Древнегреческий язык

Древнегреческий язык
Самоназвание:	ἡ Ἑλληνικὴ γλῶσσα (γλῶττα)
Страны:	Восточное Средиземноморье
Статус:	классический. Язык церковных Богослужений
Вымер:	развился в среднегреческий язык к IV веку
Классификация
Категория:	Языки Евразии
Индоевропейская семья Палеобалканская ветвь Греческая группа
Письменность:	греческий алфавит, Линейное письмо Б
Языковые коды
ГОСТ 7.75–97:	дрг 186
ISO 639-1:	—
ISO 639-2:	grc
ISO 639-3:	grc
См. также: Проект:Лингвистика

Древнегре́ческий язы́к (ἡ Ἑλληνικὴ γλῶττα) — язык индоевропейской семьи, предок греческого языка, распространённый на территории греческой ойкумены в эпоху с начала II тысячелетия до н. э. до IV века нашей эры. В наши дни используется в церквях и монастырях страны.

Выделяют различные периоды развития языка: протогреческий (XX—XVII века до н. э.), микенский (XVI—XII века до н. э.), постмикенский (XI—IX века до н. э.), архаический (VIII—VI века до н. э.), классический (V—IV века до н. э.), эллинистический (III век до н. э. — IV век н. э.). На каждом этапе развития языка существовали значительно различающиеся диалекты.

Древнегреческий язык — язык поэм «Илиада» и «Одиссея» Гомера, философии и литературы времени золотого века Афин, Библии — Септуагинты (перевода Ветхого Завета) и Нового Завета. На нём говорили в полисах классической эпохи, империи Александра Македонского и царствах диадохов, древнегреческий язык был вторым официальным языком Римской империи и основным на ранних этапах существования Восточной Римской империи (постепенно перерождаясь в средневековый (византийский) греческий). В Средние века стал образцом литературного языка Византии, получил статус классического в Западной Европе в эпоху Возрождения и повлиял на развитие новогреческого языка — кафаревусы, в отличие от ориентированной не на письменную традицию, а на разговорный язык димотики.

История

Протогреческий период

См. также: Догреческий субстрат и Палеобалканские языки

Существует несколько теорий о происхождении греческого языка. Согласно одной из них, язык выделился в процессе миграции носителей протогреческого языка на территорию Греции, переселение же могло произойти в период от XXV до XVII века до н. э. По другой версии в Грецию пришли племена, говорившие на позднем праиндоевропейском языке, и уже здесь позже произошли фонетические изменения, в результате которых протогреческий язык выделился из индоевропейского единства. Протогреческий язык вошёл в изоглоссу кентум, так как палатовелярный ряд звуков совпал с велярным, однако он не избежал влияния группы сатем, о чём говорит переход лабеовелярных в дентальные звуки перед гласными переднего ряда (протогреч. *kʷe > τε постпозитивное «и»), но это произошло уже после того, как греческий стал языком кентум, в постмикенский период.

Следующие процессы выделили греческий язык из индоевропейского единства:

• начальное и интервокальное (между гласными) s перешло в h, которое в дальнейшем в начале слова стало тяжелым придыханием, а между гласными исчезло
• оглушение звонких придыхательных [bʰ], [dʰ], [gʰ] — становление ряда глухих придыхательных φ [pʰ], θ [tʰ] и χ [kʰ]
• отражение индоевропейских слоговых сонантов: ṃ > a, am; ṇ > a, an; ṛ > ra, ar; ḷ > la, al, в разных диалектах возможна огласовка ă или o: *πατρσί > πατράσι — дат. мн. ч. «отцам»
• ударение стало определяться законом трисиллабии: ударными могли быть только три последних слога слова.
• появление собственно греческого окончания местного падежа мн. ч. -si при индоевропейском -su

Ввиду отсутствия письменных памятников восстанавливается компаративистикой.

Микенский период

Переход от протогреческого к микенскому периоду характеризовали следующие особенности:

• сохранение лабиовелярных фонем и полугласного i (начинается переход в начале слова полугласного i > dz)
• отпадение в конце слова шумных смычных согласных (*kʷid > τιδ > τί «что?» — лат. quid)
• конечное m переходит в n (окончания среднего рода им.п. ед. ч.: греческое -ον и латинское -um)
• переход ларингалов h₁, h₂, h₃ между гласными и в начале слова перед согласными соответственно в /e/, /a/, /o/.

Последовательность CRHC (C = согласный, R = сонорный, H = ларингал) превращается в CRēC, CRāC, CRōC, где соответственно H = h₁, h₂, h₃.

Последовательность CRHV (C = согласный, R = сонорный, H = ларингал, V = гласный) становится CăRV.

• сохранение самостоятельного индоевропейского инструментального падежа; объединение родительного с отложительным, а дательного — с местным падежом
• отсутствие артикля и глагольного аугмента (приращения)

Самыми ранними известными письменными памятниками греческого языка являются записи на архаическом микенском диалекте («языке»), выполненные силлабическим линейным письмом Б, которое расшифровали в 1950—1953 гг. Майкл Вентрис и Джон Чедвик (последнему удалось восстановить фонетику микенского греческого языка).

С упадком микенской цивилизации на протяжении нескольких веков письменность для фиксации древнегреческого языка не использовалась.

Примерно с VIII века до н. э. греческий язык стал фиксироваться греческим алфавитом, произошедшим от финикийского письма. Возможное упоминание о линейном письме Б можно найти у Гомера (Ил., VI 168-9).

В Ликию выслал его и вручил злосоветные знаки, Много на дщице складной начертав их, ему на погибель…

Постмикенский период

В постмикенскую эпоху (XI век до н. э. — IX век до н. э.), в переходе к архаическому периоду, в греческом языке произошли следующие фонетические изменения:

• падение лабиовелярных звуков, в результате в аттическом диалекте давшее перед гласными:

	a, o	e, i	u
*kʷ	p	t	k
*gʷ	b	d	g
*gʷʰ	pʰ	tʰ	kʰ

Например, *kʷukʷlos > κύκλος, «круг»; *kʷi > τίς — «кто?» лат. quis, *kʷo > πότε — «когда» — лат. quando.

• переход полугласного і в h, затем в начале слова — в густое придыхание (*iekʷrt > ἧπαρ, печень), а в интервокальной позиции либо выпадает, либо претерпевает иные изменения (*treies > trehes > τρεῖς, три; *pedios > πεζός, пеший); *fugia > φύζα или φυγή, бегство, как и в лат. fuga.

• переход полугласного u в гласный u и в согласный F [w], исчезнувший в ионийских диалектах до классической эпохи, но сохранявшийся в эолийских и дорийских: *uoikos > ион. οἶκος, но дор. и эол. Fοῖκος, лат. vicus — «посёлок».

Развитие в архаическую и классическую эпохи

См. также: Древнегреческая литература

Как в архаический, так и в классический период развития древнегреческий язык имел три основные группы диалектов, относящиеся к трём греческим племенам — ионийскому, дорийскому и эолийскому. На базе местных диалектов формировались местные койне — обобщенные варианты сродных диалектов некой области, например, дорийское койне Пелопоннеса или малоазийское ионийское койне. Ионийский диалект (на котором, в частности, писал Гиппократ) оставался основным литературным языком до возвышения Афин в начале V века, когда этот статус перешёл к аттическому диалекту. Язык Афин этого времени (V—IV вв. до н. э.), представленный сочинениями философов Платона и Аристотеля, историков Фукидида и Ксенофонта («аттической музы», чей язык считается образцом аттической прозы), трагедиями Эсхила, Софокла, Еврипида, комедиями Аристофана, уже в III веке до н. э. считался александрийскими учёными каноническим. Движение аттикизма ориентировалось на аттический диалект как на основу литературного языка до XX века, когда появилось движение за переориентацию нормы на современный разговорный язык.

Койне и переход к средневековому греческому языку

См. также: Древнегреческая литература

С завоеваниями Александра Македонского огромные, ранее разрозненные территории греческой ойкумены вошли в состав одного государства, что послужило толчком к развитию койне (κοινὴ [διάλεκτος] — общий [язык]), общего языка на ионийско-аттической основе, понятного всем грекам. Зоны использования эолийских и дорийских диалектов сужаются. Появлению койне способствовали и миграции на новые территории греческого населения, говорящего на разных диалектах; местное население, вступая в контакт с администрацией и греческими поселенцами, также стало использовать койне. Тем не менее в этот период наметился разрыв между развивающейся разговорной речью, объединяющей черты местных вариантов, и письменной речью, стремившейся сохранить нормы аттического диалекта классического периода.

В III—II вв. до н. э. в Александрии на древнегреческий язык был переведён Ветхий Завет Библии — Септуагинта. После завоевания римлянами царств диадохов во II в. до н. э. — I в. н. э. койне оставалось лингва франка в Восточных провинциях Римской империи, будучи вытесненным латинским языком лишь из административной сферы. Все имеющиеся древние рукописи Нового Завета, в частности папирусы первых веков н. э., сохранились только на древнегреческом языке, хотя для Евангелия и его источников предполагается возможная арамейская основа. Христианская литература первых веков на востоке империи создавалась на греческом языке, ставшем языком богословской мысли.

В этот период происходят значительные изменения в фонетике и морфологии языка:

• исчезает оппозиция гласных по долготе/краткости, к III в. н. э. ударение становится динамическим, исчезает густое придыхание
• общая инволюция (свертывание) греческого вокализма: η, ει, υ, υι, οι > i (процесс итацизма/йотацизма), исчезнование «иоты приписной» в дифтонгах с первой долгой гласной; после этих процессов в системе гласных пять звуков: a, o, u, i, e.
• монофтонгизация дифтонгов:

ou > ọ > ū > u
ei > ẹ > ī > i
ui > ū > i
oi > oe > ö > ü (> в среднегреческом, к X в. — i)
ai > ae > ę > e

• консонантизация второго элемента дифтонгов αυ и ευ: au > af; eu > ef
• переход глухих придыхательных (φ, θ, χ) и звонких смычных (β, δ, γ) во фрикативные, соответственно: pʰ > f; tʰ > θ (межзубный глухой); kʰ > h; b > v, d > ð (межзубный звонкий), g > γ.
• появления новых звонких смычных из сочетаний μβ, μπ — b, νδ, ντ — d, γγ, γκ — g, и палатализованных вариантов заднеязычных смычных — k', g' и заднеязычных фрикативных — h' и j (парный γ)
• переход dz (ζ) > z, начало оппозиции z/s
• появление аффрикаты ts

В морфологии имени:

• исчезновение двойственного числа и дательного падежа
• контаминация I и II склонений с III, исчезновение аттического склонения и постепенный переход к склонению по роду в результате переразложения основ в пользу окончаний
• появление неопределенного артикля.

Диалекты древнегреческого языка

Происхождение, ранние формы и начальное развитие языка недостаточно изучены. Существуют различные взгляды на то, какие группы диалектов выделились в промежутке времени c XX века до н. э. — выделения протогреческого языка из общеиндоевропейского — до XIII века до н. э. Единственный документально зафиксированный язык той эпохи — микенский, который после расшифровки крито-микенского линейного письма Б в 1953 г. относят к древнегреческому языку.

Основные группы диалектов древнегреческого языка сформировались, предположительно, не позднее начала XI века до н. э., то есть ко времени мифического дорийского завоевания, и начинают отражаться в документах с VIII века до н. э.

Древние греки считали, что их народ делится на три племени: дорийцев, эолийцев и ионийцев; каждая из народностей говорила на своём, отличном от других, наречии. Если опустить факт отсутствия в этой классификации малоизвестных аркадского и кипрского диалектов, (развившихся из микенского языка, на котором в древности говорило племя ахейцев), потерявших былую значимость после дорического завоевания Пелопоннеса, практически неизвестных в культурных центрах Античной Греции в классический период, в целом это деление верно и совпадает с результатами современных археологических и лингвистических исследований.

Стандартная классификация диалектов:

• Западные диалекты
  • Северо-западный
  • Дорийский (дорический)

• Ионийские диалекты
  • Диалект Ионии (азиатский ионийский)
  • Диалект Эвбеи и колоний в Италии
  • Диалект островов Киклады
  • Аттический

• Эолийские диалекты
  • Эгейский и азиатский эолийский
  • Фессалийский
  • Беотийский

• Аркадо-кипрские диалекты
  • Аркадский
  • Кипрский

Существуют различные варианты группировки диалектов по оппозиции и близости друг к другу. Фактически деление можно довести вплоть до «языков» городов-государств (и прилегающих к ним территорий) или до «языка» небольшого острова. Диалекты, не относящиеся к ионийской группе, известны по сохранившимся надписям, литературно обработанные формы — по произведениям эолийских и дорийских поэтов: эолийцев Сафо и Алкея, спартанца Алкмана.

Аркадо-кипрская и эолийская группы генетически связаны с древним языком крито-микенских памятников; первую иногда называют южно-ахейской (или южно-эолийской) группой в противовес северо-ахейской (собственно или северо-эолийской) — фессалийскому, беотийскому и эгейскому эолийскому диалектам. Беотийский диалект подвергался сильному влиянию западной группы и в некотором отношении может рассматриваться как переходный между эолийскими и западными. Фессалийский диалект также не избежал влияния западной группы, хотя и в меньшей степени.

Дорический диалект имел заметно отличающиеся варианты: островной (например, дорический Крита), дорический юга Пелопоннеса (наречие Лаконии — Спарты) и дорический севера полуострова, на котором говорили, например, в Коринфе. В колониях за пределами Греции происходило «смешение» выходцев из различных районов Эллады, и как следствие смешение диалектных форм. Дорический диалект развивался обособленно от других диалектов и достаточно сильно отличался от них фонетически; современными потомками дорического диалекта является современный цаконский язык в западной Греции и итало-румейский язык в южной Италии.

Существовала особая разновидность греческого языка в Памфилии, небольшой области на юго-западном побережье Малой Азии, однако весьма скудно зафиксированная; это наречие выделяется в пятую большую группу диалектов или считается реликтом микенского языка с наложившимся дорическим и местным негреческим влиянием.

Степень отношения древнемакедонского языка к греческому недостаточно ясна: он мог быть как близким негреческим индоевропейским языком, так и связан некоторым родством с ветвью западных диалектов.

Письменность

Αα — Альфа, Ββ — Бета, Γγ — Гамма, Δδ — Дельта, Εε — Эпсилон, Ζζ — Дзета, Ηη — Эта, Θθ — Тета, Ιι — Йота, Κκ — Каппа, Λλ — Лямбда, Μμ — Мю, Νν — Ню, Ξξ — Кси, Οο — Омикрон, Ππ — Пи, Ρρ — Ро, Σσς — Сигма, Ττ — Тау, Υυ — Ипсилон, Φφ — Фи, Χχ — Хи, Ψψ — Пси, Ωω — Омега.

Древние греки использовали греческий алфавит, произошедший, как считается, от финикийского письма. В классическом виде греческий алфавит, состоявший из 24 букв, сложился к концу V в. до н. э. В древнейших надписях направление письма шло справа налево, затем в течение некоторого времени использовался способ письма под названием бустрофедон (буквально «поворот быка») — направление письма чередовалось от строки к строке. В IV в. до н. э. окончательно утвердилось современное направление — слева направо. В эллинистическую эпоху в надписях стали применяться надстрочные знаки, обозначавшие три типа ударения и два типа придыхания.

Лингвистическая характеристика

Фонологические сведения

Согласные

		Губные	Переднеязычные	Заднеязычные
Шумные смычные	Звонкие	β [b]	δ [d]	γ [g]
	Глухие	π [p]	τ [t]	κ [k]
	Придыхательные	φ [pʰ]	θ [tʰ]	χ [kʰ]
Сонанты	Носовые	μ [m]	ν [n]
	Плавные		λ [l] ρ [r] [rʰ]
Аффрикаты		ψ [ps]	ζ [ds] [sd]	ξ [ks]
Фрикативные	Щелевые	ϝ [w]	σ [s]

В системе древнегреческих согласных (σύμφωνον — согласный) можно выделить 17 фонем (без дигаммы). Звуки [φ], [θ], [χ] в классический период произносились именно как придыхательные [pʰ], [tʰ], [kʰ], что подтверждается латинскими заимствованиями из древнегреческого. Смычные согласные на конце слов исчезли в дописьменный период, в результате чего слово всегда оканчивается либо на гласный, либо на согласные ν, ρ, ς. Буквы ζ [ds], ξ [ks], ψ [ps] на конце слова могли передавать как отдельные фонемы, так и сочетание согласных на границе двух частей слова. Звук, обозначаемый дигаммой Ϝ, довольно долго сохранялся в дорийских и в эолийских диалектах, в отличие от аттического диалекта, в котором он исчез ещё в доклассический период.

Гласные

Древнегреческий язык обладал богатой системой гласных фонем (φωνῆεν — гласный), их система подразделяется на монофтонги и дифтонги, при том обе подсистемы имеют как долгие, так и краткие варианты. Система монофтонгов включает в себя 10 фонем — попарно противопоставляемые по долготе 5 звуков:

Краткие	α [ă]	ο [ŏ]	ε [ĕ]	ι [ ĭ ]	υ [ ǚ ]
Долгие	ᾱ [ā]	ω [ō]	η [ē]	ῑ [ ī ]	ῡ [ ǖ ]

Различие по долготе было смыслоразличительным, краткий звук считают одноморным, долгий — двуморным, с соотношением равным примерно 1:2. На письме по долготе/краткости последовательно различались ε и η, ο и ω, по мере надобности (различение смысла) над древнегреческими буквами проставляются латинские обозначения долготы ˉ или краткости ˘.

Дифтонги

Отличительной чертой древнегреческого языка является сохранение большого числа общеиндоевропейских дифтонгов (δίφθογγοι — «двухзвучные»), первоначально сочетаний гласных с сонантами (полугласными); по количеству древнегреческие дифтонги равны долгому гласному, вторым элементом могут быть гласные ι или υ. Различаются явные (собственные) и неявные (несобственные, скрытые) дифтонги.

Явные дифтонги	αι [ai]	ει [ei]	οι [oi]	υι [üi]	αυ [aü]	ευ [eü] [ẹ]	ου [oü] [ọ]
Неявные дифтонги	ᾱι [āi]	ηι [ēi]	ωι [ōi]			(ηυ [ēü])	(ωυ [ōü])

Явные дифтонги — долгие, произносились, как два гласных (но в одном слоге), αι и οι могли быть в конце слова и долгими, и краткими, во втором случае второй элемент редуцировался и мог произноситься как [j]. Диграфы ει и ου не всегда обозначали дифтонги [ei] и [oü]. Иногда они выступали для обозначения долгих глубоких звуков [ẹ] и [ọ] — это так называемые «ложные дифтонги». Вообще же дифтонг ου начал превращаться в монофтонг [u] с конца V века до н. э., но по традиции продолжал записываться в виде диграфа ου. При отношении двух гласных к разным слогам, то есть при сочетании, не составляющем дифтонг, над вторым элементом ι или υ ставилась трема, например αϋ.

Скрытые дифтонги — три сочетания αι [āi], ηι [ēi], ωι [ōi], в аттическом диалекте потеряли конечный элемент ко II—I векам до н. э. Впоследствии в Византии с XII века восстанавливали диграфы — снизу к букве приписывали небольшую иоту, получившую название «иоты подписной»: ᾄδω — «я пою». Хотя второй элемент не произносился, бывший дифтонг оставался показателем некоторых морфологических форм (например, дательный падеж единственного числа в тематическом (ο/ε) склонении), тем самым иота подписная выполняла функцию различения форм, например, указанной формы дат. ед. ч. и формы им./вин. дв. ч. тематического склонения, родительного и дательного падежей аттического склонения. В случае появления скрытого дифтонга в начале слова и необходимости заглавного написания — иота не подписывается, а ставится рядом, и называется, соответственно, «иотой приписной». Из дифтонгов с первым долгим элементом и вторым υ в аттическом диалекте сохранился дифтонг ηυ, появлявшийся только в определённых глагольных формах. Дифтонг ωυ существовал в других ионийских диалектах, но не в аттическом.

Ударение

В древнегреческом языке словесное ударение было музыкальным, то есть характеризовалось изменением тона подударного гласного. Краткий (одноморный) ударный гласный мог иметь только восходящий тон, обозначающийся знаком острого ударения ´, двухморный (долгий) гласный или дифтонг мог иметь как острое ударение (с поднимающимся на второй море тоном), так и облечённое ˜ или ῀, с преломленным тоном, восходящим на первой море и нисходящим на второй. Ударение в словоизменении (различных формах слова) подвижно.

Ударение в аттическом диалекте определялось законом трисиллабии (τρεῖς — три, συλλαβή — слог), было свободным в рамках последних трёх слогов слова. Все слова делятся на имеющие обязательное ударение, проклитики и энклитики. Слова с обязательным ударением делятся на пять типов — три с острым ударением, постановка которого возможна на трёх последних слогах:

• окситон — слово с острым ударением на первом от конца слоге
• парокситон — на втором от конца слоге
• пропарокситон — третьем от конца слоге (возможно только, если последний слог краткий)

и два типа с облеченным ударением на двух последних слогах:

• периспомен — слово с облеченным ударением на конечном слоге
• пропериспомен — слово с облеченным ударением на предпоследнем слоге.

Типы словоформ с ударением не на последнем слоге объединяются под названием баритон (βαρύτονος — низкозвучащий, от βαρύς — тяжёлый и τόνος — тон).

Острое ударение на последнем слоге слова, находящегося в середине синтагмы, изменялось, что на письме отражалось постановкой тяжёлого ударения ` вместо острого в конце слов, за которыми не следовало знака препинания. Острое ударение на последнем слоге также не переходило в тяжёлое, если за словом следовала энклитика. Также только острое ударение имеют вопросительные местоимения.

В явных дифтонгах знак ударения ставится над второй гласной.

В словах, начинающихся с ударной гласной, в которых она заглавная, знак ударения ставится слева от буквы (а не над ней).

При записи одними заглавными буквами знаки ударения не ставятся.

Придыхание

Гласный звук в начале древнегреческого слова характеризовался придыханием. Различается два вида придыхания, тонкое (на письме ʼ) и густое (на письме ʽ), которое произносится как фрикативные [γ] или [h]. О характере тонкого придыхания ничего не известно.

Звук [υ] в начале слова в аттическом диалекте всегда произносился с густым придыханием.

Над согласным звуком ρ в начале слова ставится знак тяжёлого придыхания (ῥ), так как в этой позиции он обладал придыхательным характером, что отражается в латинских заимствованиях, например (лат. Rhodus — Родос).

Знаки придыхания, аналогично знакам ударения: в явных дифтонгах ставятся над второй гласной; в словах, начинающихся с заглавной гласной, ставятся слева от буквы (а не над ней); не ставятся при записи одними заглавными буквами.

При сочетании со знаком острого ударения знак придыхания ставится первым (левее). При сочетании со знаком облеченного ударения знак придыхания ставится под ним.

Слог

В древнегреческой поэзии развилась, в первую очередь, метрика, квантитативная сторона стиха — определённый ритм, чередование долгих и кратких звуков. Существовало два жанра поэзии, определявших структуру стиха — декламационный и мелический. Первый жанр выделял в произведении словесное содержание (как у Гомера), и основой его метрического деления была повторяющаяся стопа. Основой второго жанра была музыка, метрический ряд включал в себя разные стопы, которые могли составлять несходные между собой сочетания (как у Сапфо или Алкея).

Типы чтения древнегреческих текстов

Открыв для себя античное наследие в эпоху Возрождения, европейские учёные стали читать древнегреческие тексты со средневековым, византийским произношением. Иоганн Рейхлин способствовал распространению чтения подобного вида на территории Германии, получившего позже название «рейхлиново». Голландский учёный Эразм Роттердамский, сопоставляя греческие слова и заимствования из древнегреческого в латинском языке, пришёл к выводу, что рейхлиново чтение отражает фонетику средневекового греческого языка, но не древнегреческого, и разработал альтернативную систему чтения. Однако и эразмово чтение также не отражает в точности древнегреческую фонетику, являясь в известной мере условным. Правила чтения современного греческого языка фактически соответствуют рейхлинову произношению, ему же соответствует и произношение текстов на древнегреческом в богослужебной практике, в то время как при изучении древнегреческого языка в светских учебных заведениях принято эразмово чтение, которое может варьироваться в зависимости от фонетических особенностей языка данной территории. Например, немцы могут читать дифтонг ευ как [oj], так как его транслитерация в немецком языке eu читается так. Ниже приводится таблица различий между рейхлиновым и эразмовым произношением.

Написание	Рейхлиново	Эразмово
ι	[i]	[i]
η	[i]	[ē]
υ	[i]	[ü]
αι	[e]	[aj]
ει	[i]	[ej]
οι	[e]	[oj]
υι	[e]	[üj]
αυ	[av], [af]	[aw]
ευ	[ev], [ef]	[ew]
β	[v]	[b]
γ	[γ]	[g]
θ	[θ]	[tʰ]
φ	[f]	[pʰ]
χ	[χ]	[kʰ]
ζ	[z]	[dz]
῾	−	[h]

Морфология

Древнегреческий, как и большинство других древних индоевропейских языков, обладает сильно развитой синтетической структурой, сохранившей черты архаических протоиндоевропейских форм. Глаголы имели четыре формы наклонения (изъявительное, повелительное, сослагательное и желательное), три залога (действительный, страдательный и медиальный), три лица (первое, второе, третье), также допускалось спряжение по трём числам (но в двойственном числе только по второму и третьему лицам). Глаголы спрягались по трём видовым основам — основе настоящего времени (презенса), обозначавшей развивающееся действие, основе аориста, обозначавшей законченное действие, и основе перфекта, обозначавшей действие глагола с позиции результата и актуальности результата.

Имя, τὸ ὄνομα

Все имена подразделяются по типу склонения на две группы, в первую группу входят все имена, за исключением личных местоимений, составляющих вторую группу. У имени в древнегреческом языке три категории: род, число и падеж.

Категория рода у существительных классифицирующая (не изменяющаяся), у других согласующаяся (как у прилагательных) и может вообще отсутствовать (как у личных местоимений). Она представлена противопоставлением трёх родов.

Имена могли иметь три числа — единственное, двойственное и множественное; двойственное число употреблялось для обозначения двух объектов и имело усечённую парадигму — из двух падежей: именительно-звательно-винительного («сильного») и родительно-дательного («слабого») падежа (см. ниже).

Категория падежа представляла собой свёрнутые в 5 падежей праиндоевропейские 8 падежей: именительный, родительный, дательный, винительный и звательный. Падежи группировались по двум признакам — с одной стороны оппозиции сильных (прямообъектных — именительного и винительного) и слабых (непрямообъектных — родительного и дательного) падежей, а с другой стороны — оппозиции прямых (именительного и звательного) и косвенных (родительного, дательного и винительного) падежей.

Основная группа имён делится на три склонения по типу основы (как и в латинском языке, а не по окончанию, как в русском)

• склонение на долгую (ᾱ) и краткую (ᾰ), или I склонение, нетематическое, но позже испытывавшее влияние тематического
• тематическое (на тематическую гласную) склонение на основу ο/ε (o/e), или II склонение
• атематическое склонение, при присоединении окончания к основе без соединительного гласного, или III склонение

Глагол, τὸ ῥῆμα

Древнегреческий глагол обладает следующими грамматическими категориями:

• вид, τρόπος (исторически называются по образованному от них времени):
  • основа презенса (для развивающегося действия)
  • основа аориста (обозначает законченное действие)
  • основа перфекта (для обозначения действия с позиции его результата)
• время, χρόνος:
  • актуальные времена:
    • презенс, ἐνεστώς (настоящее время, обозначает незаконченное во времени действие)
    • футурум I, μέλλων (будущее, обозначает отнесенность действия к будущему, независимо от его завершенности)
    • футурум II, μέλλων (будущее неявно сигматическое, для групп глаголов с основой на сонорный или на -ιδ-; по значению же сходное с футурум I)
    • футурум III, μέλλων τετελεσμένος (будущее завершенное, малоупотребительное)
    • перфект, παρακείμενος (в значении настоящего времени, для обозначения действия с позиции его результата)
  • исторические времена:
    • имперфект, παρατατικός (прошедшее несовершенного вида)
    • аорист, ἀόριστος (прошедшее совершенного вида)
    • перфект, παρακείμενος (в значении прошедшего времени, для обозначения действия с позиции его результата)
    • плюсквамперфект, ὑπερσυντέλικος (обозначает действие, происшедшее до другого действия в прошлом)
• наклонение, ἔγκλισις:
  • изъявительное, ἀποφαντική
  • повелительное, προστακτική
  • сослагательное, ὑποτακτική
  • желательное, εὐκτική
• залог, διάθεσις:
  • действительный, ἐνεργετική
  • средний (медиальный), μέση
  • страдательный, παθητική
• лицо, πρόσωπον:
  • первое лицо, πρῶτον
  • второе лицо, δεύτερον
  • третье лицо, τρίτον
• число, ἀριθμός:
  • единственное, ἑνικός
  • двойственное, δυϊκός
  • множественное, πληθυντικός

Глагол изменяется по двум спряжениям: тематическому (так как они присоединяют окончание в презенсе с помощью т. н. тематического гласного ο/ε, эти глаголы в первом лице единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения действительного залога имеют окончание -ω) и атематическому (присоединяют окончание непосредственно к основе, в первом лице единственного числа настоящего времени изъявительного наклонения действительного залога имеют окончание -μι).
Глагол в древнегреческом языке обладает двумя неличными формами: инфинитивом (ἀπαρέμφατον) и причастием (μετοχή).
К системе глагольных форм примыкают два типа отглагольных прилагательных (ῥηματικὰ ἐπίθετα).

Основные способы словообразования

Основные словообразовательные средства — аффиксация и словосложение. Глаголы могут образовываться от девербативов:

θεμᾰτίζω от θέμα девербатива глагола τίθημι

δειγμᾰτίζω от δεῖγμα девербатива глагола δείκνῡμι

καυματίζω от καῦμα девербатива глагола καίω

σχημᾰτίζω от σχῆμα девербатива глагола ἔχω

χρημᾰτίζω от χρῆμα девербатива глагола χράομαι

τραυμᾰτίζω от τραῦμα девербатив глагола θραύω

κερμᾰτίζω от κέρμα девербатива глагола κείρω

γραμμᾰτεύω от γράμμα девербатива глагола γράφω

πραγμᾰτεύομαι от πρᾶγμα девербатива глагола πράσσω

От nomen agentis:

δῠνατέω от δῠνάτης девербатива глагола δύνᾰμαι

γονυπετέω от γονυπετής девербатива глагоа πίπτω

ὑπ-ηρετέω от ὑπ-ηρέτης девербатива глагола ἀράομαι

εὐεργετέω от εὐεργέτης

αὐθεντέω от αὐθέντης

От отглагольных прилагательных:

ἀστᾰτέω от ἄστᾰτος

ἀθετέω от ἄθετος

ἀπιστέω от ἄπιστος

ἀτακτέω от ἄτακτος

εὐχᾰριστέω от εὐχάριστος

εὐᾰρεστέω от εὐάρεστος

Синтаксис

Структура предложения

В связи с преобладанием синтетических форм выражения грамматических значений порядок слов в древнегреческом языке свободный.

Лексика

Генетическая и ареальная характеристика лексики

Лексическая система древнегреческого языка делится на несколько пластов: исконный греческий, догреческий субстрат (анатолийские и другие индоевропейские языки, «пеласгийский» язык, минойский язык) и пласты заимствований: семитский, персидский и латинский.

Из догреческих индоевропейских языков кроме слов заимствовались ещё и словообразовательные модели. Примеры заимствований: θάλασσα «море», πέργαμον «крепость», πύργος «башня», ἄστυ «город».

Примеры заимствований из афразийских языков: древнеегипетское πάπυρος «папирус»; древнееврейские (в основном из языка Библии) γέεννα «геенна», σατανα̃ς «сатана», σάββατον «суббота».

С завоеванием римлянами разрозненных территорий греческой ойкумены в 146 — 30 гг. до н. э., в греческий язык входят латинские заимствования, в основном из административной сферы: πραιτώριον «преторий», κεντουρίων «центурион».

Древнегреческая лексика наряду с латинской является основой современной интернациональной лексики, в частности научной и научно-технической терминологии.

См. также

В Инкубаторе Викимедиа есть пробный раздел Википедии на древнегреческом языке

В Викисловаре список слов древнегреческого языка содержится в категории «Древнегреческий язык»

• Греческий язык
• Койне
• Палеобалканские языки
• Древнемакедонский язык
• Греческая эпиграфика

Литература

• Древнегреческий язык // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). — СПб., 1890—1907.
• Лингвистический энциклопедический словарь: М., 1990.

Учебные пособия

• Ф. Вольф, Н. К. Малинаускене. Древнегреческий язык: начальный курс. В трех частях ([www.greeklatin.narod.ru/grk1/index.htm часть 1] [www.greeklatin.narod.ru/grk2/index.htm часть 2]). — М., 2004.
• Козаржевский А. Ч. [www.greeklatin.narod.ru/kozar/index.htm Учебник древнегреческого языка]. — М., 1975 (2-е, исправленное и дополненное, издание — 1981).
• Славятинская М. Н. [www.vedibuki.ru/gre/sltn/sltncont.htm Учебник древнегреческого языка]. — М., 2003
• Соболевский С. И. Учебник древнегреческого языка. — М., 1948.
• Чёрный Э. Греческая грамматика. М: Академический проект. М. 2008. 800 с.
• Шантрен П. Историческая морфология греческого языка. — М., 1953.

Словари

• [dia.phpnet.us MORPHOLOGIA GRAECA]
• [gurin.tomsknet.ru/alpha.html Древнегреческо-русский словарь] под ред. И. Х. Дворецкого. В 2 томах. — М., 1958.
• Древнегреческо-русский словарь под ред. А. Д. Вейсмана. — Дореволюционный словарь, переиздан в 1991 году ГЛК.
• Косович И. А., Косович К. А. Греческо-русский словарь: изданный иждивением Департамента народнаго просвѣщения. 2 тт. М.,1848. — Наиболее полный отечественный словарь древнегреческого языка.

Ссылки

• [ru-egypt.com/library/ernshtedt_egipetskie_zaimstvovanija Ернштедт П. В. Египетские заимствования в греческом языке.— М., 1953.]
• [slavonicpro.ru/polytonic.html Онлайн-редактор «Славоник» для работы с древнегреческими текстами]

Словари

• [www.greeklatin.narod.ru/dict/index.htm Греческо-русский словарь Нового Завета]
• [www.kypros.org/cgi-bin/lexicon Греческий и древнегреческий словарь перевода с английского]
• [www.ancientgreek.ru/ Древнегреческо-русский словарь] под ред. И. Х. Дворецкого онлайн

Отрывок, характеризующий Древнегреческий язык

Князь Николай Андреевич оглядел Анатоля. – Молодец, молодец! – сказал он, – ну, поди поцелуй, – и он подставил ему щеку.
Анатоль поцеловал старика и любопытно и совершенно спокойно смотрел на него, ожидая, скоро ли произойдет от него обещанное отцом чудацкое.
Князь Николай Андреевич сел на свое обычное место в угол дивана, подвинул к себе кресло для князя Василья, указал на него и стал расспрашивать о политических делах и новостях. Он слушал как будто со вниманием рассказ князя Василья, но беспрестанно взглядывал на княжну Марью.
– Так уж из Потсдама пишут? – повторил он последние слова князя Василья и вдруг, встав, подошел к дочери.
– Это ты для гостей так убралась, а? – сказал он. – Хороша, очень хороша. Ты при гостях причесана по новому, а я при гостях тебе говорю, что вперед не смей ты переодеваться без моего спроса.
– Это я, mon pиre, [батюшка,] виновата, – краснея, заступилась маленькая княгиня.
– Вам полная воля с, – сказал князь Николай Андреевич, расшаркиваясь перед невесткой, – а ей уродовать себя нечего – и так дурна.
И он опять сел на место, не обращая более внимания на до слез доведенную дочь.
– Напротив, эта прическа очень идет княжне, – сказал князь Василий.
– Ну, батюшка, молодой князь, как его зовут? – сказал князь Николай Андреевич, обращаясь к Анатолию, – поди сюда, поговорим, познакомимся.
«Вот когда начинается потеха», подумал Анатоль и с улыбкой подсел к старому князю.
– Ну, вот что: вы, мой милый, говорят, за границей воспитывались. Не так, как нас с твоим отцом дьячок грамоте учил. Скажите мне, мой милый, вы теперь служите в конной гвардии? – спросил старик, близко и пристально глядя на Анатоля.
– Нет, я перешел в армию, – отвечал Анатоль, едва удерживаясь от смеха.
– А! хорошее дело. Что ж, хотите, мой милый, послужить царю и отечеству? Время военное. Такому молодцу служить надо, служить надо. Что ж, во фронте?
– Нет, князь. Полк наш выступил. А я числюсь. При чем я числюсь, папа? – обратился Анатоль со смехом к отцу.
– Славно служит, славно. При чем я числюсь! Ха ха ха! – засмеялся князь Николай Андреевич.
И Анатоль засмеялся еще громче. Вдруг князь Николай Андреевич нахмурился.
– Ну, ступай, – сказал он Анатолю.
Анатоль с улыбкой подошел опять к дамам.
– Ведь ты их там за границей воспитывал, князь Василий? А? – обратился старый князь к князю Василью.
– Я делал, что мог; и я вам скажу, что тамошнее воспитание гораздо лучше нашего.
– Да, нынче всё другое, всё по новому. Молодец малый! молодец! Ну, пойдем ко мне.
Он взял князя Василья под руку и повел в кабинет.
Князь Василий, оставшись один на один с князем, тотчас же объявил ему о своем желании и надеждах.
– Что ж ты думаешь, – сердито сказал старый князь, – что я ее держу, не могу расстаться? Вообразят себе! – проговорил он сердито. – Мне хоть завтра! Только скажу тебе, что я своего зятя знать хочу лучше. Ты знаешь мои правила: всё открыто! Я завтра при тебе спрошу: хочет она, тогда пусть он поживет. Пускай поживет, я посмотрю. – Князь фыркнул.
– Пускай выходит, мне всё равно, – закричал он тем пронзительным голосом, которым он кричал при прощаньи с сыном.
– Я вам прямо скажу, – сказал князь Василий тоном хитрого человека, убедившегося в ненужности хитрить перед проницательностью собеседника. – Вы ведь насквозь людей видите. Анатоль не гений, но честный, добрый малый, прекрасный сын и родной.
– Ну, ну, хорошо, увидим.
Как оно всегда бывает для одиноких женщин, долго проживших без мужского общества, при появлении Анатоля все три женщины в доме князя Николая Андреевича одинаково почувствовали, что жизнь их была не жизнью до этого времени. Сила мыслить, чувствовать, наблюдать мгновенно удесятерилась во всех их, и как будто до сих пор происходившая во мраке, их жизнь вдруг осветилась новым, полным значения светом.
Княжна Марья вовсе не думала и не помнила о своем лице и прическе. Красивое, открытое лицо человека, который, может быть, будет ее мужем, поглощало всё ее внимание. Он ей казался добр, храбр, решителен, мужествен и великодушен. Она была убеждена в этом. Тысячи мечтаний о будущей семейной жизни беспрестанно возникали в ее воображении. Она отгоняла и старалась скрыть их.
«Но не слишком ли я холодна с ним? – думала княжна Марья. – Я стараюсь сдерживать себя, потому что в глубине души чувствую себя к нему уже слишком близкою; но ведь он не знает всего того, что я о нем думаю, и может вообразить себе, что он мне неприятен».
И княжна Марья старалась и не умела быть любезной с новым гостем. «La pauvre fille! Elle est diablement laide», [Бедная девушка, она дьявольски дурна собою,] думал про нее Анатоль.
M lle Bourienne, взведенная тоже приездом Анатоля на высокую степень возбуждения, думала в другом роде. Конечно, красивая молодая девушка без определенного положения в свете, без родных и друзей и даже родины не думала посвятить свою жизнь услугам князю Николаю Андреевичу, чтению ему книг и дружбе к княжне Марье. M lle Bourienne давно ждала того русского князя, который сразу сумеет оценить ее превосходство над русскими, дурными, дурно одетыми, неловкими княжнами, влюбится в нее и увезет ее; и вот этот русский князь, наконец, приехал. У m lle Bourienne была история, слышанная ею от тетки, доконченная ею самой, которую она любила повторять в своем воображении. Это была история о том, как соблазненной девушке представлялась ее бедная мать, sa pauvre mere, и упрекала ее за то, что она без брака отдалась мужчине. M lle Bourienne часто трогалась до слез, в воображении своем рассказывая ему , соблазнителю, эту историю. Теперь этот он , настоящий русский князь, явился. Он увезет ее, потом явится ma pauvre mere, и он женится на ней. Так складывалась в голове m lle Bourienne вся ее будущая история, в самое то время как она разговаривала с ним о Париже. Не расчеты руководили m lle Bourienne (она даже ни минуты не обдумывала того, что ей делать), но всё это уже давно было готово в ней и теперь только сгруппировалось около появившегося Анатоля, которому она желала и старалась, как можно больше, нравиться.
Маленькая княгиня, как старая полковая лошадь, услыхав звук трубы, бессознательно и забывая свое положение, готовилась к привычному галопу кокетства, без всякой задней мысли или борьбы, а с наивным, легкомысленным весельем.
Несмотря на то, что Анатоль в женском обществе ставил себя обыкновенно в положение человека, которому надоедала беготня за ним женщин, он чувствовал тщеславное удовольствие, видя свое влияние на этих трех женщин. Кроме того он начинал испытывать к хорошенькой и вызывающей Bourienne то страстное, зверское чувство, которое на него находило с чрезвычайной быстротой и побуждало его к самым грубым и смелым поступкам.
Общество после чаю перешло в диванную, и княжну попросили поиграть на клавикордах. Анатоль облокотился перед ней подле m lle Bourienne, и глаза его, смеясь и радуясь, смотрели на княжну Марью. Княжна Марья с мучительным и радостным волнением чувствовала на себе его взгляд. Любимая соната переносила ее в самый задушевно поэтический мир, а чувствуемый на себе взгляд придавал этому миру еще большую поэтичность. Взгляд же Анатоля, хотя и был устремлен на нее, относился не к ней, а к движениям ножки m lle Bourienne, которую он в это время трогал своею ногою под фортепиано. M lle Bourienne смотрела тоже на княжну, и в ее прекрасных глазах было тоже новое для княжны Марьи выражение испуганной радости и надежды.
«Как она меня любит! – думала княжна Марья. – Как я счастлива теперь и как могу быть счастлива с таким другом и таким мужем! Неужели мужем?» думала она, не смея взглянуть на его лицо, чувствуя всё тот же взгляд, устремленный на себя.
Ввечеру, когда после ужина стали расходиться, Анатоль поцеловал руку княжны. Она сама не знала, как у ней достало смелости, но она прямо взглянула на приблизившееся к ее близоруким глазам прекрасное лицо. После княжны он подошел к руке m lle Bourienne (это было неприлично, но он делал всё так уверенно и просто), и m lle Bourienne вспыхнула и испуганно взглянула на княжну.
«Quelle delicatesse» [Какая деликатность,] – подумала княжна. – Неужели Ame (так звали m lle Bourienne) думает, что я могу ревновать ее и не ценить ее чистую нежность и преданность ко мне. – Она подошла к m lle Bourienne и крепко ее поцеловала. Анатоль подошел к руке маленькой княгини.
– Non, non, non! Quand votre pere m'ecrira, que vous vous conduisez bien, je vous donnerai ma main a baiser. Pas avant. [Нет, нет, нет! Когда отец ваш напишет мне, что вы себя ведете хорошо, тогда я дам вам поцеловать руку. Не прежде.] – И, подняв пальчик и улыбаясь, она вышла из комнаты.


Все разошлись, и, кроме Анатоля, который заснул тотчас же, как лег на постель, никто долго не спал эту ночь.
«Неужели он мой муж, именно этот чужой, красивый, добрый мужчина; главное – добрый», думала княжна Марья, и страх, который почти никогда не приходил к ней, нашел на нее. Она боялась оглянуться; ей чудилось, что кто то стоит тут за ширмами, в темном углу. И этот кто то был он – дьявол, и он – этот мужчина с белым лбом, черными бровями и румяным ртом.
Она позвонила горничную и попросила ее лечь в ее комнате.
M lle Bourienne в этот вечер долго ходила по зимнему саду, тщетно ожидая кого то и то улыбаясь кому то, то до слез трогаясь воображаемыми словами рauvre mere, упрекающей ее за ее падение.
Маленькая княгиня ворчала на горничную за то, что постель была нехороша. Нельзя было ей лечь ни на бок, ни на грудь. Всё было тяжело и неловко. Живот ее мешал ей. Он мешал ей больше, чем когда нибудь, именно нынче, потому что присутствие Анатоля перенесло ее живее в другое время, когда этого не было и ей было всё легко и весело. Она сидела в кофточке и чепце на кресле. Катя, сонная и с спутанной косой, в третий раз перебивала и переворачивала тяжелую перину, что то приговаривая.
– Я тебе говорила, что всё буграми и ямами, – твердила маленькая княгиня, – я бы сама рада была заснуть, стало быть, я не виновата, – и голос ее задрожал, как у собирающегося плакать ребенка.
Старый князь тоже не спал. Тихон сквозь сон слышал, как он сердито шагал и фыркал носом. Старому князю казалось, что он был оскорблен за свою дочь. Оскорбление самое больное, потому что оно относилось не к нему, а к другому, к дочери, которую он любит больше себя. Он сказал себе, что он передумает всё это дело и найдет то, что справедливо и должно сделать, но вместо того он только больше раздражал себя.
«Первый встречный показался – и отец и всё забыто, и бежит кверху, причесывается и хвостом виляет, и сама на себя не похожа! Рада бросить отца! И знала, что я замечу. Фр… фр… фр… И разве я не вижу, что этот дурень смотрит только на Бурьенку (надо ее прогнать)! И как гордости настолько нет, чтобы понять это! Хоть не для себя, коли нет гордости, так для меня, по крайней мере. Надо ей показать, что этот болван об ней и не думает, а только смотрит на Bourienne. Нет у ней гордости, но я покажу ей это»…
Сказав дочери, что она заблуждается, что Анатоль намерен ухаживать за Bourienne, старый князь знал, что он раздражит самолюбие княжны Марьи, и его дело (желание не разлучаться с дочерью) будет выиграно, и потому успокоился на этом. Он кликнул Тихона и стал раздеваться.
«И чорт их принес! – думал он в то время, как Тихон накрывал ночной рубашкой его сухое, старческое тело, обросшее на груди седыми волосами. – Я их не звал. Приехали расстраивать мою жизнь. И немного ее осталось».
– К чорту! – проговорил он в то время, как голова его еще была покрыта рубашкой.
Тихон знал привычку князя иногда вслух выражать свои мысли, а потому с неизменным лицом встретил вопросительно сердитый взгляд лица, появившегося из под рубашки.
– Легли? – спросил князь.
Тихон, как и все хорошие лакеи, знал чутьем направление мыслей барина. Он угадал, что спрашивали о князе Василье с сыном.
– Изволили лечь и огонь потушили, ваше сиятельство.
– Не за чем, не за чем… – быстро проговорил князь и, всунув ноги в туфли и руки в халат, пошел к дивану, на котором он спал.
Несмотря на то, что между Анатолем и m lle Bourienne ничего не было сказано, они совершенно поняли друг друга в отношении первой части романа, до появления pauvre mere, поняли, что им нужно много сказать друг другу тайно, и потому с утра они искали случая увидаться наедине. В то время как княжна прошла в обычный час к отцу, m lle Bourienne сошлась с Анатолем в зимнем саду.
Княжна Марья подходила в этот день с особенным трепетом к двери кабинета. Ей казалось, что не только все знают, что нынче совершится решение ее судьбы, но что и знают то, что она об этом думает. Она читала это выражение в лице Тихона и в лице камердинера князя Василья, который с горячей водой встретился в коридоре и низко поклонился ей.
Старый князь в это утро был чрезвычайно ласков и старателен в своем обращении с дочерью. Это выражение старательности хорошо знала княжна Марья. Это было то выражение, которое бывало на его лице в те минуты, когда сухие руки его сжимались в кулак от досады за то, что княжна Марья не понимала арифметической задачи, и он, вставая, отходил от нее и тихим голосом повторял несколько раз одни и те же слова.
Он тотчас же приступил к делу и начал разговор, говоря «вы».
– Мне сделали пропозицию насчет вас, – сказал он, неестественно улыбаясь. – Вы, я думаю, догадались, – продолжал он, – что князь Василий приехал сюда и привез с собой своего воспитанника (почему то князь Николай Андреич называл Анатоля воспитанником) не для моих прекрасных глаз. Мне вчера сделали пропозицию насчет вас. А так как вы знаете мои правила, я отнесся к вам.
– Как мне вас понимать, mon pere? – проговорила княжна, бледнея и краснея.
– Как понимать! – сердито крикнул отец. – Князь Василий находит тебя по своему вкусу для невестки и делает тебе пропозицию за своего воспитанника. Вот как понимать. Как понимать?!… А я у тебя спрашиваю.
– Я не знаю, как вы, mon pere, – шопотом проговорила княжна.
– Я? я? что ж я то? меня то оставьте в стороне. Не я пойду замуж. Что вы? вот это желательно знать.
Княжна видела, что отец недоброжелательно смотрел на это дело, но ей в ту же минуту пришла мысль, что теперь или никогда решится судьба ее жизни. Она опустила глаза, чтобы не видеть взгляда, под влиянием которого она чувствовала, что не могла думать, а могла по привычке только повиноваться, и сказала:
– Я желаю только одного – исполнить вашу волю, – сказала она, – но ежели бы мое желание нужно было выразить…
Она не успела договорить. Князь перебил ее.
– И прекрасно, – закричал он. – Он тебя возьмет с приданным, да кстати захватит m lle Bourienne. Та будет женой, а ты…
Князь остановился. Он заметил впечатление, произведенное этими словами на дочь. Она опустила голову и собиралась плакать.
– Ну, ну, шучу, шучу, – сказал он. – Помни одно, княжна: я держусь тех правил, что девица имеет полное право выбирать. И даю тебе свободу. Помни одно: от твоего решения зависит счастье жизни твоей. Обо мне нечего говорить.
– Да я не знаю… mon pere.
– Нечего говорить! Ему велят, он не только на тебе, на ком хочешь женится; а ты свободна выбирать… Поди к себе, обдумай и через час приди ко мне и при нем скажи: да или нет. Я знаю, ты станешь молиться. Ну, пожалуй, молись. Только лучше подумай. Ступай. Да или нет, да или нет, да или нет! – кричал он еще в то время, как княжна, как в тумане, шатаясь, уже вышла из кабинета.
Судьба ее решилась и решилась счастливо. Но что отец сказал о m lle Bourienne, – этот намек был ужасен. Неправда, положим, но всё таки это было ужасно, она не могла не думать об этом. Она шла прямо перед собой через зимний сад, ничего не видя и не слыша, как вдруг знакомый шопот m lle Bourienne разбудил ее. Она подняла глаза и в двух шагах от себя увидала Анатоля, который обнимал француженку и что то шептал ей. Анатоль с страшным выражением на красивом лице оглянулся на княжну Марью и не выпустил в первую секунду талию m lle Bourienne, которая не видала ее.
«Кто тут? Зачем? Подождите!» как будто говорило лицо Анатоля. Княжна Марья молча глядела на них. Она не могла понять этого. Наконец, m lle Bourienne вскрикнула и убежала, а Анатоль с веселой улыбкой поклонился княжне Марье, как будто приглашая ее посмеяться над этим странным случаем, и, пожав плечами, прошел в дверь, ведшую на его половину.
Через час Тихон пришел звать княжну Марью. Он звал ее к князю и прибавил, что и князь Василий Сергеич там. Княжна, в то время как пришел Тихон, сидела на диване в своей комнате и держала в своих объятиях плачущую m lla Bourienne. Княжна Марья тихо гладила ее по голове. Прекрасные глаза княжны, со всем своим прежним спокойствием и лучистостью, смотрели с нежной любовью и сожалением на хорошенькое личико m lle Bourienne.
– Non, princesse, je suis perdue pour toujours dans votre coeur, [Нет, княжна, я навсегда утратила ваше расположение,] – говорила m lle Bourienne.
– Pourquoi? Je vous aime plus, que jamais, – говорила княжна Марья, – et je tacherai de faire tout ce qui est en mon pouvoir pour votre bonheur. [Почему же? Я вас люблю больше, чем когда либо, и постараюсь сделать для вашего счастия всё, что в моей власти.]
– Mais vous me meprisez, vous si pure, vous ne comprendrez jamais cet egarement de la passion. Ah, ce n'est que ma pauvre mere… [Но вы так чисты, вы презираете меня; вы никогда не поймете этого увлечения страсти. Ах, моя бедная мать…]
– Je comprends tout, [Я всё понимаю,] – отвечала княжна Марья, грустно улыбаясь. – Успокойтесь, мой друг. Я пойду к отцу, – сказала она и вышла.
Князь Василий, загнув высоко ногу, с табакеркой в руках и как бы расчувствованный донельзя, как бы сам сожалея и смеясь над своей чувствительностью, сидел с улыбкой умиления на лице, когда вошла княжна Марья. Он поспешно поднес щепоть табаку к носу.
– Ah, ma bonne, ma bonne, [Ах, милая, милая.] – сказал он, вставая и взяв ее за обе руки. Он вздохнул и прибавил: – Le sort de mon fils est en vos mains. Decidez, ma bonne, ma chere, ma douee Marieie qui j'ai toujours aimee, comme ma fille. [Судьба моего сына в ваших руках. Решите, моя милая, моя дорогая, моя кроткая Мари, которую я всегда любил, как дочь.]
Он отошел. Действительная слеза показалась на его глазах.
– Фр… фр… – фыркал князь Николай Андреич.
– Князь от имени своего воспитанника… сына, тебе делает пропозицию. Хочешь ли ты или нет быть женою князя Анатоля Курагина? Ты говори: да или нет! – закричал он, – а потом я удерживаю за собой право сказать и свое мнение. Да, мое мнение и только свое мнение, – прибавил князь Николай Андреич, обращаясь к князю Василью и отвечая на его умоляющее выражение. – Да или нет?
– Мое желание, mon pere, никогда не покидать вас, никогда не разделять своей жизни с вашей. Я не хочу выходить замуж, – сказала она решительно, взглянув своими прекрасными глазами на князя Василья и на отца.
– Вздор, глупости! Вздор, вздор, вздор! – нахмурившись, закричал князь Николай Андреич, взял дочь за руку, пригнул к себе и не поцеловал, но только пригнув свой лоб к ее лбу, дотронулся до нее и так сжал руку, которую он держал, что она поморщилась и вскрикнула.
Князь Василий встал.
– Ma chere, je vous dirai, que c'est un moment que je n'oublrai jamais, jamais; mais, ma bonne, est ce que vous ne nous donnerez pas un peu d'esperance de toucher ce coeur si bon, si genereux. Dites, que peut etre… L'avenir est si grand. Dites: peut etre. [Моя милая, я вам скажу, что эту минуту я никогда не забуду, но, моя добрейшая, дайте нам хоть малую надежду возможности тронуть это сердце, столь доброе и великодушное. Скажите: может быть… Будущность так велика. Скажите: может быть.]
– Князь, то, что я сказала, есть всё, что есть в моем сердце. Я благодарю за честь, но никогда не буду женой вашего сына.
– Ну, и кончено, мой милый. Очень рад тебя видеть, очень рад тебя видеть. Поди к себе, княжна, поди, – говорил старый князь. – Очень, очень рад тебя видеть, – повторял он, обнимая князя Василья.
«Мое призвание другое, – думала про себя княжна Марья, мое призвание – быть счастливой другим счастием, счастием любви и самопожертвования. И что бы мне это ни стоило, я сделаю счастие бедной Ame. Она так страстно его любит. Она так страстно раскаивается. Я все сделаю, чтобы устроить ее брак с ним. Ежели он не богат, я дам ей средства, я попрошу отца, я попрошу Андрея. Я так буду счастлива, когда она будет его женою. Она так несчастлива, чужая, одинокая, без помощи! И Боже мой, как страстно она любит, ежели она так могла забыть себя. Может быть, и я сделала бы то же!…» думала княжна Марья.


Долго Ростовы не имели известий о Николушке; только в середине зимы графу было передано письмо, на адресе которого он узнал руку сына. Получив письмо, граф испуганно и поспешно, стараясь не быть замеченным, на цыпочках пробежал в свой кабинет, заперся и стал читать. Анна Михайловна, узнав (как она и всё знала, что делалось в доме) о получении письма, тихим шагом вошла к графу и застала его с письмом в руках рыдающим и вместе смеющимся. Анна Михайловна, несмотря на поправившиеся дела, продолжала жить у Ростовых.
– Mon bon ami? – вопросительно грустно и с готовностью всякого участия произнесла Анна Михайловна.
Граф зарыдал еще больше. «Николушка… письмо… ранен… бы… был… ma сhere… ранен… голубчик мой… графинюшка… в офицеры произведен… слава Богу… Графинюшке как сказать?…»
Анна Михайловна подсела к нему, отерла своим платком слезы с его глаз, с письма, закапанного ими, и свои слезы, прочла письмо, успокоила графа и решила, что до обеда и до чаю она приготовит графиню, а после чаю объявит всё, коли Бог ей поможет.
Всё время обеда Анна Михайловна говорила о слухах войны, о Николушке; спросила два раза, когда получено было последнее письмо от него, хотя знала это и прежде, и заметила, что очень легко, может быть, и нынче получится письмо. Всякий раз как при этих намеках графиня начинала беспокоиться и тревожно взглядывать то на графа, то на Анну Михайловну, Анна Михайловна самым незаметным образом сводила разговор на незначительные предметы. Наташа, из всего семейства более всех одаренная способностью чувствовать оттенки интонаций, взглядов и выражений лиц, с начала обеда насторожила уши и знала, что что нибудь есть между ее отцом и Анной Михайловной и что нибудь касающееся брата, и что Анна Михайловна приготавливает. Несмотря на всю свою смелость (Наташа знала, как чувствительна была ее мать ко всему, что касалось известий о Николушке), она не решилась за обедом сделать вопроса и от беспокойства за обедом ничего не ела и вертелась на стуле, не слушая замечаний своей гувернантки. После обеда она стремглав бросилась догонять Анну Михайловну и в диванной с разбега бросилась ей на шею.
– Тетенька, голубушка, скажите, что такое?
– Ничего, мой друг.
– Нет, душенька, голубчик, милая, персик, я не отстaнy, я знаю, что вы знаете.
Анна Михайловна покачала головой.
– Voua etes une fine mouche, mon enfant, [Ты вострушка, дитя мое.] – сказала она.
– От Николеньки письмо? Наверно! – вскрикнула Наташа, прочтя утвердительный ответ в лице Анны Михайловны.
– Но ради Бога, будь осторожнее: ты знаешь, как это может поразить твою maman.
– Буду, буду, но расскажите. Не расскажете? Ну, так я сейчас пойду скажу.
Анна Михайловна в коротких словах рассказала Наташе содержание письма с условием не говорить никому.
Честное, благородное слово, – крестясь, говорила Наташа, – никому не скажу, – и тотчас же побежала к Соне.
– Николенька…ранен…письмо… – проговорила она торжественно и радостно.
– Nicolas! – только выговорила Соня, мгновенно бледнея.
Наташа, увидав впечатление, произведенное на Соню известием о ране брата, в первый раз почувствовала всю горестную сторону этого известия.
Она бросилась к Соне, обняла ее и заплакала. – Немножко ранен, но произведен в офицеры; он теперь здоров, он сам пишет, – говорила она сквозь слезы.
– Вот видно, что все вы, женщины, – плаксы, – сказал Петя, решительными большими шагами прохаживаясь по комнате. – Я так очень рад и, право, очень рад, что брат так отличился. Все вы нюни! ничего не понимаете. – Наташа улыбнулась сквозь слезы.
– Ты не читала письма? – спрашивала Соня.
– Не читала, но она сказала, что всё прошло, и что он уже офицер…
– Слава Богу, – сказала Соня, крестясь. – Но, может быть, она обманула тебя. Пойдем к maman.
Петя молча ходил по комнате.
– Кабы я был на месте Николушки, я бы еще больше этих французов убил, – сказал он, – такие они мерзкие! Я бы их побил столько, что кучу из них сделали бы, – продолжал Петя.
– Молчи, Петя, какой ты дурак!…
– Не я дурак, а дуры те, кто от пустяков плачут, – сказал Петя.
– Ты его помнишь? – после минутного молчания вдруг спросила Наташа. Соня улыбнулась: «Помню ли Nicolas?»
– Нет, Соня, ты помнишь ли его так, чтоб хорошо помнить, чтобы всё помнить, – с старательным жестом сказала Наташа, видимо, желая придать своим словам самое серьезное значение. – И я помню Николеньку, я помню, – сказала она. – А Бориса не помню. Совсем не помню…
– Как? Не помнишь Бориса? – спросила Соня с удивлением.
– Не то, что не помню, – я знаю, какой он, но не так помню, как Николеньку. Его, я закрою глаза и помню, а Бориса нет (она закрыла глаза), так, нет – ничего!
– Ах, Наташа, – сказала Соня, восторженно и серьезно глядя на свою подругу, как будто она считала ее недостойной слышать то, что она намерена была сказать, и как будто она говорила это кому то другому, с кем нельзя шутить. – Я полюбила раз твоего брата, и, что бы ни случилось с ним, со мной, я никогда не перестану любить его во всю жизнь.
Наташа удивленно, любопытными глазами смотрела на Соню и молчала. Она чувствовала, что то, что говорила Соня, была правда, что была такая любовь, про которую говорила Соня; но Наташа ничего подобного еще не испытывала. Она верила, что это могло быть, но не понимала.
– Ты напишешь ему? – спросила она.
Соня задумалась. Вопрос о том, как писать к Nicolas и нужно ли писать и как писать, был вопрос, мучивший ее. Теперь, когда он был уже офицер и раненый герой, хорошо ли было с ее стороны напомнить ему о себе и как будто о том обязательстве, которое он взял на себя в отношении ее.
– Не знаю; я думаю, коли он пишет, – и я напишу, – краснея, сказала она.
– И тебе не стыдно будет писать ему?
Соня улыбнулась.
– Нет.
– А мне стыдно будет писать Борису, я не буду писать.
– Да отчего же стыдно?Да так, я не знаю. Неловко, стыдно.
– А я знаю, отчего ей стыдно будет, – сказал Петя, обиженный первым замечанием Наташи, – оттого, что она была влюблена в этого толстого с очками (так называл Петя своего тезку, нового графа Безухого); теперь влюблена в певца этого (Петя говорил об итальянце, Наташином учителе пенья): вот ей и стыдно.
– Петя, ты глуп, – сказала Наташа.
– Не глупее тебя, матушка, – сказал девятилетний Петя, точно как будто он был старый бригадир.
Графиня была приготовлена намеками Анны Михайловны во время обеда. Уйдя к себе, она, сидя на кресле, не спускала глаз с миниатюрного портрета сына, вделанного в табакерке, и слезы навертывались ей на глаза. Анна Михайловна с письмом на цыпочках подошла к комнате графини и остановилась.
– Не входите, – сказала она старому графу, шедшему за ней, – после, – и затворила за собой дверь.
Граф приложил ухо к замку и стал слушать.
Сначала он слышал звуки равнодушных речей, потом один звук голоса Анны Михайловны, говорившей длинную речь, потом вскрик, потом молчание, потом опять оба голоса вместе говорили с радостными интонациями, и потом шаги, и Анна Михайловна отворила ему дверь. На лице Анны Михайловны было гордое выражение оператора, окончившего трудную ампутацию и вводящего публику для того, чтоб она могла оценить его искусство.
– C'est fait! [Дело сделано!] – сказала она графу, торжественным жестом указывая на графиню, которая держала в одной руке табакерку с портретом, в другой – письмо и прижимала губы то к тому, то к другому.
Увидав графа, она протянула к нему руки, обняла его лысую голову и через лысую голову опять посмотрела на письмо и портрет и опять для того, чтобы прижать их к губам, слегка оттолкнула лысую голову. Вера, Наташа, Соня и Петя вошли в комнату, и началось чтение. В письме был кратко описан поход и два сражения, в которых участвовал Николушка, производство в офицеры и сказано, что он целует руки maman и papa, прося их благословения, и целует Веру, Наташу, Петю. Кроме того он кланяется m r Шелингу, и m mе Шос и няне, и, кроме того, просит поцеловать дорогую Соню, которую он всё так же любит и о которой всё так же вспоминает. Услыхав это, Соня покраснела так, что слезы выступили ей на глаза. И, не в силах выдержать обратившиеся на нее взгляды, она побежала в залу, разбежалась, закружилась и, раздув баллоном платье свое, раскрасневшаяся и улыбающаяся, села на пол. Графиня плакала.
– О чем же вы плачете, maman? – сказала Вера. – По всему, что он пишет, надо радоваться, а не плакать.
Это было совершенно справедливо, но и граф, и графиня, и Наташа – все с упреком посмотрели на нее. «И в кого она такая вышла!» подумала графиня.
Письмо Николушки было прочитано сотни раз, и те, которые считались достойными его слушать, должны были приходить к графине, которая не выпускала его из рук. Приходили гувернеры, няни, Митенька, некоторые знакомые, и графиня перечитывала письмо всякий раз с новым наслаждением и всякий раз открывала по этому письму новые добродетели в своем Николушке. Как странно, необычайно, радостно ей было, что сын ее – тот сын, который чуть заметно крошечными членами шевелился в ней самой 20 лет тому назад, тот сын, за которого она ссорилась с баловником графом, тот сын, который выучился говорить прежде: «груша», а потом «баба», что этот сын теперь там, в чужой земле, в чужой среде, мужественный воин, один, без помощи и руководства, делает там какое то свое мужское дело. Весь всемирный вековой опыт, указывающий на то, что дети незаметным путем от колыбели делаются мужами, не существовал для графини. Возмужание ее сына в каждой поре возмужания было для нее так же необычайно, как бы и не было никогда миллионов миллионов людей, точно так же возмужавших. Как не верилось 20 лет тому назад, чтобы то маленькое существо, которое жило где то там у ней под сердцем, закричало бы и стало сосать грудь и стало бы говорить, так и теперь не верилось ей, что это же существо могло быть тем сильным, храбрым мужчиной, образцом сыновей и людей, которым он был теперь, судя по этому письму.
– Что за штиль, как он описывает мило! – говорила она, читая описательную часть письма. – И что за душа! Об себе ничего… ничего! О каком то Денисове, а сам, верно, храбрее их всех. Ничего не пишет о своих страданиях. Что за сердце! Как я узнаю его! И как вспомнил всех! Никого не забыл. Я всегда, всегда говорила, еще когда он вот какой был, я всегда говорила…
Более недели готовились, писались брульоны и переписывались набело письма к Николушке от всего дома; под наблюдением графини и заботливостью графа собирались нужные вещицы и деньги для обмундирования и обзаведения вновь произведенного офицера. Анна Михайловна, практическая женщина, сумела устроить себе и своему сыну протекцию в армии даже и для переписки. Она имела случай посылать свои письма к великому князю Константину Павловичу, который командовал гвардией. Ростовы предполагали, что русская гвардия за границей , есть совершенно определительный адрес, и что ежели письмо дойдет до великого князя, командовавшего гвардией, то нет причины, чтобы оно не дошло до Павлоградского полка, который должен быть там же поблизости; и потому решено было отослать письма и деньги через курьера великого князя к Борису, и Борис уже должен был доставить их к Николушке. Письма были от старого графа, от графини, от Пети, от Веры, от Наташи, от Сони и, наконец, 6 000 денег на обмундировку и различные вещи, которые граф посылал сыну.


12 го ноября кутузовская боевая армия, стоявшая лагерем около Ольмюца, готовилась к следующему дню на смотр двух императоров – русского и австрийского. Гвардия, только что подошедшая из России, ночевала в 15 ти верстах от Ольмюца и на другой день прямо на смотр, к 10 ти часам утра, вступала на ольмюцкое поле.
Николай Ростов в этот день получил от Бориса записку, извещавшую его, что Измайловский полк ночует в 15 ти верстах не доходя Ольмюца, и что он ждет его, чтобы передать письмо и деньги. Деньги были особенно нужны Ростову теперь, когда, вернувшись из похода, войска остановились под Ольмюцом, и хорошо снабженные маркитанты и австрийские жиды, предлагая всякого рода соблазны, наполняли лагерь. У павлоградцев шли пиры за пирами, празднования полученных за поход наград и поездки в Ольмюц к вновь прибывшей туда Каролине Венгерке, открывшей там трактир с женской прислугой. Ростов недавно отпраздновал свое вышедшее производство в корнеты, купил Бедуина, лошадь Денисова, и был кругом должен товарищам и маркитантам. Получив записку Бориса, Ростов с товарищем поехал до Ольмюца, там пообедал, выпил бутылку вина и один поехал в гвардейский лагерь отыскивать своего товарища детства. Ростов еще не успел обмундироваться. На нем была затасканная юнкерская куртка с солдатским крестом, такие же, подбитые затертой кожей, рейтузы и офицерская с темляком сабля; лошадь, на которой он ехал, была донская, купленная походом у казака; гусарская измятая шапочка была ухарски надета назад и набок. Подъезжая к лагерю Измайловского полка, он думал о том, как он поразит Бориса и всех его товарищей гвардейцев своим обстреленным боевым гусарским видом.
Гвардия весь поход прошла, как на гуляньи, щеголяя своей чистотой и дисциплиной. Переходы были малые, ранцы везли на подводах, офицерам австрийское начальство готовило на всех переходах прекрасные обеды. Полки вступали и выступали из городов с музыкой, и весь поход (чем гордились гвардейцы), по приказанию великого князя, люди шли в ногу, а офицеры пешком на своих местах. Борис всё время похода шел и стоял с Бергом, теперь уже ротным командиром. Берг, во время похода получив роту, успел своей исполнительностью и аккуратностью заслужить доверие начальства и устроил весьма выгодно свои экономические дела; Борис во время похода сделал много знакомств с людьми, которые могли быть ему полезными, и через рекомендательное письмо, привезенное им от Пьера, познакомился с князем Андреем Болконским, через которого он надеялся получить место в штабе главнокомандующего. Берг и Борис, чисто и аккуратно одетые, отдохнув после последнего дневного перехода, сидели в чистой отведенной им квартире перед круглым столом и играли в шахматы. Берг держал между колен курящуюся трубочку. Борис, с свойственной ему аккуратностью, белыми тонкими руками пирамидкой уставлял шашки, ожидая хода Берга, и глядел на лицо своего партнера, видимо думая об игре, как он и всегда думал только о том, чем он был занят.
– Ну ка, как вы из этого выйдете? – сказал он.
– Будем стараться, – отвечал Берг, дотрогиваясь до пешки и опять опуская руку.
В это время дверь отворилась.
– Вот он, наконец, – закричал Ростов. – И Берг тут! Ах ты, петизанфан, але куше дормир , [Дети, идите ложиться спать,] – закричал он, повторяя слова няньки, над которыми они смеивались когда то вместе с Борисом.
– Батюшки! как ты переменился! – Борис встал навстречу Ростову, но, вставая, не забыл поддержать и поставить на место падавшие шахматы и хотел обнять своего друга, но Николай отсторонился от него. С тем особенным чувством молодости, которая боится битых дорог, хочет, не подражая другим, по новому, по своему выражать свои чувства, только бы не так, как выражают это, часто притворно, старшие, Николай хотел что нибудь особенное сделать при свидании с другом: он хотел как нибудь ущипнуть, толкнуть Бориса, но только никак не поцеловаться, как это делали все. Борис же, напротив, спокойно и дружелюбно обнял и три раза поцеловал Ростова.
Они полгода не видались почти; и в том возрасте, когда молодые люди делают первые шаги на пути жизни, оба нашли друг в друге огромные перемены, совершенно новые отражения тех обществ, в которых они сделали свои первые шаги жизни. Оба много переменились с своего последнего свидания и оба хотели поскорее выказать друг другу происшедшие в них перемены.
– Ах вы, полотеры проклятые! Чистенькие, свеженькие, точно с гулянья, не то, что мы грешные, армейщина, – говорил Ростов с новыми для Бориса баритонными звуками в голосе и армейскими ухватками, указывая на свои забрызганные грязью рейтузы.