Империя Мали

Мали — государственное образование в северо-западной Африке, к югу от пустыни Сахара, существовавшее в XIII—XV веках. По сложившейся традиции называется империей. Достигло наибольшего расцвета при правителе мансе Мусе, когда в подвластных территориях проживало 10 % населения Земли.

История

Первоначально Мали было небольшим царством в верховьях Нигера, по соседству с Каниага — крупным государством народа сосо. Именно поражение сосо от царя Сундиаты Кейта в битве при Кирине, произошедшей в начале XIII века, положило начало Мали как империи. Считается, что основатель Мали правил с 1230 по 1255 годы, но порой указываются и другие даты. Одним из ценнейших завоеваний этого правителя были золотоносные районы Бамбука, положившие крепкую основу под финансовое благосостояние государства.

Девятый правитель империи Мали Абубакар II отрёкся от престола для исследования океанских просторов Атлантики. Его преемник Манса Муса рассказывал, что в 1310 году Абубакар финансировал строительство 200 судов, направив экспедицию на исследование «западного предела» Атлантического океана. Миссия оказалась безрезультатной, и султан сам встал во главе следующей экспедиции в 1311 году, отправившись в открытый океан с тысячами судов с людьми и большим числом припасов. После невозвращения прежнего правителя его визирь Манса Муса сам стал императором.

Наибольшего влияния империя достигла при мансе Мусе (1312—1337). Он широко известен как по народным преданиям, так и по историческим источникам за пределами Мали, так как произвёл большое впечатление на Ближний Восток и Европу, совершив в 1324 году хадж с огромной свитой, одаривая по пути мусульманских правителей. Правителя, ехавшего верхом на коне, сопровождали, по разным данным от 60 тыс. (хроника «Тарих ас-Судан») до 80 тыс. (по хронике «Тарих ал-Фатташ») человек. Шествие Мусы через Каир, караваны верблюдов и вереницы рабов, расточительность царя и окружающая его роскошь прославили монарха. Эксперты издания Сelebrity Net Worth, приведя состояние богатейших людей всех времен к условиям 2012 года, оценили состояние Мусы в 400 млрд долларов США. В опубликованном 13 октября 2012 года рейтинге 25 самых состоятельных людей мира он занял 1 место, опередив европейскую династию Ротшильдов и американского предпринимателя Рокфеллера.

К концу XIV века Мали начинает терять влияние из-за внутренних усобиц, от империи отпадает Гао, который становится центром зарождения другого великого государства Западного Судана — Сонгай. С начала XV века Сонгай теснит Мали, и к середине его становится главенствующим государством в регионе. От когда-то могучей империи осталось лишь небольшое государство, включавшее запад внутренней дельты Нигера и провинции на побережье Атлантического океана.

География и экономика

Главный исторический источник, из которого мы можем судить о географии и экономике средневекового государства Мали — записанные воспоминания арабского путешественника Ибн Баттуты, который посетил Мали в 1352 году, во время правления мансы Сулеймана.

Империя располагалась на территории современных государств Мали, Гвинея, Сенегал, Нигер, Мавритания. Главной транспортной артерией страны была река Нигер, главные плодородные районы располагались в её внутренней дельте.

Богатство Мали базировалось на торговле со странами Северной Африки по транссахарским караванным путям, в том числе на добыче и экспорте золота и соли. Также через пустыню купцы везли из Мали слоновую кость, шкуры носорогов и других африканских животных.

Крупнейшие города Мали — Тимбукту, Гао, Дженне. Императоры (манса), правящая верхушка и торговое сословие исповедовали ислам, остальное население придерживалось традиционных шаманистических верований.

Мансы империи Мали из династии Кейта

Первым обладателем титула манса (манд. Mansa — букв. «царь царей») стал легендарный основатель империи Мали Сундиата Кейта. Тем не менее, эти данные не являются абсолютными, и в академической науке преобладают различные точки зрения. Сроки правления, упомянутые в нижеследующем списке, восходят к исследованиям Мориса Делафосса, и рассчитанные около ста лет назад — весьма условны. Расчеты Делафосса, основанные на информации, записанной тунисским историком Ибн Хальдуном, современными историками подвергаются критике, и в значительной степени исправлены.

• (1235—1255) Мари Диата I (Сундиата Кейта — букв. «Царь — лев», Сундиата Конате (?), Сонголон Диата), сын Фа Магана, разгромил в 1235 году войско государства Сосо, присоединил территории в верховьях рек Нигер и Сенегал, основал новую столицу — город Ниани
• (1255—1270) Ули I Кейта (Уали Кейта, Уле), сын Мари Диаты I
• (1270—1274) Уати Кейта, сын Мари Диаты I
• (1274) Халифа Кейта, сын Мари Диаты I
• (1274—1285) Абубакар I (Манде Бори), сын дочери Мари Диаты I
• (1285—1300) Сакура (Сабкара), не из династии Кейта, вольноотпущенник
• (1300—1305) Ку Кейта (Гао), сын Ули или Мари Диаты I
• (1305—1310) Мухаммад I (Ниани Мамаду), сын Ку
• (1310—1312) Абубакар II, сын Ули или Мари Диаты I
• (1312—1337) Муса I (Канку Муса), правнук Фа Магана, первым принял титул «манса»
• (1337—1341) Маган I, сын Мусы I
• (1341—1360) Сулайман, сын Мусы I
• (1360) Камба Кейта (Каса), сын Сулаймана
• (1360—1374) Мари Диата II, сын Магана I
• (1374—1387) Муса II, сын Мари Диаты II
• (1387—1388) Маган II, сын Мари Диаты II
• (1388—1390) Сантики (Сантиги, Сантаки), муж вдовы Мари Диаты II, узурпатор
• (1390) Маган III (Махмуд I), внук или правнук Ку
• (1404 — ок. 1440) Муса III
• (1460—1480/1481) Ули II (Буле)
• (1480/1481—1496) Махмуд II (Мамаду I)
• (1496—1559) Махмуд III (Мамаду II)
• (1559 — ок. 1590) неизвестный манса или вакантно
• (ок. 1590 — ок. 1610) Махмуд IV (Мамаду III)

Империя рушится после смерти Махмуда IV

См. также

• Бамбара (государство)
• Империя Сонгай
• Империя Гана
• Тимбукту
• Гао

Литература

• Конрад Дэвид. Империи Африки. — М.: ООО ТД «Издательство Мир книги», 2007. — 128 с.

Отрывок, характеризующий Империя Мали

Пьер вспомнил Рамбаля и назвал его полк, и фамилию, и улицу, на которой был дом.
– Vous n'etes pas ce que vous dites, [Вы не то, что вы говорите.] – опять сказал Даву.
Пьер дрожащим, прерывающимся голосом стал приводить доказательства справедливости своего показания.
Но в это время вошел адъютант и что то доложил Даву.
Даву вдруг просиял при известии, сообщенном адъютантом, и стал застегиваться. Он, видимо, совсем забыл о Пьере.
Когда адъютант напомнил ему о пленном, он, нахмурившись, кивнул в сторону Пьера и сказал, чтобы его вели. Но куда должны были его вести – Пьер не знал: назад в балаган или на приготовленное место казни, которое, проходя по Девичьему полю, ему показывали товарищи.
Он обернул голову и видел, что адъютант переспрашивал что то.
– Oui, sans doute! [Да, разумеется!] – сказал Даву, но что «да», Пьер не знал.
Пьер не помнил, как, долго ли он шел и куда. Он, в состоянии совершенного бессмыслия и отупления, ничего не видя вокруг себя, передвигал ногами вместе с другими до тех пор, пока все остановились, и он остановился. Одна мысль за все это время была в голове Пьера. Это была мысль о том: кто, кто же, наконец, приговорил его к казни. Это были не те люди, которые допрашивали его в комиссии: из них ни один не хотел и, очевидно, не мог этого сделать. Это был не Даву, который так человечески посмотрел на него. Еще бы одна минута, и Даву понял бы, что они делают дурно, но этой минуте помешал адъютант, который вошел. И адъютант этот, очевидно, не хотел ничего худого, но он мог бы не войти. Кто же это, наконец, казнил, убивал, лишал жизни его – Пьера со всеми его воспоминаниями, стремлениями, надеждами, мыслями? Кто делал это? И Пьер чувствовал, что это был никто.
Это был порядок, склад обстоятельств.
Порядок какой то убивал его – Пьера, лишал его жизни, всего, уничтожал его.


От дома князя Щербатова пленных повели прямо вниз по Девичьему полю, левее Девичьего монастыря и подвели к огороду, на котором стоял столб. За столбом была вырыта большая яма с свежевыкопанной землей, и около ямы и столба полукругом стояла большая толпа народа. Толпа состояла из малого числа русских и большого числа наполеоновских войск вне строя: немцев, итальянцев и французов в разнородных мундирах. Справа и слева столба стояли фронты французских войск в синих мундирах с красными эполетами, в штиблетах и киверах.
Преступников расставили по известному порядку, который был в списке (Пьер стоял шестым), и подвели к столбу. Несколько барабанов вдруг ударили с двух сторон, и Пьер почувствовал, что с этим звуком как будто оторвалась часть его души. Он потерял способность думать и соображать. Он только мог видеть и слышать. И только одно желание было у него – желание, чтобы поскорее сделалось что то страшное, что должно было быть сделано. Пьер оглядывался на своих товарищей и рассматривал их.
Два человека с края были бритые острожные. Один высокий, худой; другой черный, мохнатый, мускулистый, с приплюснутым носом. Третий был дворовый, лет сорока пяти, с седеющими волосами и полным, хорошо откормленным телом. Четвертый был мужик, очень красивый, с окладистой русой бородой и черными глазами. Пятый был фабричный, желтый, худой малый, лет восемнадцати, в халате.
Пьер слышал, что французы совещались, как стрелять – по одному или по два? «По два», – холодно спокойно отвечал старший офицер. Сделалось передвижение в рядах солдат, и заметно было, что все торопились, – и торопились не так, как торопятся, чтобы сделать понятное для всех дело, но так, как торопятся, чтобы окончить необходимое, но неприятное и непостижимое дело.
Чиновник француз в шарфе подошел к правой стороне шеренги преступников в прочел по русски и по французски приговор.
Потом две пары французов подошли к преступникам и взяли, по указанию офицера, двух острожных, стоявших с края. Острожные, подойдя к столбу, остановились и, пока принесли мешки, молча смотрели вокруг себя, как смотрит подбитый зверь на подходящего охотника. Один все крестился, другой чесал спину и делал губами движение, подобное улыбке. Солдаты, торопясь руками, стали завязывать им глаза, надевать мешки и привязывать к столбу.
Двенадцать человек стрелков с ружьями мерным, твердым шагом вышли из за рядов и остановились в восьми шагах от столба. Пьер отвернулся, чтобы не видать того, что будет. Вдруг послышался треск и грохот, показавшиеся Пьеру громче самых страшных ударов грома, и он оглянулся. Был дым, и французы с бледными лицами и дрожащими руками что то делали у ямы. Повели других двух. Так же, такими же глазами и эти двое смотрели на всех, тщетно, одними глазами, молча, прося защиты и, видимо, не понимая и не веря тому, что будет. Они не могли верить, потому что они одни знали, что такое была для них их жизнь, и потому не понимали и не верили, чтобы можно было отнять ее.
Пьер хотел не смотреть и опять отвернулся; но опять как будто ужасный взрыв поразил его слух, и вместе с этими звуками он увидал дым, чью то кровь и бледные испуганные лица французов, опять что то делавших у столба, дрожащими руками толкая друг друга. Пьер, тяжело дыша, оглядывался вокруг себя, как будто спрашивая: что это такое? Тот же вопрос был и во всех взглядах, которые встречались со взглядом Пьера.
На всех лицах русских, на лицах французских солдат, офицеров, всех без исключения, он читал такой же испуг, ужас и борьбу, какие были в его сердце. «Да кто жо это делает наконец? Они все страдают так же, как и я. Кто же? Кто же?» – на секунду блеснуло в душе Пьера.
– Tirailleurs du 86 me, en avant! [Стрелки 86 го, вперед!] – прокричал кто то. Повели пятого, стоявшего рядом с Пьером, – одного. Пьер не понял того, что он спасен, что он и все остальные были приведены сюда только для присутствия при казни. Он со все возраставшим ужасом, не ощущая ни радости, ни успокоения, смотрел на то, что делалось. Пятый был фабричный в халате. Только что до него дотронулись, как он в ужасе отпрыгнул и схватился за Пьера (Пьер вздрогнул и оторвался от него). Фабричный не мог идти. Его тащили под мышки, и он что то кричал. Когда его подвели к столбу, он вдруг замолк. Он как будто вдруг что то понял. То ли он понял, что напрасно кричать, или то, что невозможно, чтобы его убили люди, но он стал у столба, ожидая повязки вместе с другими и, как подстреленный зверь, оглядываясь вокруг себя блестящими глазами.
Пьер уже не мог взять на себя отвернуться и закрыть глаза. Любопытство и волнение его и всей толпы при этом пятом убийстве дошло до высшей степени. Так же как и другие, этот пятый казался спокоен: он запахивал халат и почесывал одной босой ногой о другую.
Когда ему стали завязывать глаза, он поправил сам узел на затылке, который резал ему; потом, когда прислонили его к окровавленному столбу, он завалился назад, и, так как ему в этом положении было неловко, он поправился и, ровно поставив ноги, покойно прислонился. Пьер не сводил с него глаз, не упуская ни малейшего движения.
Должно быть, послышалась команда, должно быть, после команды раздались выстрелы восьми ружей. Но Пьер, сколько он ни старался вспомнить потом, не слыхал ни малейшего звука от выстрелов. Он видел только, как почему то вдруг опустился на веревках фабричный, как показалась кровь в двух местах и как самые веревки, от тяжести повисшего тела, распустились и фабричный, неестественно опустив голову и подвернув ногу, сел. Пьер подбежал к столбу. Никто не удерживал его. Вокруг фабричного что то делали испуганные, бледные люди. У одного старого усатого француза тряслась нижняя челюсть, когда он отвязывал веревки. Тело спустилось. Солдаты неловко и торопливо потащили его за столб и стали сталкивать в яму.