Древнегреческая комедия
Греческая комедия — древнейшая из известных форм комедии, которая развивалась в Древней Греции V—III вв. до н. э. (главным образом в Аттике).
Содержание
Определение
В отличие от той части «Поэтики» Аристотеля, где разбирается понятие трагедии, сочинение великого мыслителя о комедии не дошло до Нового времени. Его поиски составляют содержание знаменитого романа «Имя розы», а содержание удаётся в общих чертах восстановить благодаря т. н. коаленовскому пересказу. По данным Аристотеля, древняя комедия родилась из дионисийских празднеств, связанных с культом плодородия, в том числе из фаллических процессий.
Аристотель различает трагедию и комедию по следующим основаниям:
- герои трагедии — люди высокого положения, комедии — всякий сброд;
- предмет трагедии — события великого общественного значения, комедии — повседневные происшествия из частной жизни;
- трагедия, как правило, основана на исторических событиях (мифах), тогда как сюжет комедии полностью выдуман автором.
Древняя комедия
От всей древней аттической комедии до Нового времени уцелели только 11 пьес Аристофана, хотя по именам известно не менее полусотни работавших в то время комедиографов[1]. Наиболее ранняя из сохранившихся комедий — «Ахарняне» — была поставлена в Афинах около 425 г. до н. э. Сюжет как таковой отсутствует. По своей форме комедия Аристофана — цепочка комических ситуаций, комментирующих вопросы политической жизни Афин. Комедии Аристофана напичканы шутовством, плясками, песнями, инвективами, зачастую обсценного свойства. Хор зачастую был одет в звериные шкуры, актёры выступали в гротескных масках, действие завершалось всеобщим пиршеством[2].
Непристойные насмешки, которыми славились комедии V—IV вв. до н. э., иногда переходили все границы дозволенного. Известны попытки ограничить вольность комедиографов законом.
Средняя комедия
Младших современников Аристофана и старших современников Менандра принято относить к переходному этапу — т. н. средней комедии. Достоверно об этом периоде развития жанра мало что известно. Образцов практически не сохранилось. Предполагается, что в этот период комедия теряет свою политическую направленность[3]. Снижается значение хора и его роль в развитии сюжета. Получают распространение шаблонные персонажи — гетеры, философы, хвастливые воины, пройдохи-рабы, обжоры, приживалы. Входит в моду пародирование сюжетов известных трагедий и общеизвестных мифов.
В IV веке популярность комедии распространяется далеко за пределы Афин: известно о комедийных постановках в Великой Греции и Сицилии.
Новоаттическая комедия
Новая (Менандрова) комедия хронологически соответствует первым шести десятилетиям эллинизма, последовавшим за смертью Александра Македонского в 323 г. Собственно комическому элементу в этот период отводится подчинённое значение, сатирический заряд и вовсе рассеивается: комедия перерождается в бытовую драму[4]. В связи с упадком политической жизни в аттических полисах всё внимание авторов сосредотачивается на хитросплетениях условной интриги (как правило, любовной). Унаследованные от средней комедии типовые характеры обращаются в маски (скупой отец, влюблённый юноша и т. п.)[4].
О новоаттической комедии приходится судить по очень небольшому числу уцелевших фрагментов. Известно, что крупнейшие комедиографы — Менандр, Филемон, Дефил — написали более сотни пьес каждый. Из новоаттической комедии в Риме родилась Плавтова комедия, которая, в свою очередь, послужила зерном для формирования европейской комедии Нового времени (Бен Джонсон и др.).
Структура
Согласно Коаленовскому трактату, в комедии выделяются те же структурные части, что и в трагедии. Как и в трагедии, рубеж частей образуют вступления («акции») хора:
Части комедии — пролог, хоровая песнь, эпизод и эксод. Пролог — это небольшая часть комедии до выхода хора. Хоровая песнь — мелодия, распеваемая хором — в том случае, если она достаточно продолжительна. Эпизод — то, что находится между двумя хоровыми мелодиями. Эксод — то, что хор декламирует в конце.— Куаленовский трактат [5]
Очевидно, что под «хоровой песнью» (др.-греч. χορικόν) неизвестный автор трактата (возможно, Теофраст) подразумевает то же самое, что в трагедии именуется «стасимом» (др.-греч. στάσιμον). Парод (входная песнь хора) в этом конспективном изложении не упоминается.
Напишите отзыв о статье "Древнегреческая комедия"
Примечания
- ↑ Ярхо В. Н. Древняя аттическая комедия // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1983—1994. — На титл. л. изд.: История всемирной литературы: в 9 т. Т. 1. — 1983. — С. 370—372.
- ↑ [www.britannica.com/EBchecked/topic/426870 Old Comedy (Greek theatre)] (англ.). — статья из Encyclopædia Britannica Online.
- ↑ Ярхо В. Н. Средняя аттическая комедия // История всемирной литературы: В 8 томах / АН СССР; Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. — М.: Наука, 1983—1994. — На титл. л. изд.: История всемирной литературы: в 9 т. Т. 1. — 1983. — С. 377.
- ↑ 1 2 Борухович В. Г. Новоаттическая комедия // Краткая литературная энциклопедия / Гл. ред. А. А. Сурков. — М.: Сов. энцикл., 1962—1978. Т. 5: Мурари — Припев. — 1968. — Стб. 316.
- ↑ др.-греч. Μέρη τῆς κωμῳδίας πρόλογος, χορικόν, ἐπεισόδιον, ἔξοδος. Πρόλογός ἐστιν μόριον κωμῳδίας τὸ μέχρι τῆς εἰσόδου τοῦ χοροῦ. χορικόν ἐστι τὸ ὑπο τοῦ χοροῦ μέλος ᾀδόμενον, ὅταν ἔχῃ μέγεθος ἱκανόν. ἐπεισόδιόν ἐστι τὸ μεταξὺ δύο χορικῶν μελῶν. ἔξοδός ἐστι τὸ ἐπὶ τέλει λεγόμενον τοῦ χοροῦ.
Отрывок, характеризующий Древнегреческая комедия
Кутузов тяжело вздохнул, окончив этот период, и внимательно и ласково посмотрел на члена гофкригсрата.– Но вы знаете, ваше превосходительство, мудрое правило, предписывающее предполагать худшее, – сказал австрийский генерал, видимо желая покончить с шутками и приступить к делу.
Он невольно оглянулся на адъютанта.
– Извините, генерал, – перебил его Кутузов и тоже поворотился к князю Андрею. – Вот что, мой любезный, возьми ты все донесения от наших лазутчиков у Козловского. Вот два письма от графа Ностица, вот письмо от его высочества эрцгерцога Фердинанда, вот еще, – сказал он, подавая ему несколько бумаг. – И из всего этого чистенько, на французском языке, составь mеmorandum, записочку, для видимости всех тех известий, которые мы о действиях австрийской армии имели. Ну, так то, и представь его превосходительству.
Князь Андрей наклонил голову в знак того, что понял с первых слов не только то, что было сказано, но и то, что желал бы сказать ему Кутузов. Он собрал бумаги, и, отдав общий поклон, тихо шагая по ковру, вышел в приемную.
Несмотря на то, что еще не много времени прошло с тех пор, как князь Андрей оставил Россию, он много изменился за это время. В выражении его лица, в движениях, в походке почти не было заметно прежнего притворства, усталости и лени; он имел вид человека, не имеющего времени думать о впечатлении, какое он производит на других, и занятого делом приятным и интересным. Лицо его выражало больше довольства собой и окружающими; улыбка и взгляд его были веселее и привлекательнее.
Кутузов, которого он догнал еще в Польше, принял его очень ласково, обещал ему не забывать его, отличал от других адъютантов, брал с собою в Вену и давал более серьезные поручения. Из Вены Кутузов писал своему старому товарищу, отцу князя Андрея:
«Ваш сын, – писал он, – надежду подает быть офицером, из ряду выходящим по своим занятиям, твердости и исполнительности. Я считаю себя счастливым, имея под рукой такого подчиненного».
В штабе Кутузова, между товарищами сослуживцами и вообще в армии князь Андрей, так же как и в петербургском обществе, имел две совершенно противоположные репутации.
Одни, меньшая часть, признавали князя Андрея чем то особенным от себя и от всех других людей, ожидали от него больших успехов, слушали его, восхищались им и подражали ему; и с этими людьми князь Андрей был прост и приятен. Другие, большинство, не любили князя Андрея, считали его надутым, холодным и неприятным человеком. Но с этими людьми князь Андрей умел поставить себя так, что его уважали и даже боялись.
Выйдя в приемную из кабинета Кутузова, князь Андрей с бумагами подошел к товарищу,дежурному адъютанту Козловскому, который с книгой сидел у окна.
– Ну, что, князь? – спросил Козловский.
– Приказано составить записку, почему нейдем вперед.
– А почему?
Князь Андрей пожал плечами.
– Нет известия от Мака? – спросил Козловский.
– Нет.
– Ежели бы правда, что он разбит, так пришло бы известие.
– Вероятно, – сказал князь Андрей и направился к выходной двери; но в то же время навстречу ему, хлопнув дверью, быстро вошел в приемную высокий, очевидно приезжий, австрийский генерал в сюртуке, с повязанною черным платком головой и с орденом Марии Терезии на шее. Князь Андрей остановился.
– Генерал аншеф Кутузов? – быстро проговорил приезжий генерал с резким немецким выговором, оглядываясь на обе стороны и без остановки проходя к двери кабинета.
– Генерал аншеф занят, – сказал Козловский, торопливо подходя к неизвестному генералу и загораживая ему дорогу от двери. – Как прикажете доложить?
Неизвестный генерал презрительно оглянулся сверху вниз на невысокого ростом Козловского, как будто удивляясь, что его могут не знать.
– Генерал аншеф занят, – спокойно повторил Козловский.
Лицо генерала нахмурилось, губы его дернулись и задрожали. Он вынул записную книжку, быстро начертил что то карандашом, вырвал листок, отдал, быстрыми шагами подошел к окну, бросил свое тело на стул и оглянул бывших в комнате, как будто спрашивая: зачем они на него смотрят? Потом генерал поднял голову, вытянул шею, как будто намереваясь что то сказать, но тотчас же, как будто небрежно начиная напевать про себя, произвел странный звук, который тотчас же пресекся. Дверь кабинета отворилась, и на пороге ее показался Кутузов. Генерал с повязанною головой, как будто убегая от опасности, нагнувшись, большими, быстрыми шагами худых ног подошел к Кутузову.
– Vous voyez le malheureux Mack, [Вы видите несчастного Мака.] – проговорил он сорвавшимся голосом.
Лицо Кутузова, стоявшего в дверях кабинета, несколько мгновений оставалось совершенно неподвижно. Потом, как волна, пробежала по его лицу морщина, лоб разгладился; он почтительно наклонил голову, закрыл глаза, молча пропустил мимо себя Мака и сам за собой затворил дверь.
Слух, уже распространенный прежде, о разбитии австрийцев и о сдаче всей армии под Ульмом, оказывался справедливым. Через полчаса уже по разным направлениям были разосланы адъютанты с приказаниями, доказывавшими, что скоро и русские войска, до сих пор бывшие в бездействии, должны будут встретиться с неприятелем.
Князь Андрей был один из тех редких офицеров в штабе, который полагал свой главный интерес в общем ходе военного дела. Увидав Мака и услыхав подробности его погибели, он понял, что половина кампании проиграна, понял всю трудность положения русских войск и живо вообразил себе то, что ожидает армию, и ту роль, которую он должен будет играть в ней.
Невольно он испытывал волнующее радостное чувство при мысли о посрамлении самонадеянной Австрии и о том, что через неделю, может быть, придется ему увидеть и принять участие в столкновении русских с французами, впервые после Суворова.
