Драфт НХЛ 1975

Любительский драфт НХЛ 1975
Основная информация
Дата	3 июня 1975 г.
Место	Монреаль, Квебек
Игроки	217
Раунды	16
Первый номер	Мел Бриджмен
Команда	Филадельфия Флайерз
← 1974	1976 →

Любительский драфт НХЛ 1975 года состоялся в офисе НХЛ в Монреале.

Процедура драфта

Во время 13-го драфта НХЛ в 16-ти раундах было выбрано 217 хоккеистов. Право первого выбора досталось клубу «Филадельфия Флайерз», который позже, в 9-м раунде под номером 160, выбрал первого советского хоккеиста – Виктора Хатулева, игрока рижского «Динамо».

Итоги драфта

В представленном ниже списке полностью приведён первый раунд драфта и наиболее успешные игроки из более поздних кругов драфта.

Легенда:
  # = Номер драфта, С = Страна, А = Амплуа, И = Игры, Г = Голы, П = Передачи, О = Очки, Ш = Штрафные минуты   Игрок = Участник «Матча всех звёзд»

1-й раунд					Итого в НХЛ
#	Команда	C	Игрок	А	И	Г	П	О	Ш
1	Филадельфия Флайерз		Мел Бриджмен	ЦН	977	252	449	701	1625
2	Канзас-Сити Скаутс		Барри Дин	ЛН	165	25	56	81	146
3	Калифорния Силс		Ральф Классен	ЦН	497	52	93	145	120
4	Миннесота Норт Старз		Брайан Максвелл	З	331	18	77	95	745
5	Детройт Ред Уингз		Рик Лапойнт	З	664	44	176	220	831
6	Торонто Мэйпл Лифс		Дон Эшби	ЦН	188	40	56	96	40
7	Чикаго Блэк Хокс		Грег Вайдик	ЦН	5	0	0	0	0
8	Атланта Флэймз		Ричард Малхерн	З	303	27	93	120	217
9	Монреаль Канадиенс		Робин Сэдлер	З	-1	-1	-1	-1	-1
10	Ванкувер Кэнакс		Рик Блайт	ПН	326	96	125	221	170
11	Нью-Йорк Айлендерс		Пэт Прайс	З	726	43	218	261	1456
12	Нью-Йорк Рейнджерс		Уэйн Диллон	ЦН	229	43	66	109	60
13	Питтсбург Пингвинз		Горди Лэкстон	В	17	0	0	0	0
14	Бостон Брюинз		Дуглас Халвард	З	663	69	224	293	774
15	Монреаль Канадиенс		Пьер Монду	ЦН	548	194	262	456	179
16	Лос-Анджелес Кингз		Тим Янг	ЦН	628	195	341	536	438
17	Баффало Сэйбрз		Боб Сове	В	420	0	14	14	57
18	Вашингтон Кэпиталз		Алекс Форсайт	ЦН	1	0	0	0	0
19 Р#2	-2	-2	-2	-2	-2	-2	-2	-2	-2
21	Калифорния Силс		Денни Марук	ЦН	888	356	522	878	761
22	Монреаль Канадиенс		Брайан Энгблум	З	659	29	177	206	599
24	Торонто Мэйпл Лифс		Дуг Джарвис	ЦН	964	139	264	403	263
31	Питтсбург Пингвинз		Расс Андерсон	З	519	22	99	121	1086
36 Р#3	-3	-3	-3	-3	-3	-3	-3	-3	-3
43	Чикаго Блэк Хокс		Майк О'Коннелл	З	860	105	335	440	605
44	Баффало Сэйбрз		Терри Мартин	ЛН	479	104	101	205	202
49	Питтсбург Пингвинз		Пол Бакстер	З	472	48	121	169	1564
51	Монреаль Канадиенс		Пол Вудс	ПН	501	72	124	196	276
52	Монреаль Канадиенс		Пэт Хьюз	ПН	573	130	128	258	646
53	Баффало Сэйбрз		Гэри Макадам	ПН	534	96	132	228	243
54 Р#4	-4	-4	-4	-4	-4	-4	-4	-4	-4
56	Канзас-Сити Скаутс		Рон Делорм	ЦН	524	83	83	166	667
57	Калифорния Силс		Грег Смит	З	829	56	232	288	1112
58	Миннесота Норт Старз		Стив Дженсен	ЛН	438	113	108	221	318
72 Р#5	-5	-5	-5	-5	-5	-5	-5	-5	-5
80	Атланта Флэймз		Вилли Плетт	ПН	834	222	215	437	2572
86	Бостон Брюинз		Стэн Джонатан	ЛН	411	91	110	201	751
89	Баффало Сэйбрз		Дон Эдвардс	В	459	0	14	14	42
90 Р#6	-6	-6	-6	-6	-6	-6	-6	-6	-6
99	Сент-Луис Блюз		Джек Брауншидл	З	494	39	162	201	151
104	Бостон Брюинз		Матти Хэгман	ЦН	237	56	89	145	36
108	Филадельфия Флайерз		Пол Холмгрен	ПН	527	144	179	323	1684
111 Р#7	-7	-7	-7	-7	-7	-7	-7	-7	-7
115	Чикаго Блэк Хокс		Тед Булли	ЛН	414	101	113	214	704
208 Р#15	-15	-15	-15	-15	-15	-15	-15	-15	-15
210	Лос-Анджелес Кингз		Дэйв Тэйлор	ПН	1111	431	638	1069	1589

Статистика драфта

• Количество хоккеистов игравших в НХЛ: 86;
• Процент игравших в НХЛ от общего числа игроков: 39,6;
• Среднее количество игр за карьеру в НХЛ: 264;
• Среднее количество голов за карьеру в НХЛ: 44;
• Среднее количество очков за карьеру в НХЛ: 121;
• Среднее количество штрафных минут за карьеру в НХЛ: 291.

Ссылки

• [www.hockeydb.com/ihdb/draft/nhl1975a.html Любительский Драфт НХЛ 1975 года]  (англ.) на [www.hockeydb.com The Internet Hockey Database]  (англ.)
• [www.hockeydraftcentral.com/1975/75main.htm HockeyDraftCentral.com]  (англ.)

См. также

Сезон НХЛ 1975/76

Отрывок, характеризующий Драфт НХЛ 1975

Шестые, бенигсенисты, говорили, напротив, что все таки не было никого дельнее и опытнее Бенигсена, и, как ни вертись, все таки придешь к нему. И люди этой партии доказывали, что все наше отступление до Дриссы было постыднейшее поражение и беспрерывный ряд ошибок. «Чем больше наделают ошибок, – говорили они, – тем лучше: по крайней мере, скорее поймут, что так не может идти. А нужен не какой нибудь Барклай, а человек, как Бенигсен, который показал уже себя в 1807 м году, которому отдал справедливость сам Наполеон, и такой человек, за которым бы охотно признавали власть, – и таковой есть только один Бенигсен».
Седьмые – были лица, которые всегда есть, в особенности при молодых государях, и которых особенно много было при императоре Александре, – лица генералов и флигель адъютантов, страстно преданные государю не как императору, но как человека обожающие его искренно и бескорыстно, как его обожал Ростов в 1805 м году, и видящие в нем не только все добродетели, но и все качества человеческие. Эти лица хотя и восхищались скромностью государя, отказывавшегося от командования войсками, но осуждали эту излишнюю скромность и желали только одного и настаивали на том, чтобы обожаемый государь, оставив излишнее недоверие к себе, объявил открыто, что он становится во главе войска, составил бы при себе штаб квартиру главнокомандующего и, советуясь, где нужно, с опытными теоретиками и практиками, сам бы вел свои войска, которых одно это довело бы до высшего состояния воодушевления.
Восьмая, самая большая группа людей, которая по своему огромному количеству относилась к другим, как 99 к 1 му, состояла из людей, не желавших ни мира, ни войны, ни наступательных движений, ни оборонительного лагеря ни при Дриссе, ни где бы то ни было, ни Барклая, ни государя, ни Пфуля, ни Бенигсена, но желающих только одного, и самого существенного: наибольших для себя выгод и удовольствий. В той мутной воде перекрещивающихся и перепутывающихся интриг, которые кишели при главной квартире государя, в весьма многом можно было успеть в таком, что немыслимо бы было в другое время. Один, не желая только потерять своего выгодного положения, нынче соглашался с Пфулем, завтра с противником его, послезавтра утверждал, что не имеет никакого мнения об известном предмете, только для того, чтобы избежать ответственности и угодить государю. Другой, желающий приобрести выгоды, обращал на себя внимание государя, громко крича то самое, на что намекнул государь накануне, спорил и кричал в совете, ударяя себя в грудь и вызывая несоглашающихся на дуэль и тем показывая, что он готов быть жертвою общей пользы. Третий просто выпрашивал себе, между двух советов и в отсутствие врагов, единовременное пособие за свою верную службу, зная, что теперь некогда будет отказать ему. Четвертый нечаянно все попадался на глаза государю, отягченный работой. Пятый, для того чтобы достигнуть давно желанной цели – обеда у государя, ожесточенно доказывал правоту или неправоту вновь выступившего мнения и для этого приводил более или менее сильные и справедливые доказательства.
Все люди этой партии ловили рубли, кресты, чины и в этом ловлении следили только за направлением флюгера царской милости, и только что замечали, что флюгер обратился в одну сторону, как все это трутневое население армии начинало дуть в ту же сторону, так что государю тем труднее было повернуть его в другую. Среди неопределенности положения, при угрожающей, серьезной опасности, придававшей всему особенно тревожный характер, среди этого вихря интриг, самолюбий, столкновений различных воззрений и чувств, при разноплеменности всех этих лиц, эта восьмая, самая большая партия людей, нанятых личными интересами, придавала большую запутанность и смутность общему делу. Какой бы ни поднимался вопрос, а уж рой этих трутней, не оттрубив еще над прежней темой, перелетал на новую и своим жужжанием заглушал и затемнял искренние, спорящие голоса.
Из всех этих партий, в то самое время, как князь Андрей приехал к армии, собралась еще одна, девятая партия, начинавшая поднимать свой голос. Это была партия людей старых, разумных, государственно опытных и умевших, не разделяя ни одного из противоречащих мнений, отвлеченно посмотреть на все, что делалось при штабе главной квартиры, и обдумать средства к выходу из этой неопределенности, нерешительности, запутанности и слабости.
Люди этой партии говорили и думали, что все дурное происходит преимущественно от присутствия государя с военным двором при армии; что в армию перенесена та неопределенная, условная и колеблющаяся шаткость отношений, которая удобна при дворе, но вредна в армии; что государю нужно царствовать, а не управлять войском; что единственный выход из этого положения есть отъезд государя с его двором из армии; что одно присутствие государя парализует пятьдесят тысяч войска, нужных для обеспечения его личной безопасности; что самый плохой, но независимый главнокомандующий будет лучше самого лучшего, но связанного присутствием и властью государя.
В то самое время как князь Андрей жил без дела при Дриссе, Шишков, государственный секретарь, бывший одним из главных представителей этой партии, написал государю письмо, которое согласились подписать Балашев и Аракчеев. В письме этом, пользуясь данным ему от государя позволением рассуждать об общем ходе дел, он почтительно и под предлогом необходимости для государя воодушевить к войне народ в столице, предлагал государю оставить войско.
Одушевление государем народа и воззвание к нему для защиты отечества – то самое (насколько оно произведено было личным присутствием государя в Москве) одушевление народа, которое было главной причиной торжества России, было представлено государю и принято им как предлог для оставления армии.

Х
Письмо это еще не было подано государю, когда Барклай за обедом передал Болконскому, что государю лично угодно видеть князя Андрея, для того чтобы расспросить его о Турции, и что князь Андрей имеет явиться в квартиру Бенигсена в шесть часов вечера.
В этот же день в квартире государя было получено известие о новом движении Наполеона, могущем быть опасным для армии, – известие, впоследствии оказавшееся несправедливым. И в это же утро полковник Мишо, объезжая с государем дрисские укрепления, доказывал государю, что укрепленный лагерь этот, устроенный Пфулем и считавшийся до сих пор chef d'?uvr'ом тактики, долженствующим погубить Наполеона, – что лагерь этот есть бессмыслица и погибель русской армии.
Князь Андрей приехал в квартиру генерала Бенигсена, занимавшего небольшой помещичий дом на самом берегу реки. Ни Бенигсена, ни государя не было там, но Чернышев, флигель адъютант государя, принял Болконского и объявил ему, что государь поехал с генералом Бенигсеном и с маркизом Паулучи другой раз в нынешний день для объезда укреплений Дрисского лагеря, в удобности которого начинали сильно сомневаться.
Чернышев сидел с книгой французского романа у окна первой комнаты. Комната эта, вероятно, была прежде залой; в ней еще стоял орган, на который навалены были какие то ковры, и в одном углу стояла складная кровать адъютанта Бенигсена. Этот адъютант был тут. Он, видно, замученный пирушкой или делом, сидел на свернутой постеле и дремал. Из залы вели две двери: одна прямо в бывшую гостиную, другая направо в кабинет. Из первой двери слышались голоса разговаривающих по немецки и изредка по французски. Там, в бывшей гостиной, были собраны, по желанию государя, не военный совет (государь любил неопределенность), но некоторые лица, которых мнение о предстоящих затруднениях он желал знать. Это не был военный совет, но как бы совет избранных для уяснения некоторых вопросов лично для государя. На этот полусовет были приглашены: шведский генерал Армфельд, генерал адъютант Вольцоген, Винцингероде, которого Наполеон называл беглым французским подданным, Мишо, Толь, вовсе не военный человек – граф Штейн и, наконец, сам Пфуль, который, как слышал князь Андрей, был la cheville ouvriere [основою] всего дела. Князь Андрей имел случай хорошо рассмотреть его, так как Пфуль вскоре после него приехал и прошел в гостиную, остановившись на минуту поговорить с Чернышевым.
Пфуль с первого взгляда, в своем русском генеральском дурно сшитом мундире, который нескладно, как на наряженном, сидел на нем, показался князю Андрею как будто знакомым, хотя он никогда не видал его. В нем был и Вейротер, и Мак, и Шмидт, и много других немецких теоретиков генералов, которых князю Андрею удалось видеть в 1805 м году; но он был типичнее всех их. Такого немца теоретика, соединявшего в себе все, что было в тех немцах, еще никогда не видал князь Андрей.
Пфуль был невысок ростом, очень худ, но ширококост, грубого, здорового сложения, с широким тазом и костлявыми лопатками. Лицо у него было очень морщинисто, с глубоко вставленными глазами. Волоса его спереди у висков, очевидно, торопливо были приглажены щеткой, сзади наивно торчали кисточками. Он, беспокойно и сердито оглядываясь, вошел в комнату, как будто он всего боялся в большой комнате, куда он вошел. Он, неловким движением придерживая шпагу, обратился к Чернышеву, спрашивая по немецки, где государь. Ему, видно, как можно скорее хотелось пройти комнаты, окончить поклоны и приветствия и сесть за дело перед картой, где он чувствовал себя на месте. Он поспешно кивал головой на слова Чернышева и иронически улыбался, слушая его слова о том, что государь осматривает укрепления, которые он, сам Пфуль, заложил по своей теории. Он что то басисто и круто, как говорят самоуверенные немцы, проворчал про себя: Dummkopf… или: zu Grunde die ganze Geschichte… или: s'wird was gescheites d'raus werden… [глупости… к черту все дело… (нем.) ] Князь Андрей не расслышал и хотел пройти, но Чернышев познакомил князя Андрея с Пфулем, заметив, что князь Андрей приехал из Турции, где так счастливо кончена война. Пфуль чуть взглянул не столько на князя Андрея, сколько через него, и проговорил смеясь: «Da muss ein schoner taktischcr Krieg gewesen sein». [«То то, должно быть, правильно тактическая была война.» (нем.) ] – И, засмеявшись презрительно, прошел в комнату, из которой слышались голоса.