Древневерхненемецкий язык

Поделись знанием:
Перейти к: навигация, поиск
Древневерхненемецкий язык
Самоназвание:

Althochdeutsch

Статус:

Мёртвый язык

Вымер:

середина XI века

Классификация
Категория:

Языки Евразии

Индоевропейская семья

Германская ветвь
Западногерманская группа
Языковые коды
ISO 639-1:

ISO 639-2:

goh

ISO 639-3:

goh

См. также: Проект:Лингвистика

Древневерхненемецкий язык (нем. Althochdeutsch) — самая древняя засвидетельствованная в письменном виде форма немецкого языка. Охватывает временной период с 750 по 1050 год. Однако следует учитывать, что временные рамки условны, так как изменения в языке по ведущим параметрам хронологически не всегда совпадают. Кроме того, разные исследователи предлагают различные периодизации древневерхненемецкого языка.

Древневерхненемецкий — это не единый и однородный язык, как можно было бы понять из определения, а обозначение для группы восточногерманских диалектов, на которых говорили южнее от так называемой линии Бенрата, проходящей от дюссельдорфского района «Бенрат» (приблизительно в западно-восточном направлении). Эти диалекты отличались от других западногерманских языков или диалектов наличием второго передвижения согласных. В диалектах севернее линии Бенрата (в районе северно-германской низменности и на территории современных Нидерландов) второго передвижения согласных не было. Эти диалекты получили название древнесаксонских (реже древненижненемецких). Из древнесаксонского языка развился средне- и новонижненемецкий.

Так как древневерхненемецкий представлял собой группу близкородственных диалектов, в раннем Средневековье не было единого письменного языка. Древневерхненемецкими памятниками литературы являлись в основном религиозные тексты (молитвы, переводы Библии), несколько западных стихотворений («Песнь о Хильдебранте») или просто надписи, заклинания и т. п.

Для древневерхненемецкого было характерно полнозвучное звучание окончаний, например:

Древневерхненемецкий Средневерхненемецкий
machôn machen
taga Tage
demu dem
perga Berge

В X веке в связи с политической обстановкой письменность в общем и составление и фиксирование текстов на немецком языке в особенности пришли в упадок. Возрождение письменности на немецком языке в дальнейшем наблюдается только в 1050 году. Так как письменное наследие XI века существенно отличается по форме звучания и в грамматическом отношении от более ранних текстов, немецкий язык с 1050 года обозначают как средневерхненемецкий.

Напишите отзыв о статье "Древневерхненемецкий язык"



Литература

  • Гухман М. М., Семенюк Н. Н. История немецкого литературного языка IX—XV вв. — Л.: Наука, 1983. — 200 с.
  • Жирмунский В. М. История немецкого языка. — М.: Изд-во лит-ры на иностр. языках, 1948. — 300 с.
  • Филичева Н. И. История немецкого языка. — М.: Академия, 2003. — 304 с.
  • Языки мира: Германские языки. Кельтские языки / Ред. коллегия тома: Н. Н. Семенюк, В. П. Калыгин, О. И. Романова. — М.: Академия, 2000. — 472 с.

Ссылки

  • [www.cis.uni-muenchen.de/ahdeutsch/haupt.html www.cis.uni-muenchen.de/ahdeutsch/haupt.html] — словарь древневерхненемецкого языка VIII столетия
  • [www.koeblergerhard.de/germanistischewoerterbuecher/althochdeutscheswoerterbuch/nhd-ahd.pdf Нововерхненемецко-староверхненемецкий словарь] — в формате PDF
В Викисловаре список слов древневерхненемецкого языка содержится в категории «Древневерхненемецкий язык»

Отрывок, характеризующий Древневерхненемецкий язык

– Да, – сказал Николай. – Тебе не холодно?
– Нет, мне отлично, отлично. Мне так хорошо, – с недоумением даже cказала Наташа. Они долго молчали.
Ночь была темная и сырая. Лошади не видны были; только слышно было, как они шлепали по невидной грязи.
Что делалось в этой детской, восприимчивой душе, так жадно ловившей и усвоивавшей все разнообразнейшие впечатления жизни? Как это всё укладывалось в ней? Но она была очень счастлива. Уже подъезжая к дому, она вдруг запела мотив песни: «Как со вечера пороша», мотив, который она ловила всю дорогу и наконец поймала.
– Поймала? – сказал Николай.
– Ты об чем думал теперь, Николенька? – спросила Наташа. – Они любили это спрашивать друг у друга.
– Я? – сказал Николай вспоминая; – вот видишь ли, сначала я думал, что Ругай, красный кобель, похож на дядюшку и что ежели бы он был человек, то он дядюшку всё бы еще держал у себя, ежели не за скачку, так за лады, всё бы держал. Как он ладен, дядюшка! Не правда ли? – Ну а ты?
– Я? Постой, постой. Да, я думала сначала, что вот мы едем и думаем, что мы едем домой, а мы Бог знает куда едем в этой темноте и вдруг приедем и увидим, что мы не в Отрадном, а в волшебном царстве. А потом еще я думала… Нет, ничего больше.
– Знаю, верно про него думала, – сказал Николай улыбаясь, как узнала Наташа по звуку его голоса.
– Нет, – отвечала Наташа, хотя действительно она вместе с тем думала и про князя Андрея, и про то, как бы ему понравился дядюшка. – А еще я всё повторяю, всю дорогу повторяю: как Анисьюшка хорошо выступала, хорошо… – сказала Наташа. И Николай услыхал ее звонкий, беспричинный, счастливый смех.
– А знаешь, – вдруг сказала она, – я знаю, что никогда уже я не буду так счастлива, спокойна, как теперь.
– Вот вздор, глупости, вранье – сказал Николай и подумал: «Что за прелесть эта моя Наташа! Такого другого друга у меня нет и не будет. Зачем ей выходить замуж, всё бы с ней ездили!»
«Экая прелесть этот Николай!» думала Наташа. – А! еще огонь в гостиной, – сказала она, указывая на окна дома, красиво блестевшие в мокрой, бархатной темноте ночи.


Граф Илья Андреич вышел из предводителей, потому что эта должность была сопряжена с слишком большими расходами. Но дела его всё не поправлялись. Часто Наташа и Николай видели тайные, беспокойные переговоры родителей и слышали толки о продаже богатого, родового Ростовского дома и подмосковной. Без предводительства не нужно было иметь такого большого приема, и отрадненская жизнь велась тише, чем в прежние годы; но огромный дом и флигеля всё таки были полны народом, за стол всё так же садилось больше человек. Всё это были свои, обжившиеся в доме люди, почти члены семейства или такие, которые, казалось, необходимо должны были жить в доме графа. Таковы были Диммлер – музыкант с женой, Иогель – танцовальный учитель с семейством, старушка барышня Белова, жившая в доме, и еще многие другие: учителя Пети, бывшая гувернантка барышень и просто люди, которым лучше или выгоднее было жить у графа, чем дома. Не было такого большого приезда как прежде, но ход жизни велся тот же, без которого не могли граф с графиней представить себе жизни. Та же была, еще увеличенная Николаем, охота, те же 50 лошадей и 15 кучеров на конюшне, те же дорогие подарки в именины, и торжественные на весь уезд обеды; те же графские висты и бостоны, за которыми он, распуская всем на вид карты, давал себя каждый день на сотни обыгрывать соседям, смотревшим на право составлять партию графа Ильи Андреича, как на самую выгодную аренду.
Граф, как в огромных тенетах, ходил в своих делах, стараясь не верить тому, что он запутался и с каждым шагом всё более и более запутываясь и чувствуя себя не в силах ни разорвать сети, опутавшие его, ни осторожно, терпеливо приняться распутывать их. Графиня любящим сердцем чувствовала, что дети ее разоряются, что граф не виноват, что он не может быть не таким, каким он есть, что он сам страдает (хотя и скрывает это) от сознания своего и детского разорения, и искала средств помочь делу. С ее женской точки зрения представлялось только одно средство – женитьба Николая на богатой невесте. Она чувствовала, что это была последняя надежда, и что если Николай откажется от партии, которую она нашла ему, надо будет навсегда проститься с возможностью поправить дела. Партия эта была Жюли Карагина, дочь прекрасных, добродетельных матери и отца, с детства известная Ростовым, и теперь богатая невеста по случаю смерти последнего из ее братьев.