Древнеримская музыка
Древнеримская музыка в виде нотных памятников не сохранилась. Суждения о ней основаны на (многочисленных) косвенных свидетельствах — артефактах литературы и изобразительного искусства. Сведения о музыкальной теории римлян черпаются, главным образом, из позднеантичных латинских источников — энциклопедии «О бракосочетании Филологии и Меркурия» Марциана Капеллы, трактатов «О музыке» Августина и «Основы музыки» Боэция.
Содержание
Общая характеристика
Музыкальная культура римлян развивалась на основе эллинистической культуры и играла большую роль в их повседневном быту.[1] Помимо греков влияние на формирование музыки римлян оказали этруски и импортированные в результате римских завоеваний восточные культуры[2]. Однако, этрусское влияние не прослеживается столь очевидно, как влияние греков, из-за скудости свидетельств музыкальной практики у самих этрусков.
Хоровые ансамбли выступали в цирках и театрах, эффектные зрелища (бои гладиаторов, казни) шли под звуки труб, рогов и других инструментов. Как и греческая, древнеримская музыка существовала в единстве с другими видами искусства.
История
Раннеримская музыка носила сравнительно самостоятельный характер. Возникли музыкальные жанры, связанные с бытом. В обиходе были напевы салиев и «арвальских братьев» (прыгуны, плясуны). Салии устраивали танцы-игры, а «арвальские братья» устраивали празднества, посвящённые урожаю. В Риме было популярно пение поэтических произведений таких поэтов, как Горация, Вергилия и др., которые пелись в сопровождении щипковых инструментов[3] Гораций называл свои оды «словами, которые должны звучать co струнами».
Инструментальная музыка Древнего Рима значительно развилась благодаря театральному жанру пантомимы: танцор-солист выступал под аккомпанемент оркестра и хора. Римский философ отмечал, что в театрах иногда было больше исполнителей, чем зрителей. Некоторые философы и музыкальные теоретики отмечали, что некоторые спектакли, перенесённые из Греции в Рим, теряли свою изысканность и носили развлекательный характер.[3]
В конце I века н. э. император Домициан основал капитолийские состязания, участники которых состязались в пении игре на кифаре, авлосе. Популярностью пользовались концерты виртуозов. Император Нерон ввёл «греческое состязание», в котором выступал в качестве певца, поэта и кифареда. Музыкальная культура в поздний период приобрела черты помпезности.[1] После принятия в Римской империи Миланского эдикта о веротерпимости распространилось христианское пение.
Музыка и быт
В Римской империи увлечение музыкой было всеобщим. Римские аристократы приобретали водяные органы — гидравлосы для своих вилл, а некоторые богачи имели на содержании оркестры рабов[1]. Члены богатых семей обучались пению или игре на каком-нибудь инструменте. Ни одно празднество не проходило без музыкальных инструментов. Большой популярностью пользовалась профессия учителя музыки.
Музыкальные инструменты
В Римской империи получили распространение греческие музыкальные инструменты, перевезённые в Рим после покорения.[3] Наиболее распространёнными инструментами в Древнем Риме были кифара и авлос, известный также под местным названием тибия (tibia). Широкое распространение также получил водяной орган-гидравлос. В военных легионах использовались духовые инструменты этрусского происхождения — длинная прямая труба-tuba, G-образный рог-cornu и J-образный рог-lituus. Разнообразные ударные инструменты, известные ещё грекам — тимпан, кимвалы, кроталы и систр — применялись в культе Кибелы, Диониса и Исиды, но также были популярны у уличных музыкантов.
Напишите отзыв о статье "Древнеримская музыка"
Примечания
- ↑ 1 2 3 [dic.academic.ru/dic.nsf/sie/5814/%D0%94%D0%A0%D0%95%D0%92%D0%9D%D0%95%D0%A0%D0%98%D0%9C%D0%A1%D0%9A%D0%90%D0%AF Древнеримская культура]. Советская историческая энциклопедия. Проверено 3 января 2011. [www.webcitation.org/691iTBSYx Архивировано из первоисточника 9 июля 2012].
- ↑ Дж. Скотт в «Оксфордской истории музыки»: Three main influences effected the Romans; the first was from the Etruscans, the second from the Greeks, and the third from the East. См.: Scott J.E. Roman music // The New Oxford History of Music. Vol.1. London; New York, 1957, p.404.
- ↑ 1 2 3 [www.musicworld.narod.ru/drevniy_rim.htm Музыка Древнего Рима]. Проверено 3 января 2011. [www.webcitation.org/691iUouS6 Архивировано из первоисточника 9 июля 2012].
Литература
- Scott J.E. Roman music // The New Oxford History of Music. Vol.1. London; New York, 1957.
- Baudot A. Musiciens romains de l'antiquité. Montréal, 1973.
- Wille G. Einführung in das römische Musikleben. Darmstadt, 1977.
- Fleischhauer G. Etrurien und Rom // Musikgeschichte in Bildern, II/5. Leipzig, 1964; 2te ergänzte Aufl., 1978.
- Markovits M. Die Orgel im Altertum. Leiden: Brill, 2003.
- Melini R. Suoni sotto la cenere: La musica nell'antica area vesuviana. Pompei: Edizioni Flavius, 2008. ISBN 88-88419-45-4.
- Боэций. Основы музыки / Подготовка текста, пер. с лат. и комментарий С. Н. Лебедева. Москва, 2012.
Отрывок, характеризующий Древнеримская музыка
– Да нет же.И Денисов подошел к кровати, чтобы достать из под подушки кошелек.
– Ты куда положил, Ростов?
– Под нижнюю подушку.
– Да нету.
Денисов скинул обе подушки на пол. Кошелька не было.
– Вот чудо то!
– Постой, ты не уронил ли? – сказал Ростов, по одной поднимая подушки и вытрясая их.
Он скинул и отряхнул одеяло. Кошелька не было.
– Уж не забыл ли я? Нет, я еще подумал, что ты точно клад под голову кладешь, – сказал Ростов. – Я тут положил кошелек. Где он? – обратился он к Лаврушке.
– Я не входил. Где положили, там и должен быть.
– Да нет…
– Вы всё так, бросите куда, да и забудете. В карманах то посмотрите.
– Нет, коли бы я не подумал про клад, – сказал Ростов, – а то я помню, что положил.
Лаврушка перерыл всю постель, заглянул под нее, под стол, перерыл всю комнату и остановился посреди комнаты. Денисов молча следил за движениями Лаврушки и, когда Лаврушка удивленно развел руками, говоря, что нигде нет, он оглянулся на Ростова.
– Г'остов, ты не школьнич…
Ростов почувствовал на себе взгляд Денисова, поднял глаза и в то же мгновение опустил их. Вся кровь его, бывшая запертою где то ниже горла, хлынула ему в лицо и глаза. Он не мог перевести дыхание.
– И в комнате то никого не было, окромя поручика да вас самих. Тут где нибудь, – сказал Лаврушка.
– Ну, ты, чог'това кукла, повог`ачивайся, ищи, – вдруг закричал Денисов, побагровев и с угрожающим жестом бросаясь на лакея. – Чтоб был кошелек, а то запог'ю. Всех запог'ю!
Ростов, обходя взглядом Денисова, стал застегивать куртку, подстегнул саблю и надел фуражку.
– Я тебе говог'ю, чтоб был кошелек, – кричал Денисов, тряся за плечи денщика и толкая его об стену.
– Денисов, оставь его; я знаю кто взял, – сказал Ростов, подходя к двери и не поднимая глаз.
Денисов остановился, подумал и, видимо поняв то, на что намекал Ростов, схватил его за руку.
– Вздог'! – закричал он так, что жилы, как веревки, надулись у него на шее и лбу. – Я тебе говог'ю, ты с ума сошел, я этого не позволю. Кошелек здесь; спущу шкуг`у с этого мег`завца, и будет здесь.
– Я знаю, кто взял, – повторил Ростов дрожащим голосом и пошел к двери.
– А я тебе говог'ю, не смей этого делать, – закричал Денисов, бросаясь к юнкеру, чтоб удержать его.
Но Ростов вырвал свою руку и с такою злобой, как будто Денисов был величайший враг его, прямо и твердо устремил на него глаза.
– Ты понимаешь ли, что говоришь? – сказал он дрожащим голосом, – кроме меня никого не было в комнате. Стало быть, ежели не то, так…
Он не мог договорить и выбежал из комнаты.
– Ах, чог'т с тобой и со всеми, – были последние слова, которые слышал Ростов.
Ростов пришел на квартиру Телянина.
– Барина дома нет, в штаб уехали, – сказал ему денщик Телянина. – Или что случилось? – прибавил денщик, удивляясь на расстроенное лицо юнкера.
– Нет, ничего.
– Немного не застали, – сказал денщик.
Штаб находился в трех верстах от Зальценека. Ростов, не заходя домой, взял лошадь и поехал в штаб. В деревне, занимаемой штабом, был трактир, посещаемый офицерами. Ростов приехал в трактир; у крыльца он увидал лошадь Телянина.
Во второй комнате трактира сидел поручик за блюдом сосисок и бутылкою вина.
– А, и вы заехали, юноша, – сказал он, улыбаясь и высоко поднимая брови.
– Да, – сказал Ростов, как будто выговорить это слово стоило большого труда, и сел за соседний стол.
Оба молчали; в комнате сидели два немца и один русский офицер. Все молчали, и слышались звуки ножей о тарелки и чавканье поручика. Когда Телянин кончил завтрак, он вынул из кармана двойной кошелек, изогнутыми кверху маленькими белыми пальцами раздвинул кольца, достал золотой и, приподняв брови, отдал деньги слуге.
– Пожалуйста, поскорее, – сказал он.
Золотой был новый. Ростов встал и подошел к Телянину.
– Позвольте посмотреть мне кошелек, – сказал он тихим, чуть слышным голосом.
С бегающими глазами, но всё поднятыми бровями Телянин подал кошелек.
– Да, хорошенький кошелек… Да… да… – сказал он и вдруг побледнел. – Посмотрите, юноша, – прибавил он.
Ростов взял в руки кошелек и посмотрел и на него, и на деньги, которые были в нем, и на Телянина. Поручик оглядывался кругом, по своей привычке и, казалось, вдруг стал очень весел.
– Коли будем в Вене, всё там оставлю, а теперь и девать некуда в этих дрянных городишках, – сказал он. – Ну, давайте, юноша, я пойду.
Ростов молчал.
– А вы что ж? тоже позавтракать? Порядочно кормят, – продолжал Телянин. – Давайте же.
Он протянул руку и взялся за кошелек. Ростов выпустил его. Телянин взял кошелек и стал опускать его в карман рейтуз, и брови его небрежно поднялись, а рот слегка раскрылся, как будто он говорил: «да, да, кладу в карман свой кошелек, и это очень просто, и никому до этого дела нет».
– Ну, что, юноша? – сказал он, вздохнув и из под приподнятых бровей взглянув в глаза Ростова. Какой то свет глаз с быстротою электрической искры перебежал из глаз Телянина в глаза Ростова и обратно, обратно и обратно, всё в одно мгновение.
– Подите сюда, – проговорил Ростов, хватая Телянина за руку. Он почти притащил его к окну. – Это деньги Денисова, вы их взяли… – прошептал он ему над ухом.
– Что?… Что?… Как вы смеете? Что?… – проговорил Телянин.
Но эти слова звучали жалобным, отчаянным криком и мольбой о прощении. Как только Ростов услыхал этот звук голоса, с души его свалился огромный камень сомнения. Он почувствовал радость и в то же мгновение ему стало жалко несчастного, стоявшего перед ним человека; но надо было до конца довести начатое дело.
