Древнегреческая колонизация Северного Причерноморья
Поделись знанием:
– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
Древнегреческая колонизация Северного Причерноморья — часть, одно из основных направлений процесса общегреческого колонизационного движения VIII—VI веков до н. э. (Великой греческой колонизации). Временны́е рамки древнегреческой колонизации Северного Причерноморья — середина VII—V век до н. э. Проходила в несколько этапов и на нескольких направлениях: западном (Нижнее Побужье и Нижнее Приднепровье, Западный и Юго-Западный Крым) и восточном (оба берега Керченского пролива, побережье Кавказа и Приазовья). В ходе колонизации было основано несколько десятков полисов и посёлков, среди которых самыми крупными были Боспор Киммерийский, Ольвия, Херсонес Таврический, Фанагория, Тира, Нимфей, Гермонасса.
Со времени греческой колонизации в Причерноморье наибольшей популярностью пользовался культ Аполлона[1].
Содержание
Географические границы и климат региона
Чтобы попасть в нынешнее Приазовье, древним грекам необходимо было пройти Керченский пролив, при этом в то время уровень Мирового океана был значительно ниже — как отмечает археолог Павел Ларенок «Азовского моря, каким мы его видим сейчас, не существовало. Достоверно известно, что его уровень был на несколько метров ниже. У Геродота нет упоминания о море, он называет этот водоём „Меотидским болотом“, „скифскими прудами“»[2][3].
Догреческое население Северного Причерноморья
Догреческим населением региона являлись племена тавров, скифов и сарматов, с которыми вновь прибывшие колонисты установили сложные и разнообразные военные, культурные и торговые связи.
Направления и характер древнегреческой колонизации Северного Причерноморья
| ||||||||
Самой поздней древнегреческой колонией в Северном Причерноморье стал Херсонес Таврический[4]. Самым мощным возникшим здесь государством стало Боспорское царство[5].
См. также
- Танцы на костях -документальный фильм о разграблении античиного археологического наследия в Причерноморье.
Источники
- Аристотель. Политика. Перевод С. А. Жебелева. — М.: АСТ, 2002.
- Арриан. Перипл Понта Эвксинского.
- Гекатей Милетский. Фрагменты // ВДИ. — 1947. — № 1.
- Гелланик Митиленский // ВДИ. — 1947. — № 1.
- Геродот. История. — М.: ОЛМА-ПРЕСТ Инвест, 2004.
- Диодор Сицилийский. Историческая библиотека.
- Дионисий Периэгет. Описание населённой земли // ВДИ. — 1948. — № 1.
- Евсевий Кесарийский. Хроника // ВДИ. — 1948. — № 3.
- Евстафий Фессалоникийский. Комментарии к землеописанию Дионисия Периэгета // ВДИ. — 1948. — № 1. — С. 241—243.
- Лисий. Речи. Перевод С. И. Соболевского. — М.: Ладомир, 1994.
- Павсаний. Описание Эллады. В 2 тт. Перевод С. П. Кондратьева. — М.: АСТ, Ладомир, 2002.
- Перипл анонимного автора (Псевдо-Арриан).
- Плиний Старший. Естественная история. Перевод М. В. Скржинской // АгСП. — С. 74 — 76.
- Помпоний Мела. Землеописание.
- Псевдо-Скилак Кариандский. Описание моря, прилегающего к Европе, Азии и Ливии // ВДИ. — 1947. — № 3.
- Псевдо-Скимн Хиосский. Перипл.
- Птолемей, Клавдий. Географическое руководство.
- Страбон. География. Перевод Г. А. Стратановского. — М.: ОЛМА-ПРЕСС Инвест, 2004.
- Стефан Византийский. Этника. Перевод П. И. Прозорова // ВДИ. — 1948. — № 3.
- Фукидид. История. Перевод Ф. Г. Мищенко и С. А. Жебелева. — СПб.: Наука, 1999.
- Эсхин. Против Ктесифонта // ВДИ. — 1962. — № 4.
- Латышев В. В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. — СПб.: Фарн, 1993.
- Latishev V. V. Inscriptiones antique orae septentrionales ponti euxini graecae et latinae (IOSPE, I²), Petropoli: Типография Императорской академии наук, 1916.
Напишите отзыв о статье "Древнегреческая колонизация Северного Причерноморья"
Литература
- Агбунов М. В. Античная география Северного Причерноморья. — М.: Наука, 1992.
- Алексеева В. М. Греческая колонизация северо-западного Кавказа. — М.: Наука, 1991.
- Андреев Ю. В. Греки и варвары в Северном Причерноморье // ВДИ. — 1996. — № 1.
- Античные государства Северного Причерноморья (сборник статей). — М.: Наука, 1984.
- Блаватский В. Д. Процесс исторического развития античных городов в Северном Причерноморье // Проблемы истории Северного Причерноморья в античное время. — М.: Изд-во АН СССР, 1959.
- Блаватский В. Д. Земледелие в античных государствах Северного Причерноморья. — М.: Изд-во АН СССР, 1953.
- Блаватский В. Д. Очерки военного дела в античных государствах Северного Причерноморья. — М.: Изд-во АН СССР, 1954.
- Гайдукевич В. Ф. История античных городов Северного Причерноморья // Античные города Северного Причерноморья. Т. 1. — М.: Изд-во АН СССР, 1955. — С. 66 — 182.
- Доманский Я. В. О начальном периоде существования греческих городов Северного Причерноморья // АСГЭ. — Л.: Искусство, 1965. Вып. 7.
- Жебелев С. А. Источники для изучения античной культуры Северного Причерноморья // Античные города Северного Причерноморья. Т. 1. — М.: Изд-во АН СССР, 1955.
- Жебелев С. А. Северное Причерноморье. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1955.
- Зубарев В. Г. Историческая география Северного Причерноморья по данным античных письменных источников. — М.: Языки славянской культуры, 2005.
- Иессен А. А. Греческая колонизация Северного Причерноморья. — Л.: Изд-во Гос. Эрмитажа, 1947.
- Карышковский П.О, И. Б. Клейман. [www.academia.edu/14171165/Древний_город_Тира._The_City_of_Tyras Древний город Тира]. — Киев, 1985.
- Карышковский П.О [www.academia.edu/14134588/Монеты_Ольвии._--_Coins_Olbia Монеты Ольвии. Киев, 1988]
- [onu-ua.academia.edu/ПётрОсиповичКарышковский Карышковский П.О ] на сайте acadenia.edu
- Кузнецов В. Д. Ранние апойкии Северного Причерноморья // КСИА. — М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1991. Вып. 204.
- Лапин В. В. Греческая колонизация Северного Причерноморья. — Киев: Наукова Думка, 1966.
- Латышев В. В. ΠΟΝΤΙΚΑ. — СПб.: Типография императорской Академии Наук, 1909.
- Струве В. В. Этюды по истории Северного Причерноморья, Кавказа и Средней Азии. — Л.: Наука, 1968.
- Тункина И. В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII — середины XIX вв.) — СПб.: Наука, 2002.
- Шелов Д. Б. Проблема греко-варварских контактов в эпоху греческой колонизации Северного Причерноморья // ВДИ. — 1994. — № 3.
- Шрамм Готтфрид. Реки Северного Причерноморья. Историко-филологическое исследование их названий в ранних веках. — М.: Eastern Communications, 1997.
- Яйленко В. П. Греческая колонизация VII—III вв. до н. э. — М.: Наука, 1982.
- Hind J. G. F. Greek and Barbarian Peoples on the Shores of the Black Sea // Archaeological Reports. — No. 30. — 1983—1984. — P. 71 — 97.
- Hind J. G. F. Archeology of the Greeks and Barbarian Peoples around the Black Sea (1982—1992) // Archaeological Reports. — No. 39. — 1992—1993. — P. 82 — 112.
Примечания
- ↑ [historylib.org/historybooks/S-YU--Saprykin_Religiya-i-kulty-Ponta--ellinisticheskogo-i-rimskogo-vremeni-/28 Глава V. Культы понтийских богов в Причерноморье. С. Ю. Сапрыкин. Религия и культы Понта эллинистического и римского времени. Книги по истории онлайн. Электронная библиотека]
- ↑ [gazeta.aif.ru/_/online/don/799/013 Маршрут древних греков закончился в… Таганроге]
- ↑ [gazeta.aif.ru/_/online/don/757/04 Тайны Азовского моря]
- ↑ elar.urfu.ru/bitstream/10995/2356/1/adsv-18-03.pdf
- ↑ www.ancienthistory.spb.ru/book/11-34kolon/
Ссылки
- [bse2.ru/book_view.jsp?idn=030278&page=575&format=djvu] // БСЭ
Отрывок, характеризующий Древнегреческая колонизация Северного Причерноморья
В разломанной печке разложили огонь. Достали доску и, утвердив ее на двух седлах, покрыли попоной, достали самоварчик, погребец и полбутылки рому, и, попросив Марью Генриховну быть хозяйкой, все столпились около нее. Кто предлагал ей чистый носовой платок, чтобы обтирать прелестные ручки, кто под ножки подкладывал ей венгерку, чтобы не было сыро, кто плащом занавешивал окно, чтобы не дуло, кто обмахивал мух с лица ее мужа, чтобы он не проснулся.– Оставьте его, – говорила Марья Генриховна, робко и счастливо улыбаясь, – он и так спит хорошо после бессонной ночи.
– Нельзя, Марья Генриховна, – отвечал офицер, – надо доктору прислужиться. Все, может быть, и он меня пожалеет, когда ногу или руку резать станет.
Стаканов было только три; вода была такая грязная, что нельзя было решить, когда крепок или некрепок чай, и в самоваре воды было только на шесть стаканов, но тем приятнее было по очереди и старшинству получить свой стакан из пухлых с короткими, не совсем чистыми, ногтями ручек Марьи Генриховны. Все офицеры, казалось, действительно были в этот вечер влюблены в Марью Генриховну. Даже те офицеры, которые играли за перегородкой в карты, скоро бросили игру и перешли к самовару, подчиняясь общему настроению ухаживанья за Марьей Генриховной. Марья Генриховна, видя себя окруженной такой блестящей и учтивой молодежью, сияла счастьем, как ни старалась она скрывать этого и как ни очевидно робела при каждом сонном движении спавшего за ней мужа.
Ложка была только одна, сахару было больше всего, но размешивать его не успевали, и потому было решено, что она будет поочередно мешать сахар каждому. Ростов, получив свой стакан и подлив в него рому, попросил Марью Генриховну размешать.
– Да ведь вы без сахара? – сказала она, все улыбаясь, как будто все, что ни говорила она, и все, что ни говорили другие, было очень смешно и имело еще другое значение.
– Да мне не сахар, мне только, чтоб вы помешали своей ручкой.
Марья Генриховна согласилась и стала искать ложку, которую уже захватил кто то.
– Вы пальчиком, Марья Генриховна, – сказал Ростов, – еще приятнее будет.
– Горячо! – сказала Марья Генриховна, краснея от удовольствия.
Ильин взял ведро с водой и, капнув туда рому, пришел к Марье Генриховне, прося помешать пальчиком.
– Это моя чашка, – говорил он. – Только вложите пальчик, все выпью.
Когда самовар весь выпили, Ростов взял карты и предложил играть в короли с Марьей Генриховной. Кинули жребий, кому составлять партию Марьи Генриховны. Правилами игры, по предложению Ростова, было то, чтобы тот, кто будет королем, имел право поцеловать ручку Марьи Генриховны, а чтобы тот, кто останется прохвостом, шел бы ставить новый самовар для доктора, когда он проснется.
– Ну, а ежели Марья Генриховна будет королем? – спросил Ильин.
– Она и так королева! И приказания ее – закон.
Только что началась игра, как из за Марьи Генриховны вдруг поднялась вспутанная голова доктора. Он давно уже не спал и прислушивался к тому, что говорилось, и, видимо, не находил ничего веселого, смешного или забавного во всем, что говорилось и делалось. Лицо его было грустно и уныло. Он не поздоровался с офицерами, почесался и попросил позволения выйти, так как ему загораживали дорогу. Как только он вышел, все офицеры разразились громким хохотом, а Марья Генриховна до слез покраснела и тем сделалась еще привлекательнее на глаза всех офицеров. Вернувшись со двора, доктор сказал жене (которая перестала уже так счастливо улыбаться и, испуганно ожидая приговора, смотрела на него), что дождь прошел и что надо идти ночевать в кибитку, а то все растащат.
– Да я вестового пошлю… двух! – сказал Ростов. – Полноте, доктор.
– Я сам стану на часы! – сказал Ильин.
– Нет, господа, вы выспались, а я две ночи не спал, – сказал доктор и мрачно сел подле жены, ожидая окончания игры.
Глядя на мрачное лицо доктора, косившегося на свою жену, офицерам стало еще веселей, и многие не могла удерживаться от смеха, которому они поспешно старались приискивать благовидные предлоги. Когда доктор ушел, уведя свою жену, и поместился с нею в кибиточку, офицеры улеглись в корчме, укрывшись мокрыми шинелями; но долго не спали, то переговариваясь, вспоминая испуг доктора и веселье докторши, то выбегая на крыльцо и сообщая о том, что делалось в кибиточке. Несколько раз Ростов, завертываясь с головой, хотел заснуть; но опять чье нибудь замечание развлекало его, опять начинался разговор, и опять раздавался беспричинный, веселый, детский хохот.
В третьем часу еще никто не заснул, как явился вахмистр с приказом выступать к местечку Островне.
Все с тем же говором и хохотом офицеры поспешно стали собираться; опять поставили самовар на грязной воде. Но Ростов, не дождавшись чаю, пошел к эскадрону. Уже светало; дождик перестал, тучи расходились. Было сыро и холодно, особенно в непросохшем платье. Выходя из корчмы, Ростов и Ильин оба в сумерках рассвета заглянули в глянцевитую от дождя кожаную докторскую кибиточку, из под фартука которой торчали ноги доктора и в середине которой виднелся на подушке чепчик докторши и слышалось сонное дыхание.
– Право, она очень мила! – сказал Ростов Ильину, выходившему с ним.
– Прелесть какая женщина! – с шестнадцатилетней серьезностью отвечал Ильин.
Через полчаса выстроенный эскадрон стоял на дороге. Послышалась команда: «Садись! – солдаты перекрестились и стали садиться. Ростов, выехав вперед, скомандовал: «Марш! – и, вытянувшись в четыре человека, гусары, звуча шлепаньем копыт по мокрой дороге, бренчаньем сабель и тихим говором, тронулись по большой, обсаженной березами дороге, вслед за шедшей впереди пехотой и батареей.
Разорванные сине лиловые тучи, краснея на восходе, быстро гнались ветром. Становилось все светлее и светлее. Ясно виднелась та курчавая травка, которая заседает всегда по проселочным дорогам, еще мокрая от вчерашнего дождя; висячие ветви берез, тоже мокрые, качались от ветра и роняли вбок от себя светлые капли. Яснее и яснее обозначались лица солдат. Ростов ехал с Ильиным, не отстававшим от него, стороной дороги, между двойным рядом берез.
Ростов в кампании позволял себе вольность ездить не на фронтовой лошади, а на казацкой. И знаток и охотник, он недавно достал себе лихую донскую, крупную и добрую игреневую лошадь, на которой никто не обскакивал его. Ехать на этой лошади было для Ростова наслаждение. Он думал о лошади, об утре, о докторше и ни разу не подумал о предстоящей опасности.
Прежде Ростов, идя в дело, боялся; теперь он не испытывал ни малейшего чувства страха. Не оттого он не боялся, что он привык к огню (к опасности нельзя привыкнуть), но оттого, что он выучился управлять своей душой перед опасностью. Он привык, идя в дело, думать обо всем, исключая того, что, казалось, было бы интереснее всего другого, – о предстоящей опасности. Сколько он ни старался, ни упрекал себя в трусости первое время своей службы, он не мог этого достигнуть; но с годами теперь это сделалось само собою. Он ехал теперь рядом с Ильиным между березами, изредка отрывая листья с веток, которые попадались под руку, иногда дотрогиваясь ногой до паха лошади, иногда отдавая, не поворачиваясь, докуренную трубку ехавшему сзади гусару, с таким спокойным и беззаботным видом, как будто он ехал кататься. Ему жалко было смотреть на взволнованное лицо Ильина, много и беспокойно говорившего; он по опыту знал то мучительное состояние ожидания страха и смерти, в котором находился корнет, и знал, что ничто, кроме времени, не поможет ему.
Только что солнце показалось на чистой полосе из под тучи, как ветер стих, как будто он не смел портить этого прелестного после грозы летнего утра; капли еще падали, но уже отвесно, – и все затихло. Солнце вышло совсем, показалось на горизонте и исчезло в узкой и длинной туче, стоявшей над ним. Через несколько минут солнце еще светлее показалось на верхнем крае тучи, разрывая ее края. Все засветилось и заблестело. И вместе с этим светом, как будто отвечая ему, раздались впереди выстрелы орудий.
