Драфт НХЛ 1983

Драфт НХЛ 1983
Основная информация
Дата	8 июня 1983 г.
Место	Монреаль, Квебек
Игроки	242
Раунды	12
Первый номер	Брайан Лоутон
Команда	Миннесота Норт Старз
← 1982	1984 →

Драфт НХЛ 1983 года состоялся в монреальском «Форуме».

Процедура драфта

#	страна	итого
	Северная Америка	208
1	Канада	150
2	США	58
	Европа	34
3	Швеция	10
4	Финляндия	9
5	Чехословакия	9
6	СССР	5
7	Западная Германия	1

Во время 21-го драфта НХЛ в 12-ти раундах было выбрано 242 хоккеиста. Первым номером драфта стал Брайан Лоутон, выбранный клубом «Миннесота Норт Старз». В предыдущие 20 драфтов под первым номером всегда выбирался канадский хоккеист. На драфте 1983 года эта традиция была нарушена – «Миннесота Норт Старз» подписала американского нападающего Брайана Лоутона.

Итоги драфта

В представленном ниже списке полностью приведён первый раунд драфта и наиболее успешные игроки из более поздних кругов драфта.

Легенда:
  # = Номер драфта, С = Страна, А = Амплуа, И = Игры, Г = Голы, П = Передачи, О = Очки, Ш = Штрафные минуты   Игрок = Участник «Матча всех звёзд», Игрок = Участник «Матча всех звёзд» и команды «всех звёзд», Игрок = Член Зала хоккейной славы

1-й раунд					Итого в НХЛ
#	Команда	C	Игрок	А	И	Г	П	О	Ш
1	Миннесота Норт Старз		Брайан Лоутон	ЛН	483	112	154	266	401
2	Хартфорд Уэйлерс		Сильвен Тарджон	ЛН	669	269	226	495	691
3	Нью-Йорк Айлендерс		Пэт Лафонтен	ЦН	865	468	545	1013	552
4	Детройт Ред Уингз		Стив Айзерман	ЦН	1514	692	1063	1755	924
5	Баффало Сэйбрз		Том Баррассо	В	777	0	48	48	437
6	Нью-Джерси Дэвилз		Джон Маклин	ПН	1194	413	429	842	1331
7	Торонто Мэйпл Лифс		Расс Куртнолл	ПН	1029	297	447	744	557
8	Виннипег Джетс		Эндрю Макбейн	ПН	608	129	172	301	633
9	Ванкувер Кэнакс		Кэм Нили	ПН	726	395	299	694	1241
10	Баффало Сэйбрз		Норман Лакомб	ПН	319	53	62	115	196
11	Баффало Сэйбрз		Адам Крейтон	ЦН	708	187	216	403	1077
12	Нью-Йорк Рейнджерс		Дейв Ганье	ЦН	946	318	401	719	1018
13	Калгари Флэймз		Дэн Куинн	ЦН	805	266	419	685	533
14	Виннипег Джетс		Бобби Доллас	З	646	42	96	138	467
15	Питтсбург Пингвинз		Боб Эрри	ЛН	895	170	212	382	1005
16	Нью-Йорк Айлендерс		Джеральд Дидак	З	932	56	156	212	1612
17	Монреаль Канадиенс		Алфи Теркотт	ЦН	112	17	29	46	49
18	Чикаго Блэк Хокс		Брюс Кэссиди	З	36	4	13	17	10
19	Эдмонтон Ойлерз		Джефф Бьюкебум	З	804	30	129	159	1890
20	Хартфорд Уэйлерс		Дэвид Дженсен	ЦН	69	9	13	22	22
21	Бостон Брюинз		Невин Маркварт	ЛН	309	41	68	109	794
21,1 Р#2	-2	-2	-2	-2	-2	-2	-2	-2	-2
25	Детройт Ред Уингз		Лэйн Лэмберт	ЦН	283	58	65	123	521
26	Монреаль Канадиенс		Клод Лемье	ПН	1215	379	407	786	1777
27	Монреаль Канадиенс		Сержио Момессо	ЛН	710	152	193	345	1557
31	Баффало Сэйбрз		Джон Такер	ЦН	656	177	259	436	285
38	Миннесота Норт Старз		Франтишек Мусил	З	797	34	106	140	1241
39	Чикаго Блэк Хокс		Уэйн Пресли	ПН	684	155	147	302	953
41	Филадельфия Флайерз		Питер Зезель	ЦН	873	219	389	608	435
42 Р#3	-3	-3	-3	-3	-3	-3	-3	-3	-3
44	Филадельфия Флайерз		Деррик Смит	ЦН	537	82	92	174	373
46	Детройт Ред Уингз		Боб Проберт	ЛН	935	163	221	384	3300
51	Калгари Флэймз		Брайан Брэдли	ЦН	651	182	321	503	528
55	Калгари Флэймз		Перри Березан	ЦН	378	61	75	136	277
59	Чикаго Блэк Хокс		Марк Бержевен	З	1191	36	145	181	1090
62 Р#4	-4	-4	-4	-4	-4	-4	-4	-4	-4
65	Нью-Йорк Айлендерс		Микко Макела	ЛН	423	118	147	265	139
69	Виннипег Джетс		Боб Эссенса	В	446	0	15	15	26
74	Баффало Сэйбрз		Дарен Пуппа	В	429	0	18	18	48
80	Эдмонтон Ойлерз		Эса Тикканен	ЛН	877	244	386	630	1077
82 Р#5	-5	-5	-5	-5	-5	-5	-5	-5	-5
85	Нью-Джерси Дэвилз		Крис Террери	В	406	0	13	13	37
86	Детройт Ред Уингз		Петр Клима	ЛН	786	313	260	573	671
88	Детройт Ред Уингз		Джо Кошур	З	821	80	82	162	2519
100	Лос-Анджелес Кингз		Гэрри Гэлли	З	1149	125	474	599	1218
102 Р#6	-6	-6	-6	-6	-6	-6	-6	-6	-6
108	Лос-Анджелес Кингз		Кевин Стивенс	ЛН	874	329	397	726	1470
110	Ванкувер Кэнакс		Дэйв Лоури	ЛН	1084	164	187	351	1191
121	Филадельфия Флайерз		Рик Токкет	ПН	1144	440	512	952	2972
122 Р#7	-7	-7	-7	-7	-7	-7	-7	-7	-7
124	Хартфорд Уэйлерс		Джо Рики	З	902	25	139	164	1326
134	Баффало Сэйбрз		Кристиан Руутту	ЦН	621	134	298	432	714
138	Монреаль Канадиенс		Владислав Третьяк	В	-1	-1	-1	-1	-1
142 Р#8	-8	-8	-8	-8	-8	-8	-8	-8	-8
145	Нью-Джерси Дэвилз		Вячеслав Фетисов	З	546	36	192	228	656
152	Квебек Нордикс		Томми Альбелин	З	952	44	211	255	417
161	Филадельфия Флайерз		Пелле Эклунд	ЦН	594	120	335	455	109
162 Р#9	-9	-9	-9	-9	-9	-9	-9	-9	-9
179	Чикаго Блэк Хокс		Брайан Нунэн	ПН	629	116	159	275	518
182 Р#10	-10	-10	-10	-10	-10	-10	-10	-10	-10
185	Нью-Джерси Дэвилз		Александр Черных	ЦН
186	Детройт Ред Уингз		Стю Гримсон	ЛН	729	17	22	39	2113
199	Чикаго Блэк Хокс		Доминик Гашек	В	735	0	19	19	170
202 Р#11	-11	-11	-11	-11	-11	-11	-11	-11	-11
214	Баффало Сэйбрз		Уве Крупп	З	729	69	212	281	660
222 Р#12	-12	-12	-12	-12	-12	-12	-12	-12	-12
225	Нью-Джерси Дэвилз		Алексей Касатонов	З	383	38	122	160	326
231	Калгари Флэймз		Сергей Макаров	ПН	424	134	250	384	317

Статистика драфта

• Количество хоккеистов игравших в НХЛ: 113;
• Процент игравших в НХЛ от общего числа игроков: 46,7;
• Среднее количество игр за карьеру в НХЛ: 392;
• Среднее количество голов за карьеру в НХЛ: 77;
• Среднее количество очков за карьеру в НХЛ: 191;
• Среднее количество штрафных минут за карьеру в НХЛ: 468.

Ссылки

• [www.hockeydb.com/ihdb/draft/nhl1983e.html Драфт НХЛ 1983 года]  (англ.) на [www.hockeydb.com The Internet Hockey Database]  (англ.)
• [www.hockeydraftcentral.com/1983/83main.htm HockeyDraftCentral.com]  (англ.)

См. также

Сезон НХЛ 1983/84

Отрывок, характеризующий Драфт НХЛ 1983

С тех пор как она стала ходить за ним, он всегда испытывал это физическое ощущение ее близости. Она сидела на кресле, боком к нему, заслоняя собой от него свет свечи, и вязала чулок. (Она выучилась вязать чулки с тех пор, как раз князь Андрей сказал ей, что никто так не умеет ходить за больными, как старые няни, которые вяжут чулки, и что в вязании чулка есть что то успокоительное.) Тонкие пальцы ее быстро перебирали изредка сталкивающиеся спицы, и задумчивый профиль ее опущенного лица был ясно виден ему. Она сделала движенье – клубок скатился с ее колен. Она вздрогнула, оглянулась на него и, заслоняя свечу рукой, осторожным, гибким и точным движением изогнулась, подняла клубок и села в прежнее положение.
Он смотрел на нее, не шевелясь, и видел, что ей нужно было после своего движения вздохнуть во всю грудь, но она не решалась этого сделать и осторожно переводила дыханье.
В Троицкой лавре они говорили о прошедшем, и он сказал ей, что, ежели бы он был жив, он бы благодарил вечно бога за свою рану, которая свела его опять с нею; но с тех пор они никогда не говорили о будущем.
«Могло или не могло это быть? – думал он теперь, глядя на нее и прислушиваясь к легкому стальному звуку спиц. – Неужели только затем так странно свела меня с нею судьба, чтобы мне умереть?.. Неужели мне открылась истина жизни только для того, чтобы я жил во лжи? Я люблю ее больше всего в мире. Но что же делать мне, ежели я люблю ее?» – сказал он, и он вдруг невольно застонал, по привычке, которую он приобрел во время своих страданий.
Услыхав этот звук, Наташа положила чулок, перегнулась ближе к нему и вдруг, заметив его светящиеся глаза, подошла к нему легким шагом и нагнулась.
– Вы не спите?
– Нет, я давно смотрю на вас; я почувствовал, когда вы вошли. Никто, как вы, но дает мне той мягкой тишины… того света. Мне так и хочется плакать от радости.
Наташа ближе придвинулась к нему. Лицо ее сияло восторженною радостью.
– Наташа, я слишком люблю вас. Больше всего на свете.
– А я? – Она отвернулась на мгновение. – Отчего же слишком? – сказала она.
– Отчего слишком?.. Ну, как вы думаете, как вы чувствуете по душе, по всей душе, буду я жив? Как вам кажется?
– Я уверена, я уверена! – почти вскрикнула Наташа, страстным движением взяв его за обе руки.
Он помолчал.
– Как бы хорошо! – И, взяв ее руку, он поцеловал ее.
Наташа была счастлива и взволнована; и тотчас же она вспомнила, что этого нельзя, что ему нужно спокойствие.
– Однако вы не спали, – сказала она, подавляя свою радость. – Постарайтесь заснуть… пожалуйста.
Он выпустил, пожав ее, ее руку, она перешла к свече и опять села в прежнее положение. Два раза она оглянулась на него, глаза его светились ей навстречу. Она задала себе урок на чулке и сказала себе, что до тех пор она не оглянется, пока не кончит его.
Действительно, скоро после этого он закрыл глаза и заснул. Он спал недолго и вдруг в холодном поту тревожно проснулся.
Засыпая, он думал все о том же, о чем он думал все ото время, – о жизни и смерти. И больше о смерти. Он чувствовал себя ближе к ней.
«Любовь? Что такое любовь? – думал он. – Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все, что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть бог, и умереть – значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику». Мысли эти показались ему утешительны. Но это были только мысли. Чего то недоставало в них, что то было односторонне личное, умственное – не было очевидности. И было то же беспокойство и неясность. Он заснул.
Он видел во сне, что он лежит в той же комнате, в которой он лежал в действительности, но что он не ранен, а здоров. Много разных лиц, ничтожных, равнодушных, являются перед князем Андреем. Он говорит с ними, спорит о чем то ненужном. Они сбираются ехать куда то. Князь Андрей смутно припоминает, что все это ничтожно и что у него есть другие, важнейшие заботы, но продолжает говорить, удивляя их, какие то пустые, остроумные слова. Понемногу, незаметно все эти лица начинают исчезать, и все заменяется одним вопросом о затворенной двери. Он встает и идет к двери, чтобы задвинуть задвижку и запереть ее. Оттого, что он успеет или не успеет запереть ее, зависит все. Он идет, спешит, ноги его не двигаются, и он знает, что не успеет запереть дверь, но все таки болезненно напрягает все свои силы. И мучительный страх охватывает его. И этот страх есть страх смерти: за дверью стоит оно. Но в то же время как он бессильно неловко подползает к двери, это что то ужасное, с другой стороны уже, надавливая, ломится в нее. Что то не человеческое – смерть – ломится в дверь, и надо удержать ее. Он ухватывается за дверь, напрягает последние усилия – запереть уже нельзя – хоть удержать ее; но силы его слабы, неловки, и, надавливаемая ужасным, дверь отворяется и опять затворяется.
Еще раз оно надавило оттуда. Последние, сверхъестественные усилия тщетны, и обе половинки отворились беззвучно. Оно вошло, и оно есть смерть. И князь Андрей умер.
Но в то же мгновение, как он умер, князь Андрей вспомнил, что он спит, и в то же мгновение, как он умер, он, сделав над собою усилие, проснулся.
«Да, это была смерть. Я умер – я проснулся. Да, смерть – пробуждение!» – вдруг просветлело в его душе, и завеса, скрывавшая до сих пор неведомое, была приподнята перед его душевным взором. Он почувствовал как бы освобождение прежде связанной в нем силы и ту странную легкость, которая с тех пор не оставляла его.
Когда он, очнувшись в холодном поту, зашевелился на диване, Наташа подошла к нему и спросила, что с ним. Он не ответил ей и, не понимая ее, посмотрел на нее странным взглядом.
Это то было то, что случилось с ним за два дня до приезда княжны Марьи. С этого же дня, как говорил доктор, изнурительная лихорадка приняла дурной характер, но Наташа не интересовалась тем, что говорил доктор: она видела эти страшные, более для нее несомненные, нравственные признаки.
С этого дня началось для князя Андрея вместе с пробуждением от сна – пробуждение от жизни. И относительно продолжительности жизни оно не казалось ему более медленно, чем пробуждение от сна относительно продолжительности сновидения.

Ничего не было страшного и резкого в этом, относительно медленном, пробуждении.
Последние дни и часы его прошли обыкновенно и просто. И княжна Марья и Наташа, не отходившие от него, чувствовали это. Они не плакали, не содрогались и последнее время, сами чувствуя это, ходили уже не за ним (его уже не было, он ушел от них), а за самым близким воспоминанием о нем – за его телом. Чувства обеих были так сильны, что на них не действовала внешняя, страшная сторона смерти, и они не находили нужным растравлять свое горе. Они не плакали ни при нем, ни без него, но и никогда не говорили про него между собой. Они чувствовали, что не могли выразить словами того, что они понимали.
Они обе видели, как он глубже и глубже, медленно и спокойно, опускался от них куда то туда, и обе знали, что это так должно быть и что это хорошо.
Его исповедовали, причастили; все приходили к нему прощаться. Когда ему привели сына, он приложил к нему свои губы и отвернулся, не потому, чтобы ему было тяжело или жалко (княжна Марья и Наташа понимали это), но только потому, что он полагал, что это все, что от него требовали; но когда ему сказали, чтобы он благословил его, он исполнил требуемое и оглянулся, как будто спрашивая, не нужно ли еще что нибудь сделать.
Когда происходили последние содрогания тела, оставляемого духом, княжна Марья и Наташа были тут.
– Кончилось?! – сказала княжна Марья, после того как тело его уже несколько минут неподвижно, холодея, лежало перед ними. Наташа подошла, взглянула в мертвые глаза и поспешила закрыть их. Она закрыла их и не поцеловала их, а приложилась к тому, что было ближайшим воспоминанием о нем.
«Куда он ушел? Где он теперь?..»

Когда одетое, обмытое тело лежало в гробу на столе, все подходили к нему прощаться, и все плакали.
Николушка плакал от страдальческого недоумения, разрывавшего его сердце. Графиня и Соня плакали от жалости к Наташе и о том, что его нет больше. Старый граф плакал о том, что скоро, он чувствовал, и ему предстояло сделать тот же страшный шаг.
Наташа и княжна Марья плакали тоже теперь, но они плакали не от своего личного горя; они плакали от благоговейного умиления, охватившего их души перед сознанием простого и торжественного таинства смерти, совершившегося перед ними.



Для человеческого ума недоступна совокупность причин явлений. Но потребность отыскивать причины вложена в душу человека. И человеческий ум, не вникнувши в бесчисленность и сложность условий явлений, из которых каждое отдельно может представляться причиною, хватается за первое, самое понятное сближение и говорит: вот причина. В исторических событиях (где предметом наблюдения суть действия людей) самым первобытным сближением представляется воля богов, потом воля тех людей, которые стоят на самом видном историческом месте, – исторических героев. Но стоит только вникнуть в сущность каждого исторического события, то есть в деятельность всей массы людей, участвовавших в событии, чтобы убедиться, что воля исторического героя не только не руководит действиями масс, но сама постоянно руководима. Казалось бы, все равно понимать значение исторического события так или иначе. Но между человеком, который говорит, что народы Запада пошли на Восток, потому что Наполеон захотел этого, и человеком, который говорит, что это совершилось, потому что должно было совершиться, существует то же различие, которое существовало между людьми, утверждавшими, что земля стоит твердо и планеты движутся вокруг нее, и теми, которые говорили, что они не знают, на чем держится земля, но знают, что есть законы, управляющие движением и ее, и других планет. Причин исторического события – нет и не может быть, кроме единственной причины всех причин. Но есть законы, управляющие событиями, отчасти неизвестные, отчасти нащупываемые нами. Открытие этих законов возможно только тогда, когда мы вполне отрешимся от отыскиванья причин в воле одного человека, точно так же, как открытие законов движения планет стало возможно только тогда, когда люди отрешились от представления утвержденности земли.

После Бородинского сражения, занятия неприятелем Москвы и сожжения ее, важнейшим эпизодом войны 1812 года историки признают движение русской армии с Рязанской на Калужскую дорогу и к Тарутинскому лагерю – так называемый фланговый марш за Красной Пахрой. Историки приписывают славу этого гениального подвига различным лицам и спорят о том, кому, собственно, она принадлежит. Даже иностранные, даже французские историки признают гениальность русских полководцев, говоря об этом фланговом марше. Но почему военные писатели, а за ними и все, полагают, что этот фланговый марш есть весьма глубокомысленное изобретение какого нибудь одного лица, спасшее Россию и погубившее Наполеона, – весьма трудно понять. Во первых, трудно понять, в чем состоит глубокомыслие и гениальность этого движения; ибо для того, чтобы догадаться, что самое лучшее положение армии (когда ее не атакуют) находиться там, где больше продовольствия, – не нужно большого умственного напряжения. И каждый, даже глупый тринадцатилетний мальчик, без труда мог догадаться, что в 1812 году самое выгодное положение армии, после отступления от Москвы, было на Калужской дороге. Итак, нельзя понять, во первых, какими умозаключениями доходят историки до того, чтобы видеть что то глубокомысленное в этом маневре. Во вторых, еще труднее понять, в чем именно историки видят спасительность этого маневра для русских и пагубность его для французов; ибо фланговый марш этот, при других, предшествующих, сопутствовавших и последовавших обстоятельствах, мог быть пагубным для русского и спасительным для французского войска. Если с того времени, как совершилось это движение, положение русского войска стало улучшаться, то из этого никак не следует, чтобы это движение было тому причиною.
Этот фланговый марш не только не мог бы принести какие нибудь выгоды, но мог бы погубить русскую армию, ежели бы при том не было совпадения других условий. Что бы было, если бы не сгорела Москва? Если бы Мюрат не потерял из виду русских? Если бы Наполеон не находился в бездействии? Если бы под Красной Пахрой русская армия, по совету Бенигсена и Барклая, дала бы сражение? Что бы было, если бы французы атаковали русских, когда они шли за Пахрой? Что бы было, если бы впоследствии Наполеон, подойдя к Тарутину, атаковал бы русских хотя бы с одной десятой долей той энергии, с которой он атаковал в Смоленске? Что бы было, если бы французы пошли на Петербург?.. При всех этих предположениях спасительность флангового марша могла перейти в пагубность.
В третьих, и самое непонятное, состоит в том, что люди, изучающие историю, умышленно не хотят видеть того, что фланговый марш нельзя приписывать никакому одному человеку, что никто никогда его не предвидел, что маневр этот, точно так же как и отступление в Филях, в настоящем никогда никому не представлялся в его цельности, а шаг за шагом, событие за событием, мгновение за мгновением вытекал из бесчисленного количества самых разнообразных условий, и только тогда представился во всей своей цельности, когда он совершился и стал прошедшим.