Древнеханаанейское письмо
| Древнеханаанейское письмо | |
| Тип письма: |
иное |
|---|---|
| Языки: |
северо-западные семитские языки (?), филистимский язык (?) |
| Место возникновения: | |
| Территория: | |
| Дата создания: |
не позднее XVI века до н. э. |
| Период: |
XVI — XI вв до н. э. |
| Статус: |
частично дешифровано |
| Направление письма: |
— |
| Знаков: |
— |
| Происхождение: | |
| Родственные: | |
| Диапазон Юникода: |
— |
| ISO 15924: |
— |
| См. также: Проект:Лингвистика | |
Древнеханаанейское письмо — название письменности типа абугида, предположительно предшествовавшей возникновению финикийского письма. Известна по небольшому числу надписей.
Содержание
Состав знаков
Длительное время ханаанейское письмо было известно только по фрагментарным надписям, однако в августе 1976 г. при раскопках в Избет-Царта был обнаружен остракон с надписью из 5 строк, содержащей полный или близкий к полному репертуар знаков[1][2]. Ряд исследователей считают, что текст выполнен на филистимском языке, за исключением последней строки, содержащей полный список знаков письма в алфавитном порядке[3].
Текущее состояние изучения
Знаки древнеханаанейской письменности не имеют убедительной дешифровки. Вероятно, древнеханаанейская письменность представляла собой один из опытов по созданию алфавитной письменности. По словам Мориса Дюнана, простая, но не поддающаяся дешифровке палестинская система письма показывает, что в течение первых двух третей II тыс. эта страна была центром экспериментов. Существует вероятность связи этой письменности с египетским, критским или протосинайским письмом с одной стороны и с финикийским алфавитом с другой.
Теория «недостающего звена»
Существует теория, согласно которой древнеханаанейское письмо является «промежуточным звеном» между синайским письмом и алфавитом, эта теория является своеобразным дополнением к теории Алана Гардинера о возникновении алфавита из синайского письма. Теория «недостающего звена» получила поддержку со стороны ряда учёных, среди которых Уильям Олбрайт и Мосес Гастер. Согласно этой теории знаки древнеханаанейского письма отождествляются либо с синайскими либо с северносемитскими знаками, однако нет никаких доказательств тождественности этих письменностей. Кроме того, предлагаемые отождествления и чтения знаков зачастую не совпадают между собой. Также многие общепринятые прочтения можно объяснить только прибегая к теории «недостающего звена». Три этих фактора ставят под сомнение правомерность данной теории.
Изображения
Известные к началу 1950-х гг.
- Найденный в 1929 году черепок из Гезера, найденная в 1937 году каменная пластина из Шхема и надпись на кинжале из Лахиша, найденного в 1934 году, однако надпись была обнаружена и опубликована лишь в 1937 году. Надписи данной группы датируются XVI веком до н. э.
- Черепок из Тель эль-Хеси, обнаруженный в 1891 году и найденный в 1932 году горшок из Тель эль-‘Аджула. Также к этой либо к третьей группе можно отнести остракон из Бейт-Шемеша, найденный в 1930 году. Надписи из этой группы датируются XIV веком до н. э.
- Несколько надписей из Лахиша: надпись на кувшине, найденном в 1934 году, надпись на чаше, открытая годом позже, надпись на крышке курильницы, найденной в 1936 году и «Чаша из Лахиша № 2», найденная в 1934 году. Эти надписи датируются второй половиной XIII века до н. э.. К этой группе также относится золотое кольцо из Мегиддо, которое нашедший его археолог П. Л. О. Гай датирует 1300—1200 гг. до н. э. К третьей группе также могут относиться знаки на камнях фундамента Иерусалимского храма.
- Памятники древнеханаанейского письма
- ProtoCanaan2.jpg
Первые 2 группы памятников
- ProtoCanaan.jpg
Третья группа памятников
Позднейшие открытия
В 1964 г. нидерландский археолог Х. Й. Франкен обнаружил при раскопках Дейр-Алла несколько табличек. Поскольку знаки внешне отличались от финикийских и относились к более раннему периоду, а вместе с ними была обнаружена филистимская керамика, он ошибочно определил письменность как разновидность минойской[4]. Позднее было предпринято несколько взаимоисключающих попыток истолковать надписи на семитских языках[5][6][7].
В 1977 г. в Избет-Царта был обнаружен черепок, содержащий не только несколько строк текста протоханаанским письмом, но и полный алфавитный репертуар знаков, идущих в том же порядке, что и финикийский алфавит[8].
См. также
Напишите отзыв о статье "Древнеханаанейское письмо"
Примечания
- ↑ [www.andreascenter.org/Articles/Alphabet.htm The Alphabet from Izbet Sartah]
- ↑ Mykytyuk L. [www.auss.info/auss_publication_file.php?pub_id=952&journal=1&type=pdf Is Hophni in Izbet Sartah ostracon?] Andrews University Seminary Studies, Spring 1998, Vol. 36, No. 1, 69-80
- ↑ Facchetti G. M. (2002). [www.academia.edu/2025478/Appunti_di_morfologia_etrusca_Firenze_Olschki_2002 Appunti di morfologia etrusca]. P. 148—150.
- ↑ www.jstor.org/stable/1516435?seq=1#page_scan_tab_contents
- ↑ faculty.gordon.edu/hu/bi/ted_hildebrandt/otesources/02-exodus/text/articles/shea-tabletdeiralla1-auss.pdf
- ↑ www.auss.info/auss_publication_file.php?pub_id=791
- ↑ [msheflin.blogspot.ca/2012/06/deir-alla-corpus.html The Wadi el-Hol Translation: The Deir Alla Corpus]
- ↑ www.auss.info/auss_publication_file.php?pub_id=807&journal=1&type=pdf
Литература
- Гельб, И. Опыт изучения письма. Основы грамматологии. М. Радуга, 1982.
- Дирингер, Дэвид. Алфавит. — М.: Издательство Иностранной Литературы, 1963.
- P.L.O. Guy. Megiddo Tombs. — Chicago, 1938.
- Фридрих, И. История письма. М. Наука, 1979.
Отрывок, характеризующий Древнеханаанейское письмо
– Любит ли? – повторила Наташа с улыбкой сожаления о непонятливости своей подруги. – Ведь ты прочла письмо, ты видела его?– Но если он неблагородный человек?
– Он!… неблагородный человек? Коли бы ты знала! – говорила Наташа.
– Если он благородный человек, то он или должен объявить свое намерение, или перестать видеться с тобой; и ежели ты не хочешь этого сделать, то я сделаю это, я напишу ему, я скажу папа, – решительно сказала Соня.
– Да я жить не могу без него! – закричала Наташа.
– Наташа, я не понимаю тебя. И что ты говоришь! Вспомни об отце, о Nicolas.
– Мне никого не нужно, я никого не люблю, кроме его. Как ты смеешь говорить, что он неблагороден? Ты разве не знаешь, что я его люблю? – кричала Наташа. – Соня, уйди, я не хочу с тобой ссориться, уйди, ради Бога уйди: ты видишь, как я мучаюсь, – злобно кричала Наташа сдержанно раздраженным и отчаянным голосом. Соня разрыдалась и выбежала из комнаты.
Наташа подошла к столу и, не думав ни минуты, написала тот ответ княжне Марье, который она не могла написать целое утро. В письме этом она коротко писала княжне Марье, что все недоразуменья их кончены, что, пользуясь великодушием князя Андрея, который уезжая дал ей свободу, она просит ее забыть всё и простить ее ежели она перед нею виновата, но что она не может быть его женой. Всё это ей казалось так легко, просто и ясно в эту минуту.
В пятницу Ростовы должны были ехать в деревню, а граф в среду поехал с покупщиком в свою подмосковную.
В день отъезда графа, Соня с Наташей были званы на большой обед к Карагиным, и Марья Дмитриевна повезла их. На обеде этом Наташа опять встретилась с Анатолем, и Соня заметила, что Наташа говорила с ним что то, желая не быть услышанной, и всё время обеда была еще более взволнована, чем прежде. Когда они вернулись домой, Наташа начала первая с Соней то объяснение, которого ждала ее подруга.
– Вот ты, Соня, говорила разные глупости про него, – начала Наташа кротким голосом, тем голосом, которым говорят дети, когда хотят, чтобы их похвалили. – Мы объяснились с ним нынче.
– Ну, что же, что? Ну что ж он сказал? Наташа, как я рада, что ты не сердишься на меня. Говори мне всё, всю правду. Что же он сказал?
Наташа задумалась.
– Ах Соня, если бы ты знала его так, как я! Он сказал… Он спрашивал меня о том, как я обещала Болконскому. Он обрадовался, что от меня зависит отказать ему.
Соня грустно вздохнула.
– Но ведь ты не отказала Болконскому, – сказала она.
– А может быть я и отказала! Может быть с Болконским всё кончено. Почему ты думаешь про меня так дурно?
– Я ничего не думаю, я только не понимаю этого…
– Подожди, Соня, ты всё поймешь. Увидишь, какой он человек. Ты не думай дурное ни про меня, ни про него.
– Я ни про кого не думаю дурное: я всех люблю и всех жалею. Но что же мне делать?
Соня не сдавалась на нежный тон, с которым к ней обращалась Наташа. Чем размягченнее и искательнее было выражение лица Наташи, тем серьезнее и строже было лицо Сони.
– Наташа, – сказала она, – ты просила меня не говорить с тобой, я и не говорила, теперь ты сама начала. Наташа, я не верю ему. Зачем эта тайна?
– Опять, опять! – перебила Наташа.
– Наташа, я боюсь за тебя.
– Чего бояться?
– Я боюсь, что ты погубишь себя, – решительно сказала Соня, сама испугавшись того что она сказала.
Лицо Наташи опять выразило злобу.
– И погублю, погублю, как можно скорее погублю себя. Не ваше дело. Не вам, а мне дурно будет. Оставь, оставь меня. Я ненавижу тебя.
– Наташа! – испуганно взывала Соня.
– Ненавижу, ненавижу! И ты мой враг навсегда!
Наташа выбежала из комнаты.
Наташа не говорила больше с Соней и избегала ее. С тем же выражением взволнованного удивления и преступности она ходила по комнатам, принимаясь то за то, то за другое занятие и тотчас же бросая их.
Как это ни тяжело было для Сони, но она, не спуская глаз, следила за своей подругой.
Накануне того дня, в который должен был вернуться граф, Соня заметила, что Наташа сидела всё утро у окна гостиной, как будто ожидая чего то и что она сделала какой то знак проехавшему военному, которого Соня приняла за Анатоля.
Соня стала еще внимательнее наблюдать свою подругу и заметила, что Наташа была всё время обеда и вечер в странном и неестественном состоянии (отвечала невпопад на делаемые ей вопросы, начинала и не доканчивала фразы, всему смеялась).
После чая Соня увидала робеющую горничную девушку, выжидавшую ее у двери Наташи. Она пропустила ее и, подслушав у двери, узнала, что опять было передано письмо. И вдруг Соне стало ясно, что у Наташи был какой нибудь страшный план на нынешний вечер. Соня постучалась к ней. Наташа не пустила ее.
«Она убежит с ним! думала Соня. Она на всё способна. Нынче в лице ее было что то особенно жалкое и решительное. Она заплакала, прощаясь с дяденькой, вспоминала Соня. Да это верно, она бежит с ним, – но что мне делать?» думала Соня, припоминая теперь те признаки, которые ясно доказывали, почему у Наташи было какое то страшное намерение. «Графа нет. Что мне делать, написать к Курагину, требуя от него объяснения? Но кто велит ему ответить? Писать Пьеру, как просил князь Андрей в случае несчастия?… Но может быть, в самом деле она уже отказала Болконскому (она вчера отослала письмо княжне Марье). Дяденьки нет!» Сказать Марье Дмитриевне, которая так верила в Наташу, Соне казалось ужасно. «Но так или иначе, думала Соня, стоя в темном коридоре: теперь или никогда пришло время доказать, что я помню благодеяния их семейства и люблю Nicolas. Нет, я хоть три ночи не буду спать, а не выйду из этого коридора и силой не пущу ее, и не дам позору обрушиться на их семейство», думала она.
