Драфт НХЛ 1999
Поделись знанием:
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.
Драфт НХЛ 1999 года | |||
---|---|---|---|
Основная Информация | |||
Дата | 26 июня 1999 | ||
Место | Флит-центр, Бостон | ||
Игроков выбрано | 272 | ||
Первый выбор | Патрик Штефан | ||
Команда | «Атланта Трэшерз» | ||
Драфт НХЛ
|
Драфт Национальной хоккейной лиги 1999 года прошел 26 июня в Бостоне, штат Массачусетс. Команды лиги закрепили за собой права на 272 молодых хоккеистов.
Первым номером стал чешский центральный нападающий Патрик Штефан — права на него были закреплены клубом «Атланта Трэшерз», дебютировавший в сезоне 1999—2000 годов.
1 раунд
- «Атланта Трэшерз» — Патрик Штефан, центральный нападающий
- «Ванкувер Кэнакс» — Даниэль Седин, крайний нападающий
- «Ванкувер Кэнакс» — Хенрик Седин, центральный нападающий
- «Нью-Йорк Рейнджерс» (от «Чикаго», через «Тампу» и «Ванкувер») — Павел Брендл, крайний нападающий
- «Нью-Йорк Айлендерс» — Тим Конноли, центральный нападающий
- «Нэшвилл Предэйторз» — Брайан Финли, вратарь
- «Вашингтон Кэпиталз» — Крис Бич, центральный нападающий
- «Нью-Йорк Айлендерс» — Тэйлор Пятт, крайний нападающий
- «Нью-Йорк Рейнджерс» — Джейми Лундмарк, центральный нападающий
- «Нью-Йорк Айлендерс» (от «Монреаля») — Бранислав Мезей, защитник
- «Калгари Флэймз» — Олег Сапрыкин, крайний нападающий
- «Флорида Пантерз» — Денис Швидкий, крайний нападающий
- «Эдмонтон Ойлерз» — Яни Рита, крайний нападающий
- «Сан-Хосе Шаркс» — Джефф Джиллсон, защитник
- «Финикс Койотс» — Скотт Келман, центральный нападающий
- «Каролина Харрикейнз» — Дэвид Танабэ, защитник
- «Сент-Луис Блюз» — Баррет Джекман, защитник
- «Питтсбург Пингвинз» — Константин Кольцов, крайний нападающий
- «Финикс Койотс» — Кирилл Сафронов, защитник
- «Баффало Сейбрз» — Барретт Хейстен, крайний нападающий
- «Бостон Брюинз» — Ник Бойнтон, защитник
- «Филадельфия Флайерз» — Максим Улле, вратарь
- «Чикаго Блэкхокс» — Стив Маккарти, защитник
- «Торонто Мэйпл Лифс» — Лука Череда, центральный нападающий
- «Колорадо Эвеланш» — Михаил Кулешов, крайний нападающий
- «Оттава Сенаторз» — Мартин Гавлат, центральный нападающий
- «Нью-Джерси Девилз» — Ари Ахонен, вратарь
- «Нью-Йорк Айлендерс» — Кристиан Кудроч, защитник
Известные игроки, выбранные в следующих раундах
- Юнас Андерссон — 2 раунд, 33 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Милан Бартович — 2 раунд, 35 номер, «Баффало Сейбрз»
- Алексей Семёнов — 2 раунд, 36 номер, «Эдмонтон Ойлерз»
- Александр Бутурлин — 2 раунд, 39 номер, «Монреаль Канадиенс»
- Александр Олд — 2 раунд, 40 номер, «Флорида Пантерз»
- Майк Коммодор — 2 раунд, 42 номер, «Нью-Джерси Девилз»
- Андрей Шефер — 2 раунд, 43 номер, «Лос-Анджелес Кингз»
- Джордан Леопольд — 2 раунд, 44 номер, «Анахайм Майти Дакс»
- Мартен Гренье — 2 раунд, 45 номер, «Колорадо Эвеланш»
- Мэтт Мёрли — 2 раунд, 51 номер, «Питтсбург Пингвинз»
- Адам Холл — 2 раунд, 52 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Эндрю Хатчинсон — 2 раунд, 54 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Ян Лашак — 2 раунд, 65 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Евгений Константинов — 3 раунд, 67 номер, «Тампа Бэй Лайтнинг»
- Никлас Хагман — 3 раунд, 70 номер, «Флорида Пантерз»
- Франтишек Каберле — 3 раунд, 76 номер, «Лос-Анджелес Кингз»
- Крэйг Андерсон — 3 раунд, 77 номер, «Калгари Флэймз»
- Маттиас Вейнхандль — 3 раунд, 78 номер, «Нью-Йорк Айлендерс»
- Петер Смрек — 3 раунд, 85 номер, «Сент-Луис Блюз»
- Никлас Хавелид — 3 раунд, 87 номер, «Анахайм Майти Дакс»
- Майк Комри — 3 раунд, 91 номер, «Эдмонтон Ойлерз»
- Бранко Радивоевич — 3 раунд, 93 номер, «Колорадо Эвеланш»
- Крис Келли — 3 раунд, 94 номер, «Оттава Сенаторз»
- Андре Лакос — 3 раунд, 95 номер, «Нью-Джерси Девилз»
- Юрай Колник — 4 раунд, 101 номер, «Нью-Йорк Айлендерс»
- Брайан Макгрэттен — 4 раунд, 104 номер, «Лос-Анджелес Кингз»
- Райан Мэлоун — 4 раунд, 115 номер, «Питтсбург Пингвинз»
- Александр Кревсун — 4 раунд, 124 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Каспар Асташенко — 5 раунд, 127 номер, «Тампа Бэй Лайтнинг»
- Константин Панов — 5 раунд, 131 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Райан Миллер — 5 раунд, 138 номер, «Баффало Сейбрз»
- Владимир Маленьких — 5 раунд, 157 номер, «Питтсбург Пингвинз»
- Юрий Добрышкин — 6 раунд, 159 номер, «Атланта Трэшерз»
- Бьёрн Мелин — 6 раунд, 163 номер, «Нью-Йорк Айлендерс»
- Мартин Прусек — 6 раунд, 164 номер, «Оттава Сенаторз»
- Майкл Лейтон — 6 раунд, 165 номер, «Чикаго Блэкхокс»
- Фёдор Фёдоров — 6 раунд, 182 номер, «Тампа Бэй Лайтнинг»
- Мартин Эрат — 7 раунд, 191 номер, «Нэшвилл Предэйторз»
- Вадим Тарасов — 7 раунд, 196 номер, «Монреаль Канадиенс»
- Хенрик Зеттерберг — 7 раунд, 210 номер, «Детройт Ред Уингз»
- Радим Врбата — 7 раунд, 212 номер, «Колорадо Эвеланш»
- Александр Жиру — 7 раунд, 213 номер, «Оттава Сенаторс»
- Гарнет Экселби — 8 раунд, 217 номер, «Атланта Трэшерз»
- Максим Орлов — 8 раунд, 219 номер, «Вашингтон Кэпиталз»
- Джордж Паррос — 8 раунд, 222 номер, «Лос-Анджелес Кингз»
- Радек Мартинек — 8 раунд, 228 номер, «Нью-Йорк Айлендерс»
- Петр Тенкрат — 8 раунд, 230 номер, «Анахайм Майти Дакс»
- Александр Хаванов — 8 раунд, 232 номер, «Сент-Луис Блюз»
- Даг Мюррей — 8 раунд, 241 номер, «Сан-Хосе Шаркс»
- Игорь Щадилов — 9 раунд, 249 номер, «Вашингтон Кэпиталз»
- Алексей Булатов — 9 раунд, 254 номер, «Нью-Йорк Рейнджерс»
- Ханнес Хювёнен — 9 раунд, 257 номер, «Сан-Хосе Шаркс»
- Георгий Пуяц — 9 раунд, 264 номер, «Бостон Брюинз»
- Константин Горовиков — 9 раунд, 269 номер, «Оттава Сенаторз»
- Михаил Доника — 9 раунд, 272 номер, «Даллас Старз»
|
Напишите отзыв о статье "Драфт НХЛ 1999"
Отрывок, характеризующий Драфт НХЛ 1999
Ветер стих, черные тучи низко нависли над местом сражения, сливаясь на горизонте с пороховым дымом. Становилось темно, и тем яснее обозначалось в двух местах зарево пожаров. Канонада стала слабее, но трескотня ружей сзади и справа слышалась еще чаще и ближе. Как только Тушин с своими орудиями, объезжая и наезжая на раненых, вышел из под огня и спустился в овраг, его встретило начальство и адъютанты, в числе которых были и штаб офицер и Жерков, два раза посланный и ни разу не доехавший до батареи Тушина. Все они, перебивая один другого, отдавали и передавали приказания, как и куда итти, и делали ему упреки и замечания. Тушин ничем не распоряжался и молча, боясь говорить, потому что при каждом слове он готов был, сам не зная отчего, заплакать, ехал сзади на своей артиллерийской кляче. Хотя раненых велено было бросать, много из них тащилось за войсками и просилось на орудия. Тот самый молодцоватый пехотный офицер, который перед сражением выскочил из шалаша Тушина, был, с пулей в животе, положен на лафет Матвевны. Под горой бледный гусарский юнкер, одною рукой поддерживая другую, подошел к Тушину и попросился сесть.
– Капитан, ради Бога, я контужен в руку, – сказал он робко. – Ради Бога, я не могу итти. Ради Бога!
Видно было, что юнкер этот уже не раз просился где нибудь сесть и везде получал отказы. Он просил нерешительным и жалким голосом.
– Прикажите посадить, ради Бога.
– Посадите, посадите, – сказал Тушин. – Подложи шинель, ты, дядя, – обратился он к своему любимому солдату. – А где офицер раненый?
– Сложили, кончился, – ответил кто то.
– Посадите. Садитесь, милый, садитесь. Подстели шинель, Антонов.
Юнкер был Ростов. Он держал одною рукой другую, был бледен, и нижняя челюсть тряслась от лихорадочной дрожи. Его посадили на Матвевну, на то самое орудие, с которого сложили мертвого офицера. На подложенной шинели была кровь, в которой запачкались рейтузы и руки Ростова.
– Что, вы ранены, голубчик? – сказал Тушин, подходя к орудию, на котором сидел Ростов.
– Нет, контужен.
– Отчего же кровь то на станине? – спросил Тушин.
– Это офицер, ваше благородие, окровянил, – отвечал солдат артиллерист, обтирая кровь рукавом шинели и как будто извиняясь за нечистоту, в которой находилось орудие.
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в гору, и достигши деревни Гунтерсдорф, остановились. Стало уже так темно, что в десяти шагах нельзя было различить мундиров солдат, и перестрелка стала стихать. Вдруг близко с правой стороны послышались опять крики и пальба. От выстрелов уже блестело в темноте. Это была последняя атака французов, на которую отвечали солдаты, засевшие в дома деревни. Опять всё бросилось из деревни, но орудия Тушина не могли двинуться, и артиллеристы, Тушин и юнкер, молча переглядывались, ожидая своей участи. Перестрелка стала стихать, и из боковой улицы высыпали оживленные говором солдаты.
– Цел, Петров? – спрашивал один.
– Задали, брат, жару. Теперь не сунутся, – говорил другой.
– Ничего не видать. Как они в своих то зажарили! Не видать; темь, братцы. Нет ли напиться?
Французы последний раз были отбиты. И опять, в совершенном мраке, орудия Тушина, как рамой окруженные гудевшею пехотой, двинулись куда то вперед.
В темноте как будто текла невидимая, мрачная река, всё в одном направлении, гудя шопотом, говором и звуками копыт и колес. В общем гуле из за всех других звуков яснее всех были стоны и голоса раненых во мраке ночи. Их стоны, казалось, наполняли собой весь этот мрак, окружавший войска. Их стоны и мрак этой ночи – это было одно и то же. Через несколько времени в движущейся толпе произошло волнение. Кто то проехал со свитой на белой лошади и что то сказал, проезжая. Что сказал? Куда теперь? Стоять, что ль? Благодарил, что ли? – послышались жадные расспросы со всех сторон, и вся движущаяся масса стала напирать сама на себя (видно, передние остановились), и пронесся слух, что велено остановиться. Все остановились, как шли, на середине грязной дороги.
Засветились огни, и слышнее стал говор. Капитан Тушин, распорядившись по роте, послал одного из солдат отыскивать перевязочный пункт или лекаря для юнкера и сел у огня, разложенного на дороге солдатами. Ростов перетащился тоже к огню. Лихорадочная дрожь от боли, холода и сырости трясла всё его тело. Сон непреодолимо клонил его, но он не мог заснуть от мучительной боли в нывшей и не находившей положения руке. Он то закрывал глаза, то взглядывал на огонь, казавшийся ему горячо красным, то на сутуловатую слабую фигуру Тушина, по турецки сидевшего подле него. Большие добрые и умные глаза Тушина с сочувствием и состраданием устремлялись на него. Он видел, что Тушин всею душой хотел и ничем не мог помочь ему.
Со всех сторон слышны были шаги и говор проходивших, проезжавших и кругом размещавшейся пехоты. Звуки голосов, шагов и переставляемых в грязи лошадиных копыт, ближний и дальний треск дров сливались в один колеблющийся гул.
Теперь уже не текла, как прежде, во мраке невидимая река, а будто после бури укладывалось и трепетало мрачное море. Ростов бессмысленно смотрел и слушал, что происходило перед ним и вокруг него. Пехотный солдат подошел к костру, присел на корточки, всунул руки в огонь и отвернул лицо.
– Ничего, ваше благородие? – сказал он, вопросительно обращаясь к Тушину. – Вот отбился от роты, ваше благородие; сам не знаю, где. Беда!
Вместе с солдатом подошел к костру пехотный офицер с подвязанной щекой и, обращаясь к Тушину, просил приказать подвинуть крошечку орудия, чтобы провезти повозку. За ротным командиром набежали на костер два солдата. Они отчаянно ругались и дрались, выдергивая друг у друга какой то сапог.
– Как же, ты поднял! Ишь, ловок, – кричал один хриплым голосом.
Потом подошел худой, бледный солдат с шеей, обвязанной окровавленною подверткой, и сердитым голосом требовал воды у артиллеристов.