Дракулис, Платон

Платон Дракулис
Πλάτων Δρακούλης
Дата рождения:	1858(1858)
Место рождения:	Итака, Ионическая республика
Дата смерти:	1942(1942)
Место смерти:	Лондон
Основные идеи:	Социализм

Платон Дракулис (греч. Πλάτων Δρακούλης 1858, Итака Ионическая республика — Лондон 1942) — греческий социолог, журналист, политический деятель, один из пионеров греческого социалистического движения.

Биография

Платон Дракулис родился на острове Итака в 1858 году. Остров ещё находился под британским контролем, и его отец, Евстафий Дракулис, был уполномоченным правителем (эпархом) острова. Платон учился юриспруденции сначала в Афинах а затем в Оксфорде. Вернувшись в Грецию, работал журналистом в газете Век (Αιών) Тимолеона Филимона и с 1885 года, в течение двух лет, издавал журнал «Радикально» (Άρδην), который имел социологическое содержание.

В 1887 году он стал преподавателем греческого языка в Оксфордском университете но в 1899 году подал в отставку, поскольку отказывался преподавать греческий язык с эразмийским произношением. После чего Дракулис сконцентрировал свои усилия на издании философского журнала «Исследование» («Έρευνα»), в Оксфорде (1902—1906), в Лондоне (1908—1909) и, после своего возвращения в Грецию (1908), продолжил его издание в Афинах до 1919 года.

В 1889 году он совершил поездку во Францию, где принял участие в Первом конгрессе Второго интернационала.

Дракулис находился в постоянной полемике со другим пионером греческого социалистического движения, критянином Ставросом Каллергисом. Каллергис считал Дракулиса умеренным реформатором и фабианцем.

Однако вместе с Каллергисом, Дракулису удалось внедрить празднование 1 мая в Греции, начиная с 1893 года.

В мае 1890 года Дракулис создал «Центральное социалистическое общество».

В 1895 году Дракулис был кандидатом в парламент от «Социалистического братства» в Афинах и городе Патры.

В 1910 году Дракулис создал «Союз рабочих классов Греции» (Греческая социалистическая партия).

В том же 1910 году, Дракулис стал одним из 10 социалистов, избранных в греческий парламент

Дракулис также находится у истоков рабочего профсоюзного движения в Греции.

С началом Первой мировой войны, Дракулис поддержал усилия премьер-министра Элефтерия Венизелоса в вступлении Греции в войну на стороне Антанты. Дракулис считал, что вступление в войну обеспечивает национальные интересы, поскольку, как пишет современный греческий экономист и политический аналитик П.Карусос, «ни один грек 19-го века не мог забыть Священный союз и стратегию Меттерниха о незыблемости Османской империи». Карусос считает, что в этом вопросе, Дракулис, также как и Венизелос, являлись продолжателями политики Каподистрии. Сам Дракулис писал: «Социализм интернационален, но не антинационален. Необходимой предпосылкой братства наций является существование свободных самоуправляемых этносов» и также «Победа Антанты позволяет надеяться на падение этих чудовищных организмов, которые именуются Великими державами».

В своей работе «Эллада в опасности» Дракулис пишет: «Третий этап борьбы, которая началась в 1821 году, продолжилась в 1912 году и предназначена быть завершённой участием в Мировой войне».

Дракулис отказался принять участие в первом (учредительном) съезде Социалистической рабочей партии Греции (с 1924 года Коммунистическая партия Греции). На съезде, с сожалением, было отмечено, что «принимают участие все представители социалистического брожения предшествующих лет, кроме Дракулиса» (Каллергис ушёл из политики ещё в 1902 году). В отсутствие Дракулиса был избран Центральный комитет партии (А. Арванитис, Д. Лигдопулос, С. Коккинос, М. Сидерис, Н. Димитратос) и ревизионная комиссия (Г. Писпинис, С Комиотис, А. Бенароя).

В условиях, когда в греческом социалистическом движении образовалось новое руководство, Дракулис переехал в Англию.

Учитывая тот факт, что всё своё состояние он потратил на развитие социалистического движения в Греции, Дракулис жил в Англии на грани нищеты. Свом друзьям он писал: «Ничто меня не радует здесь. Хочу вернуться на мою любимую Итаку. У меня много реликвий, которые я хочу посвятить своему Отечеству — в особенности икон».

Дракулис погиб в автодорожном происшествии в Лондоне в 1942 году.

Согласно информации «Великой ложи Греции», Платон Дракулис был масоном.

Некоторые из работ Дракулиса

• Исследование о Французской революции (Μελέτη περί της Γαλλικής Επαναστάσεως 1890)
• Справочник рабочего или основы социализма (Εγχειρίδιον του εργάτου, ήτοι οι βάσεις του σοσιαλισμού1893)
• Свет изнутри (Φως εκ των ένδον 1894)
• Греческий язык и филология (Ελληνική γλώσσα και φιλολογία 1897)
• «Значение и жизненность эллинизма, Значение христианства» (Η αξία και η ζωτικότης του Ελληνισμού, Η αξία του χριστιανισμού 1907)
• Эмансипация женщины (Αποκατάστασις της γυναικός 1912)
• Элементы Биономии (Στοιχεία Βιονομίας)

Источники

• Ε/Ιστορικά, ένθετο εφημερίδας Ελευθεροτυπία με θέμα: «Η ίδρυση του ΚΚΕ», 20 Νοεμβρίου 2003
• Εγκυκλοπαίδεια Πάπυρος Λαρούς Μπριτάννικα, τ. 18

Отрывок, характеризующий Дракулис, Платон

– Ну что, это глупо. А? – сказал Анатоль, ощупывая оторванную с сукном пуговицу воротника.
– Вы негодяй и мерзавец, и не знаю, что меня воздерживает от удовольствия разможжить вам голову вот этим, – говорил Пьер, – выражаясь так искусственно потому, что он говорил по французски. Он взял в руку тяжелое пресспапье и угрожающе поднял и тотчас же торопливо положил его на место.
– Обещали вы ей жениться?
– Я, я, я не думал; впрочем я никогда не обещался, потому что…
Пьер перебил его. – Есть у вас письма ее? Есть у вас письма? – повторял Пьер, подвигаясь к Анатолю.
Анатоль взглянул на него и тотчас же, засунув руку в карман, достал бумажник.
Пьер взял подаваемое ему письмо и оттолкнув стоявший на дороге стол повалился на диван.
– Je ne serai pas violent, ne craignez rien, [Не бойтесь, я насилия не употреблю,] – сказал Пьер, отвечая на испуганный жест Анатоля. – Письма – раз, – сказал Пьер, как будто повторяя урок для самого себя. – Второе, – после минутного молчания продолжал он, опять вставая и начиная ходить, – вы завтра должны уехать из Москвы.
– Но как же я могу…
– Третье, – не слушая его, продолжал Пьер, – вы никогда ни слова не должны говорить о том, что было между вами и графиней. Этого, я знаю, я не могу запретить вам, но ежели в вас есть искра совести… – Пьер несколько раз молча прошел по комнате. Анатоль сидел у стола и нахмурившись кусал себе губы.
– Вы не можете не понять наконец, что кроме вашего удовольствия есть счастье, спокойствие других людей, что вы губите целую жизнь из того, что вам хочется веселиться. Забавляйтесь с женщинами подобными моей супруге – с этими вы в своем праве, они знают, чего вы хотите от них. Они вооружены против вас тем же опытом разврата; но обещать девушке жениться на ней… обмануть, украсть… Как вы не понимаете, что это так же подло, как прибить старика или ребенка!…
Пьер замолчал и взглянул на Анатоля уже не гневным, но вопросительным взглядом.
– Этого я не знаю. А? – сказал Анатоль, ободряясь по мере того, как Пьер преодолевал свой гнев. – Этого я не знаю и знать не хочу, – сказал он, не глядя на Пьера и с легким дрожанием нижней челюсти, – но вы сказали мне такие слова: подло и тому подобное, которые я comme un homme d'honneur [как честный человек] никому не позволю.
Пьер с удивлением посмотрел на него, не в силах понять, чего ему было нужно.
– Хотя это и было с глазу на глаз, – продолжал Анатоль, – но я не могу…
– Что ж, вам нужно удовлетворение? – насмешливо сказал Пьер.
– По крайней мере вы можете взять назад свои слова. А? Ежели вы хотите, чтоб я исполнил ваши желанья. А?
– Беру, беру назад, – проговорил Пьер и прошу вас извинить меня. Пьер взглянул невольно на оторванную пуговицу. – И денег, ежели вам нужно на дорогу. – Анатоль улыбнулся.
Это выражение робкой и подлой улыбки, знакомой ему по жене, взорвало Пьера.
– О, подлая, бессердечная порода! – проговорил он и вышел из комнаты.
На другой день Анатоль уехал в Петербург.


Пьер поехал к Марье Дмитриевне, чтобы сообщить об исполнении ее желанья – об изгнании Курагина из Москвы. Весь дом был в страхе и волнении. Наташа была очень больна, и, как Марья Дмитриевна под секретом сказала ему, она в ту же ночь, как ей было объявлено, что Анатоль женат, отравилась мышьяком, который она тихонько достала. Проглотив его немного, она так испугалась, что разбудила Соню и объявила ей то, что она сделала. Во время были приняты нужные меры против яда, и теперь она была вне опасности; но всё таки слаба так, что нельзя было думать везти ее в деревню и послано было за графиней. Пьер видел растерянного графа и заплаканную Соню, но не мог видеть Наташи.
Пьер в этот день обедал в клубе и со всех сторон слышал разговоры о попытке похищения Ростовой и с упорством опровергал эти разговоры, уверяя всех, что больше ничего не было, как только то, что его шурин сделал предложение Ростовой и получил отказ. Пьеру казалось, что на его обязанности лежит скрыть всё дело и восстановить репутацию Ростовой.
Он со страхом ожидал возвращения князя Андрея и каждый день заезжал наведываться о нем к старому князю.
Князь Николай Андреич знал через m lle Bourienne все слухи, ходившие по городу, и прочел ту записку к княжне Марье, в которой Наташа отказывала своему жениху. Он казался веселее обыкновенного и с большим нетерпением ожидал сына.
Чрез несколько дней после отъезда Анатоля, Пьер получил записку от князя Андрея, извещавшего его о своем приезде и просившего Пьера заехать к нему.
Князь Андрей, приехав в Москву, в первую же минуту своего приезда получил от отца записку Наташи к княжне Марье, в которой она отказывала жениху (записку эту похитила у княжны Марьи и передала князю m lle Вourienne) и услышал от отца с прибавлениями рассказы о похищении Наташи.
Князь Андрей приехал вечером накануне. Пьер приехал к нему на другое утро. Пьер ожидал найти князя Андрея почти в том же положении, в котором была и Наташа, и потому он был удивлен, когда, войдя в гостиную, услыхал из кабинета громкий голос князя Андрея, оживленно говорившего что то о какой то петербургской интриге. Старый князь и другой чей то голос изредка перебивали его. Княжна Марья вышла навстречу к Пьеру. Она вздохнула, указывая глазами на дверь, где был князь Андрей, видимо желая выразить свое сочувствие к его горю; но Пьер видел по лицу княжны Марьи, что она была рада и тому, что случилось, и тому, как ее брат принял известие об измене невесты.
– Он сказал, что ожидал этого, – сказала она. – Я знаю, что гордость его не позволит ему выразить своего чувства, но всё таки лучше, гораздо лучше он перенес это, чем я ожидала. Видно, так должно было быть…
– Но неужели совершенно всё кончено? – сказал Пьер.
Княжна Марья с удивлением посмотрела на него. Она не понимала даже, как можно было об этом спрашивать. Пьер вошел в кабинет. Князь Андрей, весьма изменившийся, очевидно поздоровевший, но с новой, поперечной морщиной между бровей, в штатском платье, стоял против отца и князя Мещерского и горячо спорил, делая энергические жесты. Речь шла о Сперанском, известие о внезапной ссылке и мнимой измене которого только что дошло до Москвы.
– Теперь судят и обвиняют его (Сперанского) все те, которые месяц тому назад восхищались им, – говорил князь Андрей, – и те, которые не в состоянии были понимать его целей. Судить человека в немилости очень легко и взваливать на него все ошибки другого; а я скажу, что ежели что нибудь сделано хорошего в нынешнее царствованье, то всё хорошее сделано им – им одним. – Он остановился, увидав Пьера. Лицо его дрогнуло и тотчас же приняло злое выражение. – И потомство отдаст ему справедливость, – договорил он, и тотчас же обратился к Пьеру.
– Ну ты как? Все толстеешь, – говорил он оживленно, но вновь появившаяся морщина еще глубже вырезалась на его лбу. – Да, я здоров, – отвечал он на вопрос Пьера и усмехнулся. Пьеру ясно было, что усмешка его говорила: «здоров, но здоровье мое никому не нужно». Сказав несколько слов с Пьером об ужасной дороге от границ Польши, о том, как он встретил в Швейцарии людей, знавших Пьера, и о господине Десале, которого он воспитателем для сына привез из за границы, князь Андрей опять с горячностью вмешался в разговор о Сперанском, продолжавшийся между двумя стариками.