близости высших властей. Пленные сбились в кучу, их столкнули с дороги; конвойные построились.
– L'Empereur! L'Empereur! Le marechal! Le duc! [Император! Император! Маршал! Герцог!] – и только что проехали сытые конвойные, как прогремела карета цугом, на серых лошадях. Пьер мельком увидал спокойное, красивое, толстое и белое лицо человека в треугольной шляпе. Это был один из маршалов. Взгляд маршала обратился на крупную, заметную фигуру Пьера, и в том выражении, с которым маршал этот нахмурился и отвернул лицо, Пьеру показалось сострадание и желание скрыть его.
Генерал, который вел депо, с красным испуганным лицом, погоняя свою худую лошадь, скакал за каретой. Несколько офицеров сошлось вместе, солдаты окружили их. У всех были взволнованно напряженные лица.
– Qu'est ce qu'il a dit? Qu'est ce qu'il a dit?.. [Что он сказал? Что? Что?..] – слышал Пьер.
Во время проезда маршала пленные сбились в кучу, и Пьер увидал Каратаева, которого он не видал еще в нынешнее утро. Каратаев в своей шинельке сидел, прислонившись к березе. В лице его, кроме выражения вчерашнего радостного умиления при рассказе о безвинном страдании купца, светилось еще выражение тихой торжественности.
Каратаев смотрел на Пьера своими добрыми, круглыми глазами, подернутыми теперь слезою, и, видимо, подзывал его к себе, хотел сказать что то. Но Пьеру слишком страшно было за себя. Он сделал так, как будто не видал его взгляда, и поспешно отошел.
Когда пленные опять тронулись, Пьер оглянулся назад. Каратаев сидел на краю дороги, у березы; и два француза что то говорили над ним. Пьер не оглядывался больше. Он шел, прихрамывая, в гору.
Сзади, с того места, где сидел Каратаев, послышался выстрел. Пьер слышал явственно этот выстрел, но в то же мгновение, как он услыхал его, Пьер вспомнил, что он не кончил еще начатое перед проездом маршала вычисление о том, сколько переходов оставалось до Смоленска. И он стал считать. Два французские солдата, из которых один держал в руке снятое, дымящееся ружье, пробежали мимо Пьера. Они оба были бледны, и в выражении их лиц – один из них робко взглянул на Пьера – было что то похожее на то, что он видел в молодом солдате на казни. Пьер посмотрел на солдата и вспомнил о том, как этот солдат третьего дня сжег, высушивая на костре, свою рубаху и как смеялись над ним.
Собака завыла сзади, с того места, где сидел Каратаев. «Экая дура, о чем она воет?» – подумал Пьер.
Солдаты товарищи, шедшие рядом с Пьером, не оглядывались, так же как и он, на то место, с которого послышался выстрел и потом вой собаки; но строгое выражение лежало на всех лицах.


Депо, и пленные, и обоз маршала остановились в деревне Шамшеве. Все сбилось в кучу у костров. Пьер подошел к костру, поел жареного лошадиного мяса, лег спиной к огню и тотчас же заснул. Он спал опять тем же сном, каким он спал в Можайске после Бородина.
Опять события действительности соединялись с сновидениями, и опять кто то, сам ли он или кто другой, говорил ему мысли, и даже те же мысли, которые ему говорились в Можайске.
«Жизнь есть всё. Жизнь есть бог. Все перемещается и движется, и это движение есть бог. И пока есть жизнь, есть наслаждение самосознания божества. Любить жизнь, любить бога. Труднее и блаженнее всего любить эту жизнь в своих страданиях, в безвинности страданий».
«Каратаев» – вспомнилось Пьеру.
И вдруг Пьеру представился, как живой, давно забытый, кроткий старичок учитель, который в Швейцарии преподавал Пьеру географию. «Постой», – сказал старичок. И он показал Пьеру глобус. Глобус этот был живой, колеблющийся шар, не имеющий размеров. Вся поверхность шара состояла из капель, плотно сжатых между собой. И капли эти все двигались, перемещались и то сливались из нескольких в одну, то из одной разделялись на многие. Каждая капля стремилась разлиться, захватить наибольшее пространство, но другие, стремясь к тому же, сжимали ее, иногда уничтожали, иногда сливались с нею.
– Вот жизнь, – сказал старичок учитель.
«Как это просто и ясно, – подумал Пьер. – Как я мог не знать этого прежде».
– В середине бог, и каждая капля стремится расшириться, чтобы в наибольших размерах отражать его. И растет, сливается, и сжимается, и уничтожается на поверхности, уходит в глубину и опять всплывает. Вот он, Каратаев, вот разлился и исчез. – Vous avez compris, mon enfant, [Понимаешь ты.] – сказал учитель.
– Vous avez compris, sacre nom, [Понимаешь ты, черт тебя дери.] – закричал голос, и Пьер проснулся.
Он приподнялся и сел. У костра, присев на корточках, сидел француз, только что оттолкнувший русского солдата, и жарил надетое на шомпол мясо. Жилистые, засученные, обросшие волосами, красные руки с короткими пальцами ловко поворачивали шомпол. Коричневое мрачное лицо с насупленными бровями ясно виднелось в свете угольев.