Древняя Македония

Древняя Македония
царство
IX в. до н. э. — 146 до н. э.
Герб
Столица	Эгес, потом Пелла
Язык(и)	древнемакедонский
Преемственность
← Греческие Тёмные века Македония (римская провинция) →

К:Исчезли в 146 году до н. э.

Об исторической области Македония на территории современной Греции см. Македония (Греция).

О современном государстве см. Республика Македония.

См. также: Македония (область)

Дре́вняя Македо́ния (греч. Μακεδονία) — античное греческое государство на Балканском полуострове со столицей в Эгесе, на западе граничившее с государством Эпир, на востоке — с Фракией, на юге — с Фессалией. Отсюда Александр Македонский начал поход на Персию.

Возникновение Македонии

В доисторический период Македония была территорией, через которую в Европу из Малой Азии проникали носители неолитических культур (подробнее см. Доисторическая Греция). В конце бронзового века в Македонию с севера вторгаются различные индоевропейские племена, часть которых направляется далее в Малую Азию, а часть — в Грецию.

Слово «Македония» происходит от греческого «μακεδνός (makednós)», что означает «высокий».

Первое Македонское государство было основано в VIII веке до н. э. или начале VII века до н. э. греческой династией Аргеадов — переселенцев из южного греческого города Аргоса (отсюда и название — Аргеады), возводивших своё происхождение к Гераклу. Первый царь Македонии — Пердикка I (по более поздним данным — Каран).

Раннее царство

Мифическим основателем македонского государства называли Карана, отождествляемого с сыном аргосского царя Темена Архелаем. По Юстину, от Карана до последнего царя Македонии Персея прошло 924 года, что заставляет датировать правление Карана XI веком до н. э.

По Геродоту и Фукидиду, основателем царствующей династии считается Пердикка I, выходец из Аргоса, расположенного в восточной части Пелопоннеса. По македонским преданиям, он бежал в Македонию вместе с двумя братьями и сначала нанялся пастухом-козопасом. По свидетельству античных историков, македонские племена, жившие в бассейне реки Галиакмон (греч. Αλιάκμων или Αλιάκμονας) и прилегающих плоскогорьях, в VIII веке до н. э. начали своё движение на восток к побережью Эгейского моря и на север к реке Стримон (греч. Στρυμών или Στρυμόνας), вытесняя, истребляя или ассимилируя местные племена иллирийского, фракийского, фригийского происхождения.

Унаследовавшая, как считалось, земли мифического царства Мидаса, Македония, возглавляемая династией Аргеадов, оформилась в самостоятельное государство при царе Александре I в начале V века до н. э.. Именно при нём начинают чеканить царскую монету, при нём Македония, существовавшая долгое время в изоляции, вступила в контакт с Элладой, при нём территория страны значительно расширилась. До Александра I Македонию населяли различные племена, имевшие собственных вождей, и македонские цари властвовали лишь номинально в районе Центральной Македонии.

В начале V века Македония и прилегающие к ней земли были покорены полководцем Мардонием, отправленным персидским царём Дарием I на завоевание Греции. Персы помогли македонскому царю укрепить и расширить власть. После поражения персов экспансия Македонского государства продолжалась, и преемник Александра, Пердикка II, почувствовал себя достаточно сильным для того, чтобы вступить в войну с Афинами (420-е г. до н. э.). Во время Пелопонесской войны Пердикка II использовал войска Спарты для подавления сепаратизма горных племён.

Во времена Аминты Македония представляла собой отсталую варварскую страну в окружении варварских народов, без больших городов и определённых границ, куда никто из греков не рисковал проникнуть, а персы даже не желали посылать войска для завоевания бедной труднодоступной местности.

Преемник Пердикки Архелай строил крепости, проводил дороги, создал регулярную армию. При нём значительно возросло культурное влияние Эллады в Македонии, знаменитый Еврипид жил при дворе царя и даже занимал официальную должность. В конце V века до н. э. Македония устанавливает власть в прилегающих греческих городах, Пидне и Лариссе. Границы Македонского царства пролегают примерно по реке Галиакмон на юге, разделяющей Македонию и Фессалию (область Эллады), Эгейского моря и до реки Стримон на востоке, отделяющей от Фракии. Пиндский хребет на западе отделяет Македонию от Эпира и Иллирии, в верхнем течении Аксий (Вардар или Axios в совр. Греции) служит границей на севере.

Вскоре после убийства Архелая (399 г. до н. э.) из-за неблагоприятных внешних факторов и внутренних смут Македонское царство ослабло. Цари в результате ожесточённой борьбы за престол сменялись быстро. К середине IV века до н. э. страна оказалась на грани развала.

Становление Македонии

В 1-й половине IV в. до н. э. страна раздиралась междоусобной борьбой и появилась реальная угроза захвата страны фракийскими и иллирийскими племенами. Именно внешняя угроза позволила Филиппу II сконцентрировать вооружённые силы, отразить внешний напор и принудить к подчинению македонские кланы. Дальновидная, стратегически выверенная политика Филиппа укрепила государство и предопределила экспансию Македонского царства на территорию Эллады, к тому времени ослабленную нескончаемыми раздорами.

При царе Филиппе II (359 —336 г. до н. э.) территория Македонии расширилась и включила в себя богатый золотыми рудниками Пангей, Халкидику, все греческие города-полисы на фракийском побережье Эгейского моря, земли фракийцев на востоке, иллирийцев на западе и пеонов на севере. Эпир и Фессалия стали вассальными государствами Македонии. После битвы при Херонее вся материковая Эллада, исключая Спарту, признала зависимость от македонского царя. В своём отношении к Филиппу II греки раскололись: одни (Демосфен) рассматривали его как агрессора, душителя свободы Эллады, другие (Исократ) приветствовали как лидера, способного сплотить раздробленную Элладу. В этот период Македония находилась под сильнейшим культурным влиянием древнегреческих государств, сохраняя при этом древнюю самобытность. К примеру, архитектура дворцов в Пелле ближе к крито-микенскому стилю, нежели к классическому, хотя следует заметить, что в силу политического уклада эллины предпочитали строить храмы вместо дворцов. Отличался также семейный уклад, полигамия допускалась, и у Филиппа II помимо Олимпиады, матери Александра, было ещё несколько жён, хотя все они обладали разным статусом. Македоняне той эпохи казались утонченным грекам грубыми и невежественными, нравами схожими с варварами. Религия македонян, хотя и имела фракийское влияние, не отличалась от религии остальных греков. Македоняне поклонялись богам Олимпа. Закончив приготовления к походу во владения Персии, Филипп II не успел осуществить задуманное. Он был убит, как и предыдущие македонские цари, но оставил сильную регулярную армию и крепкое государство.

Македонская империя

Сын Филиппа Александр III (Великий) (356 — 323 до н. э.) за время своего правления сумел расширить границы Македонского царства, включив в его состав не только греческие полисы, но и всю Персидскую империю, Древний Египет и частично Индию, и тем самым создав империю. Впрочем, вряд ли будет уместно называть космополитическую империю Александра Македонского царством, ведь после смерти самого завоевателя она просуществовала недолго, разделенная между его военачальниками — диадохами. Македония и Греция отошли одному из военачальников по имени Антигон I Одноглазый, основавшему династию Антигонидов.

Александр активно пользовался культурным наследием завоеванных держав, но при этом знакомил покоренные народы с культурой Греции и поощрял изучение греческих наук. И хотя новообразованная империя распалась вскоре после смерти Александра, её наследие сохранилось и позволило покоренным народам вступить в эпоху эллинизма. Население эллинистических стран Азии даже во II в. н. э. составляло более четверти населения Земли. Греческое койне более тысячелетия было языком международного общения большинства стран мира.

В 330 году до н. э. полководец Александра Македонского Зопирнион совершил поход в Скифию, в результате которого его тридцатитысячное войско было разгромлено. Пирр, царь Македонии и Эпира, в 279 году до н. э. нанёс поражение римлянам, не снискав славы. Относительная малочисленность македонцев не позволила сдержать натиск Римской республики, а Персей Македонский не оказал ожидаемого сопротивления захватчикам. Дорога к захвату Ахайи была открыта.

Закат царства

В 215 до н. э. Македония вступила в первую из трёх войн против Рима: результатом проигранных второй (197 до н. э.) и третьей (168 до н. э.) стало свержение правящей династии. Когда Македония была завоевана Римской республикой, страну разделили на четыре независимые друг от друга республики с аристократией во главе, которые выплачивали дань Риму. В 149 до н. э. в Македонии появился некий самозванец Андриск, выдававший себя за умершего сына Персея Филиппа VI. Это привело к четвёртой Македонской войне. В 148 до н. э. римляне разбили Лжефилиппа. Итогом стало объявление Македонии римской провинцией в 146 до н. э.

Во время великого переселения народов на Македонию беспрестанно совершали набеги готы и авары; в VI-VII веках н. э. славянские племена основали там свои первые поселения.

После падения Константинополя в ходе четвёртого крестового похода (1204), латиняне и болгары развязали войну за право владеть Македонией; в итоге страна была поглощена Никейской империей в 1234.

Язык

Язык македонян, бывший в употреблении до начала V века до н. э. и сохранявшийся в некоторых областях ещё в течение нескольких веков нашей эры, дошёл до нас менее чем в сотне коротких записей, сделанных Гесихием Александрийским в V веке. Этот язык был довольно близок греческому, являясь его диалектом. Древнемакедонский язык испытывал влияние дорического греческого, а с началом бурного культурного развития и тесного взаимодействия с другими государствами Эллады разница в языках начала сокращаться. Вследствие крайне скудного лингвистического материала, появилось множество точек зрения на происхождение древнемакедонского языка. Чаще всего его рассматривают как:

• диалект греческого языка с элементами иллирийского;
• диалект греческого языка с элементами иллирийского и фракийского;
• диалект греческого языка с элементами языка не индо-европейской группы;
• диалект иллирийского языка с элементами греческого;
• самостоятельный индо-европейский язык, родственный греческому, фракийскому и фригийскому.

Происхождение

См. также: Македон

Учёные, дискутирующие о том, являлась ли Древняя Македония эллинистическим государством или нет, ссылаются как на свидетельства античных авторов, так и на лингвистический материал. Накопленный лингвистический и исторический материал позволяет отнести македонян к греческой ветви народов.

Общепринятое «греческое» или «эллинское» происхождение древних македонян оспаривается современным государством Республика Македония, население которого состоит на сегодняшний день из 65 % славян-македонцев, 25 % албанцев, 5 % турок, 2 % цыган, 3 % других национальностей.

Геродот указывал на дорийское происхождение древних македонян.

См. также

• Македонские цари
• Македонская империя

Литература

• Марк Юниан Юстин. [simposium.ru/ru/node/35 Эпитома сочинения Помпея Трога «Филиппова история»]
• Хэммонд Н.-Дж.-Л. Иллирия, Эпир и Македония. — В книге: Кембриджская история древнего мира. Т. 3, ч. 3: Расширение греческого мира. (глава о ранней Македонии и смежных областях) — М.: Ладомир, 2007. — ISBN 978-5-86218-467-9
• Шофман А. С. [annals.xlegio.ru/greece/makedon/mk_index.htm История античной Македонии. В 2-х частях.] — Казань: Изд-во Казанского университета, 1960—1963.
• Кузьмин Ю. Н. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1629 Внутренняя и внешняя политика Македонского царства (270—230-е годы до н. э.)]: Авт. дисс… к.и.н. — Саратов, 2003.
• Буров А. С. [elar.uniyar.ac.ru/jspui/handle/123456789/1634 Вооружённые силы и военная политика Македонии (70-20-е гг. III века до н. э.)]: Авт. дисс… к.и.н. — М., 1996.
• А. Б. Ранович. [www.sno.pro1.ru/lib/ranovich_ellinizm_i_ego_istoricheskaya_rol/index.htm Эллинизм и его историческая роль]. — М.: Издательство АН СССР, 1950. — 264 с.
• Талах В. Н. [kuprienko.info/talakh-v-n-demetrius/ Всё, что ни пожелает царь Деметрий] / Под ред. В. Н. Талаха, С. А. Куприенко. — К.: Видавець Купрієнко С. А., 2013. — 229 с. — ISBN 978-617-7085-01-9.
• Selian E. [archive.is/50DJ The Mystery of the Name «Macedon». American Chronicle, June 2009]

Ссылки

• [www.macedoniaontheweb.com/ Македония]  (англ.)
• [www.macedonian-heritage.gr/HellenicMacedonia/en/A.html История Македонии]  (англ.)
• [www.macedonia.info/ Греческая Македония]  (англ.)
• [www.museumsofmacedonia.gr/ Музей Македония]  (англ.)
• [www.rec.gerodot.ru/vergina/ Царские гробницы в древних Эгах] — В проекте Реконструкция «Нового Геродота»

Отрывок, характеризующий Древняя Македония

– А, вот она! – смеясь закричал он. – Именинница! Ma chere, именинница!
– Ma chere, il y a un temps pour tout, [Милая, на все есть время,] – сказала графиня, притворяясь строгою. – Ты ее все балуешь, Elie, – прибавила она мужу.
– Bonjour, ma chere, je vous felicite, [Здравствуйте, моя милая, поздравляю вас,] – сказала гостья. – Quelle delicuse enfant! [Какое прелестное дитя!] – прибавила она, обращаясь к матери.
Черноглазая, с большим ртом, некрасивая, но живая девочка, с своими детскими открытыми плечиками, которые, сжимаясь, двигались в своем корсаже от быстрого бега, с своими сбившимися назад черными кудрями, тоненькими оголенными руками и маленькими ножками в кружевных панталончиках и открытых башмачках, была в том милом возрасте, когда девочка уже не ребенок, а ребенок еще не девушка. Вывернувшись от отца, она подбежала к матери и, не обращая никакого внимания на ее строгое замечание, спрятала свое раскрасневшееся лицо в кружевах материной мантильи и засмеялась. Она смеялась чему то, толкуя отрывисто про куклу, которую вынула из под юбочки.
– Видите?… Кукла… Мими… Видите.
И Наташа не могла больше говорить (ей всё смешно казалось). Она упала на мать и расхохоталась так громко и звонко, что все, даже чопорная гостья, против воли засмеялись.
– Ну, поди, поди с своим уродом! – сказала мать, притворно сердито отталкивая дочь. – Это моя меньшая, – обратилась она к гостье.
Наташа, оторвав на минуту лицо от кружевной косынки матери, взглянула на нее снизу сквозь слезы смеха и опять спрятала лицо.
Гостья, принужденная любоваться семейною сценой, сочла нужным принять в ней какое нибудь участие.
– Скажите, моя милая, – сказала она, обращаясь к Наташе, – как же вам приходится эта Мими? Дочь, верно?
Наташе не понравился тон снисхождения до детского разговора, с которым гостья обратилась к ней. Она ничего не ответила и серьезно посмотрела на гостью.
Между тем всё это молодое поколение: Борис – офицер, сын княгини Анны Михайловны, Николай – студент, старший сын графа, Соня – пятнадцатилетняя племянница графа, и маленький Петруша – меньшой сын, все разместились в гостиной и, видимо, старались удержать в границах приличия оживление и веселость, которыми еще дышала каждая их черта. Видно было, что там, в задних комнатах, откуда они все так стремительно прибежали, у них были разговоры веселее, чем здесь о городских сплетнях, погоде и comtesse Apraksine. [о графине Апраксиной.] Изредка они взглядывали друг на друга и едва удерживались от смеха.
Два молодые человека, студент и офицер, друзья с детства, были одних лет и оба красивы, но не похожи друг на друга. Борис был высокий белокурый юноша с правильными тонкими чертами спокойного и красивого лица; Николай был невысокий курчавый молодой человек с открытым выражением лица. На верхней губе его уже показывались черные волосики, и во всем лице выражались стремительность и восторженность.
Николай покраснел, как только вошел в гостиную. Видно было, что он искал и не находил, что сказать; Борис, напротив, тотчас же нашелся и рассказал спокойно, шутливо, как эту Мими куклу он знал еще молодою девицей с неиспорченным еще носом, как она в пять лет на его памяти состарелась и как у ней по всему черепу треснула голова. Сказав это, он взглянул на Наташу. Наташа отвернулась от него, взглянула на младшего брата, который, зажмурившись, трясся от беззвучного смеха, и, не в силах более удерживаться, прыгнула и побежала из комнаты так скоро, как только могли нести ее быстрые ножки. Борис не рассмеялся.
– Вы, кажется, тоже хотели ехать, maman? Карета нужна? – .сказал он, с улыбкой обращаясь к матери.
– Да, поди, поди, вели приготовить, – сказала она, уливаясь.
Борис вышел тихо в двери и пошел за Наташей, толстый мальчик сердито побежал за ними, как будто досадуя на расстройство, происшедшее в его занятиях.


Из молодежи, не считая старшей дочери графини (которая была четырьмя годами старше сестры и держала себя уже, как большая) и гостьи барышни, в гостиной остались Николай и Соня племянница. Соня была тоненькая, миниатюрненькая брюнетка с мягким, отененным длинными ресницами взглядом, густой черною косой, два раза обвившею ее голову, и желтоватым оттенком кожи на лице и в особенности на обнаженных худощавых, но грациозных мускулистых руках и шее. Плавностью движений, мягкостью и гибкостью маленьких членов и несколько хитрою и сдержанною манерой она напоминала красивого, но еще не сформировавшегося котенка, который будет прелестною кошечкой. Она, видимо, считала приличным выказывать улыбкой участие к общему разговору; но против воли ее глаза из под длинных густых ресниц смотрели на уезжавшего в армию cousin [двоюродного брата] с таким девическим страстным обожанием, что улыбка ее не могла ни на мгновение обмануть никого, и видно было, что кошечка присела только для того, чтоб еще энергичнее прыгнуть и заиграть с своим соusin, как скоро только они так же, как Борис с Наташей, выберутся из этой гостиной.
– Да, ma chere, – сказал старый граф, обращаясь к гостье и указывая на своего Николая. – Вот его друг Борис произведен в офицеры, и он из дружбы не хочет отставать от него; бросает и университет и меня старика: идет в военную службу, ma chere. А уж ему место в архиве было готово, и всё. Вот дружба то? – сказал граф вопросительно.
– Да ведь война, говорят, объявлена, – сказала гостья.
– Давно говорят, – сказал граф. – Опять поговорят, поговорят, да так и оставят. Ma chere, вот дружба то! – повторил он. – Он идет в гусары.
Гостья, не зная, что сказать, покачала головой.
– Совсем не из дружбы, – отвечал Николай, вспыхнув и отговариваясь как будто от постыдного на него наклепа. – Совсем не дружба, а просто чувствую призвание к военной службе.
Он оглянулся на кузину и на гостью барышню: обе смотрели на него с улыбкой одобрения.
– Нынче обедает у нас Шуберт, полковник Павлоградского гусарского полка. Он был в отпуску здесь и берет его с собой. Что делать? – сказал граф, пожимая плечами и говоря шуточно о деле, которое, видимо, стоило ему много горя.
– Я уж вам говорил, папенька, – сказал сын, – что ежели вам не хочется меня отпустить, я останусь. Но я знаю, что я никуда не гожусь, кроме как в военную службу; я не дипломат, не чиновник, не умею скрывать того, что чувствую, – говорил он, всё поглядывая с кокетством красивой молодости на Соню и гостью барышню.
Кошечка, впиваясь в него глазами, казалась каждую секунду готовою заиграть и выказать всю свою кошачью натуру.
– Ну, ну, хорошо! – сказал старый граф, – всё горячится. Всё Бонапарте всем голову вскружил; все думают, как это он из поручиков попал в императоры. Что ж, дай Бог, – прибавил он, не замечая насмешливой улыбки гостьи.
Большие заговорили о Бонапарте. Жюли, дочь Карагиной, обратилась к молодому Ростову:
– Как жаль, что вас не было в четверг у Архаровых. Мне скучно было без вас, – сказала она, нежно улыбаясь ему.
Польщенный молодой человек с кокетливой улыбкой молодости ближе пересел к ней и вступил с улыбающейся Жюли в отдельный разговор, совсем не замечая того, что эта его невольная улыбка ножом ревности резала сердце красневшей и притворно улыбавшейся Сони. – В середине разговора он оглянулся на нее. Соня страстно озлобленно взглянула на него и, едва удерживая на глазах слезы, а на губах притворную улыбку, встала и вышла из комнаты. Всё оживление Николая исчезло. Он выждал первый перерыв разговора и с расстроенным лицом вышел из комнаты отыскивать Соню.
– Как секреты то этой всей молодежи шиты белыми нитками! – сказала Анна Михайловна, указывая на выходящего Николая. – Cousinage dangereux voisinage, [Бедовое дело – двоюродные братцы и сестрицы,] – прибавила она.
– Да, – сказала графиня, после того как луч солнца, проникнувший в гостиную вместе с этим молодым поколением, исчез, и как будто отвечая на вопрос, которого никто ей не делал, но который постоянно занимал ее. – Сколько страданий, сколько беспокойств перенесено за то, чтобы теперь на них радоваться! А и теперь, право, больше страха, чем радости. Всё боишься, всё боишься! Именно тот возраст, в котором так много опасностей и для девочек и для мальчиков.
– Всё от воспитания зависит, – сказала гостья.
– Да, ваша правда, – продолжала графиня. – До сих пор я была, слава Богу, другом своих детей и пользуюсь полным их доверием, – говорила графиня, повторяя заблуждение многих родителей, полагающих, что у детей их нет тайн от них. – Я знаю, что я всегда буду первою confidente [поверенной] моих дочерей, и что Николенька, по своему пылкому характеру, ежели будет шалить (мальчику нельзя без этого), то всё не так, как эти петербургские господа.
– Да, славные, славные ребята, – подтвердил граф, всегда разрешавший запутанные для него вопросы тем, что всё находил славным. – Вот подите, захотел в гусары! Да вот что вы хотите, ma chere!
– Какое милое существо ваша меньшая, – сказала гостья. – Порох!
– Да, порох, – сказал граф. – В меня пошла! И какой голос: хоть и моя дочь, а я правду скажу, певица будет, Саломони другая. Мы взяли итальянца ее учить.
– Не рано ли? Говорят, вредно для голоса учиться в эту пору.
– О, нет, какой рано! – сказал граф. – Как же наши матери выходили в двенадцать тринадцать лет замуж?
– Уж она и теперь влюблена в Бориса! Какова? – сказала графиня, тихо улыбаясь, глядя на мать Бориса, и, видимо отвечая на мысль, всегда ее занимавшую, продолжала. – Ну, вот видите, держи я ее строго, запрещай я ей… Бог знает, что бы они делали потихоньку (графиня разумела: они целовались бы), а теперь я знаю каждое ее слово. Она сама вечером прибежит и всё мне расскажет. Может быть, я балую ее; но, право, это, кажется, лучше. Я старшую держала строго.
– Да, меня совсем иначе воспитывали, – сказала старшая, красивая графиня Вера, улыбаясь.
Но улыбка не украсила лица Веры, как это обыкновенно бывает; напротив, лицо ее стало неестественно и оттого неприятно.
Старшая, Вера, была хороша, была неглупа, училась прекрасно, была хорошо воспитана, голос у нее был приятный, то, что она сказала, было справедливо и уместно; но, странное дело, все, и гостья и графиня, оглянулись на нее, как будто удивились, зачем она это сказала, и почувствовали неловкость.
– Всегда с старшими детьми мудрят, хотят сделать что нибудь необыкновенное, – сказала гостья.
– Что греха таить, ma chere! Графинюшка мудрила с Верой, – сказал граф. – Ну, да что ж! всё таки славная вышла, – прибавил он, одобрительно подмигивая Вере.
Гостьи встали и уехали, обещаясь приехать к обеду.
– Что за манера! Уж сидели, сидели! – сказала графиня, проводя гостей.


Когда Наташа вышла из гостиной и побежала, она добежала только до цветочной. В этой комнате она остановилась, прислушиваясь к говору в гостиной и ожидая выхода Бориса. Она уже начинала приходить в нетерпение и, топнув ножкой, сбиралась было заплакать оттого, что он не сейчас шел, когда заслышались не тихие, не быстрые, приличные шаги молодого человека.
Наташа быстро бросилась между кадок цветов и спряталась.
Борис остановился посереди комнаты, оглянулся, смахнул рукой соринки с рукава мундира и подошел к зеркалу, рассматривая свое красивое лицо. Наташа, притихнув, выглядывала из своей засады, ожидая, что он будет делать. Он постоял несколько времени перед зеркалом, улыбнулся и пошел к выходной двери. Наташа хотела его окликнуть, но потом раздумала. «Пускай ищет», сказала она себе. Только что Борис вышел, как из другой двери вышла раскрасневшаяся Соня, сквозь слезы что то злобно шепчущая. Наташа удержалась от своего первого движения выбежать к ней и осталась в своей засаде, как под шапкой невидимкой, высматривая, что делалось на свете. Она испытывала особое новое наслаждение. Соня шептала что то и оглядывалась на дверь гостиной. Из двери вышел Николай.
– Соня! Что с тобой? Можно ли это? – сказал Николай, подбегая к ней.
– Ничего, ничего, оставьте меня! – Соня зарыдала.
– Нет, я знаю что.
– Ну знаете, и прекрасно, и подите к ней.
– Соооня! Одно слово! Можно ли так мучить меня и себя из за фантазии? – говорил Николай, взяв ее за руку.
Соня не вырывала у него руки и перестала плакать.
Наташа, не шевелясь и не дыша, блестящими главами смотрела из своей засады. «Что теперь будет»? думала она.
– Соня! Мне весь мир не нужен! Ты одна для меня всё, – говорил Николай. – Я докажу тебе.
– Я не люблю, когда ты так говоришь.
– Ну не буду, ну прости, Соня! – Он притянул ее к себе и поцеловал.
«Ах, как хорошо!» подумала Наташа, и когда Соня с Николаем вышли из комнаты, она пошла за ними и вызвала к себе Бориса.
– Борис, подите сюда, – сказала она с значительным и хитрым видом. – Мне нужно сказать вам одну вещь. Сюда, сюда, – сказала она и привела его в цветочную на то место между кадок, где она была спрятана. Борис, улыбаясь, шел за нею.
– Какая же это одна вещь ? – спросил он.
Она смутилась, оглянулась вокруг себя и, увидев брошенную на кадке свою куклу, взяла ее в руки.
– Поцелуйте куклу, – сказала она.
Борис внимательным, ласковым взглядом смотрел в ее оживленное лицо и ничего не отвечал.
– Не хотите? Ну, так подите сюда, – сказала она и глубже ушла в цветы и бросила куклу. – Ближе, ближе! – шептала она. Она поймала руками офицера за обшлага, и в покрасневшем лице ее видны были торжественность и страх.
– А меня хотите поцеловать? – прошептала она чуть слышно, исподлобья глядя на него, улыбаясь и чуть не плача от волненья.
Борис покраснел.
– Какая вы смешная! – проговорил он, нагибаясь к ней, еще более краснея, но ничего не предпринимая и выжидая.
Она вдруг вскочила на кадку, так что стала выше его, обняла его обеими руками, так что тонкие голые ручки согнулись выше его шеи и, откинув движением головы волосы назад, поцеловала его в самые губы.
Она проскользнула между горшками на другую сторону цветов и, опустив голову, остановилась.
– Наташа, – сказал он, – вы знаете, что я люблю вас, но…
– Вы влюблены в меня? – перебила его Наташа.
– Да, влюблен, но, пожалуйста, не будем делать того, что сейчас… Еще четыре года… Тогда я буду просить вашей руки.
Наташа подумала.
– Тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать… – сказала она, считая по тоненьким пальчикам. – Хорошо! Так кончено?
И улыбка радости и успокоения осветила ее оживленное лицо.
– Кончено! – сказал Борис.
– Навсегда? – сказала девочка. – До самой смерти?
И, взяв его под руку, она с счастливым лицом тихо пошла с ним рядом в диванную.


Графиня так устала от визитов, что не велела принимать больше никого, и швейцару приказано было только звать непременно кушать всех, кто будет еще приезжать с поздравлениями. Графине хотелось с глазу на глаз поговорить с другом своего детства, княгиней Анной Михайловной, которую она не видала хорошенько с ее приезда из Петербурга. Анна Михайловна, с своим исплаканным и приятным лицом, подвинулась ближе к креслу графини.
– С тобой я буду совершенно откровенна, – сказала Анна Михайловна. – Уж мало нас осталось, старых друзей! От этого я так и дорожу твоею дружбой.