Дрепунг
| Монастырь | |
| |
| Страна | Китай |
| Город | Лхаса |
| Конфессия | гелуг |
| Основатель | Таши Палден |
| Дата основания | 1416 |
| Дата упразднения | 1959 |
| Известные насельники | Далай-лама III |
| Состояние | действующий монастырь |
| Сайт | [drepunggomang.org/about-us/71-about-drepung-gomang-monastery Официальный сайт] |
Дрепу́нг (тиб. འབྲས་སྤུངས, вайли: ’Bras-spungs, кит. 哲蚌 Чжэбан, китайская романизация тибетского языка: Zhaibung; согласно официальной тибетско-русской транскрипции — Джэбунг; в монгольском произношении — Брайбун) — монастырь в пригороде Лхасы в Тибетском автономном районе Китая, примерно в 10 км от города. Самый крупный буддийский монастырь и университет школы гелуг тибетского буддизма, а также место паломничества. Ранее Дрепунг был одним из трёх государственных «великих» монастырей, с подворьями по всему Тибету и за его пределами. Территория монастыря составляет 200 тыс. м².
Содержание
История
Дрепунг был основан в 1416 году одним из ближайших учеников Чже Цонкапы Джамьяном-чойдже Таши Палденом. До постройки дворца Потала Дрепунг был резиденцией Далай-лам. Настоятели монастыря играли важную роль в политике Тибета, были наиболее близки к Далай-ламам, нередко становились регентами при малолетних Далай-ламах и занимали высшие посты в государстве.
До занятия Тибета китайцами в 1959 году в Дрепунге было более 15 тысяч монахов, это был самый большой монастырь Тибета. Сейчас монастырь продолжает функционировать, в нём проживает несколько сотен монахов. Также является музеем, который посещают многочисленные туристы.
Архитектура и интерьер
Во время Культурной революции монастырь был частично разрушен, однако сохранились центральный зал собраний и залы факультетов-дацанов Лоселинг, Гоман, Нгагпа и Деянг, а также бывшая резиденция Далай-ламы дворец Ганден-пходранг.
Монастырь Дрепунг в Южной Индии
В Южной Индии тибетские беженцы организовали новый университет-монастырь Дрепунг, находящийся на севере штата Карнатака в окрестностях города Мунгод (около 60 км от агломерации Хубли-Дхарвад). Функционируют факультеты (дацаны) Гоман и Лоселинг, в которых учатся около пяти тысяч монахов.
Гоман-дацан известен тем, что в нём традиционно существует большая община, представляющая монголоязычные народы (тиб. согпо), в том числе российских бурят, калмыков, а также тувинцев. Пост Хамбо-ламы Гоман-дацана с конца 1960-х по начало 1990-х гг. занимал Агван Нима, бурят по происхождению.
Напишите отзыв о статье "Дрепунг"
Примечания
См. также
[www.gomang.ru/ Gomang.ru]
Ссылки
- [dazan.spb.ru/buddhism/institutes/drepung/ Университет Дрепунг]
- [www.berzinarchives.com/history_buddhism/brief_history_drepung_monastery.html A Brief History of Drepung Monastery]
- [www.gomang.org/ The Gomang College home page]
- [www.umdiewelt.de/Asien/Ostasien/Tibet/Reisebericht-425/Kapitel-3.html Kurzer Reisebericht Drepung]
<imagemap>: неверное или отсутствующее изображение |
Для улучшения этой статьи желательно?: |
| ||||||
Отрывок, характеризующий Дрепунг
– Ежели он будет браниться, я уйду, – сказал Анатоль. – Я этих стариков терпеть не могу. А?– Помни, что для тебя от этого зависит всё.
В это время в девичьей не только был известен приезд министра с сыном, но внешний вид их обоих был уже подробно описан. Княжна Марья сидела одна в своей комнате и тщетно пыталась преодолеть свое внутреннее волнение.
«Зачем они писали, зачем Лиза говорила мне про это? Ведь этого не может быть! – говорила она себе, взглядывая в зеркало. – Как я выйду в гостиную? Ежели бы он даже мне понравился, я бы не могла быть теперь с ним сама собою». Одна мысль о взгляде ее отца приводила ее в ужас.
Маленькая княгиня и m lle Bourienne получили уже все нужные сведения от горничной Маши о том, какой румяный, чернобровый красавец был министерский сын, и о том, как папенька их насилу ноги проволок на лестницу, а он, как орел, шагая по три ступеньки, пробежал зa ним. Получив эти сведения, маленькая княгиня с m lle Bourienne,еще из коридора слышные своими оживленно переговаривавшими голосами, вошли в комнату княжны.
– Ils sont arrives, Marieie, [Они приехали, Мари,] вы знаете? – сказала маленькая княгиня, переваливаясь своим животом и тяжело опускаясь на кресло.
Она уже не была в той блузе, в которой сидела поутру, а на ней было одно из лучших ее платьев; голова ее была тщательно убрана, и на лице ее было оживление, не скрывавшее, однако, опустившихся и помертвевших очертаний лица. В том наряде, в котором она бывала обыкновенно в обществах в Петербурге, еще заметнее было, как много она подурнела. На m lle Bourienne тоже появилось уже незаметно какое то усовершенствование наряда, которое придавало ее хорошенькому, свеженькому лицу еще более привлекательности.
– Eh bien, et vous restez comme vous etes, chere princesse? – заговорила она. – On va venir annoncer, que ces messieurs sont au salon; il faudra descendre, et vous ne faites pas un petit brin de toilette! [Ну, а вы остаетесь, в чем были, княжна? Сейчас придут сказать, что они вышли. Надо будет итти вниз, а вы хоть бы чуть чуть принарядились!]
Маленькая княгиня поднялась с кресла, позвонила горничную и поспешно и весело принялась придумывать наряд для княжны Марьи и приводить его в исполнение. Княжна Марья чувствовала себя оскорбленной в чувстве собственного достоинства тем, что приезд обещанного ей жениха волновал ее, и еще более она была оскорблена тем, что обе ее подруги и не предполагали, чтобы это могло быть иначе. Сказать им, как ей совестно было за себя и за них, это значило выдать свое волнение; кроме того отказаться от наряжения, которое предлагали ей, повело бы к продолжительным шуткам и настаиваниям. Она вспыхнула, прекрасные глаза ее потухли, лицо ее покрылось пятнами и с тем некрасивым выражением жертвы, чаще всего останавливающемся на ее лице, она отдалась во власть m lle Bourienne и Лизы. Обе женщины заботились совершенно искренно о том, чтобы сделать ее красивой. Она была так дурна, что ни одной из них не могла притти мысль о соперничестве с нею; поэтому они совершенно искренно, с тем наивным и твердым убеждением женщин, что наряд может сделать лицо красивым, принялись за ее одеванье.
– Нет, право, ma bonne amie, [мой добрый друг,] это платье нехорошо, – говорила Лиза, издалека боком взглядывая на княжну. – Вели подать, у тебя там есть масака. Право! Что ж, ведь это, может быть, судьба жизни решается. А это слишком светло, нехорошо, нет, нехорошо!
Нехорошо было не платье, но лицо и вся фигура княжны, но этого не чувствовали m lle Bourienne и маленькая княгиня; им все казалось, что ежели приложить голубую ленту к волосам, зачесанным кверху, и спустить голубой шарф с коричневого платья и т. п., то всё будет хорошо. Они забывали, что испуганное лицо и фигуру нельзя было изменить, и потому, как они ни видоизменяли раму и украшение этого лица, само лицо оставалось жалко и некрасиво. После двух или трех перемен, которым покорно подчинялась княжна Марья, в ту минуту, как она была зачесана кверху (прическа, совершенно изменявшая и портившая ее лицо), в голубом шарфе и масака нарядном платье, маленькая княгиня раза два обошла кругом нее, маленькой ручкой оправила тут складку платья, там подернула шарф и посмотрела, склонив голову, то с той, то с другой стороны.
