Дроздовцы

Дроздо́вцы, «дрозды́» — название воинских частей Добровольческой армии (впоследствии Вооружённых сил Юга России и Русской Армии), получивших именное шефство одного из основоположников Белого движения на Юге России — генерал-майора М. Г. Дроздовского. Первоначально дроздовцами называли бойцов Первой Отдельной бригады Русских добровольцев, совершившей 26 февраля (11 марта) 1918 — 24 апреля (7 мая) 1918 г. 1200-вёрстный переход под командованием тогда ещё полковника М. Г. Дроздовского.

«Дрозды» на протяжении всей Гражданской войны на российском юге были одним из самых надёжных и боеспособных соединений Добровольческой армии генерала Деникина и Русской армии генерала Врангеля. Отличались высокой организацией, дисциплинированностью, высоким воинским духом и устойчивостью в самых тяжёлых боях, что признавалось даже противниками Белого движения.

«Малиновые» части направлялись на самые сложные участки фронтов, отличались крайним упорством в боях, отступали лишь в самом крайнем случае и поэтому несли тяжёлые потери.

Дроздовские части относились к числу привилегированных «цветных» на белом Юге: офицеры и нижние чины носили отличительные малиновые фуражки с белым околышем и малиновые с белой опушкой погоны с жёлтой литерой «Д».

История

После прибытия на Дон генерала М.  В. Алексеева и создания там Алексеевской организации (преобразованной в скором времени в Добрармию), между ним и штабом Румынского фронта была налажена связь. В результате на Румынском фронте возникла идея о создании Корпуса русских добровольцев для последующей его отправки на Дон. Начало формирования будущих дроздовских частей было положено полковником М. Г. Дроздовским 19 декабря 1917 г. (1 января 1918 г.), а первыми «дроздовцами» стали 9 офицеров 61-й артиллерийской бригады, ранее собиравшиеся пробираться на Дон самостоятельно.

Ещё на этапе формирования бригады Дроздовский для идейного сплочения своих бойцов, несмотря на декларируемую внепартийность, создал в отряде «параллельную структуру» — тайную монархическую организацию. Её членам даже выдавались специальные карточки трёх степеней. В отряде такими карточками обзавелись около 90 % бойцов. Как пишет Р. Г. Гагкуев, это по сути двойное подчинение, с одной стороны, повышало сплочённость дроздовцев, однако, с другой стороны, создавало определённые предпосылки для трений в будущем с другими частями Добровольческой армии.

Таким образом, при объединении отряда Дроздовского с Добровольческой армией, придерживавшейся более либеральной «непредрешенческой» ориентации, конфликт был неизбежен, и он случился. Дроздовцы в открытую заявляли, что их «отряд представляет собой политическую организацию монархического направления…» и, несмотря на то, что он входит в Добрармию, «его политическая организация остаётся самостоятельной…». С приходом на Дон дроздовцы даже предприняли неудачную попытку завербовать в свою организацию чинов других добровольческих полков — Корниловского и Офицерского. Главнокомандующий армией генерал Деникин даже свидетельствовал об имевшем место на этой почве инциденте между генералом Марковым и полковником Дроздовским на военном совещании накануне Второго Кубанского похода. Во время обсуждения политических вопросов генерал Марков, сам монархист, тем не менее весьма резко высказался (вероятно, опасаясь двойного подчинения в своих собственных частях) о деятельности в армии монархических организаций.

Дроздовский вспылил: „Я сам состою в тайной монархической организации… Вы недооцениваете нашей силы и значения…“

Монархическая организация дроздовцев внутри Добровольческой армии и в самом деле имела определённый вес — известно, например, что её членом был генерал А. М. Драгомиров, помощник генерала Деникина, а позднее — председатель Особого совещания при нём; члены организации дроздовцев капитаны П. В. Колтышев и В. С. Дрон работали в штабе армии и, следовательно, в дивизии всегда могли быть в курсе планов и дел ставки Главнокомандующего.

«Дрозды», спаянные идейным монархическим духом, сражались за российскую державность, но во имя романовского единовластия со свободными выборами в Учредительное собрание, будучи сторонниками идеи конституционной монархии.

В ходе разраставшегося конфликта между решительным и амбициозным Дроздовским и не менее амбициозным начальником штаба Добрармии генералом Романовским, опасавшимся к тому же растущего влияния Дроздовского внутри Добровольческой армии, 3-я дивизия Дроздовского в штабе армии стала «пасынком как в смысле пополнения людьми, так и в смысле пополнения материальной частью». Причины происходившего с 3-й дивизией в 1918 г. кроются также в отношении штаба армии, состоявшего сплошь из первопоходников, ко всем присоединившимся к армии после завершения ею Ледяного похода, считавшимися своего рода париями. Несмотря на тот факт, что дроздовцы также совершили тяжелейший поход для соединения с Добровольческой армией, здесь они не были исключением. Противостояние между штабом армии и 3-й дивизией вылилось 17 (30) сентября 1918 г. в серьёзный конфликт во время Армавирской операции и завершилось только с ранением и отбытием Дроздовского на лечение, закончившимся в итоге трагически.

После окончания Похода Яссы — Дон и присоединения к Добровольческой армии в июне 1918 года отряд полковника Дроздовского составил 3-ю пехотную бригаду (позднее — дивизию). Сводно-стрелковый полк в составе дивизии стал называться 2-м Офицерским стрелковым полком. Конный дивизион Отряда был переименован во 2-й Офицерский конный полк.

В состав бригады (позднее — дивизии) вошли все части, пришедшие с Дроздовским с Румынского фронта:

• 2-й Офицерский стрелковый полк,
• 2-й Офицерский конный полк,
• 3-я инженерная рота,
• лёгкая артиллерийская батарея,
• взвод гаубиц в составе 10 лёгких и 2 тяжёлых орудий.

Вскоре после прибытия «дроздов» в Мечётинскую Деникин и Романовский дали им возможность показать себя в бою. Дроздовцам была поставлена задача взять хутор Грязнушкин под Егорлыкской, занятый заставой красных силой минимум батальон, возможно, пополненных дополнительно подкреплением. Дроздовский поставил задачу полковнику Жебраку-Русановичу и объяснил всю «престижность» и значимость предстоящего боя. И Жебрак, и Дроздовский желали показать корниловцам, чего стоят их бойцы. Жебрак вызвал капитана Туркула и обрисовал тому диспозицию предстоящего боя. Бой получился скоротечным: после команды Туркула рота дроздовцев в 300 штыков пошла в атаку и почти сразу ворвалась в хутор. Атака вышла внезапной и упорного боя не получилось. У атаковавших был один убитый — поручик Куров — ставший первой потерей дроздовцев в составе Добровольческой армии. Дроздовцы взяли в этом бою около 300 пленных.

Во время Второго Кубанского похода только в июне 1918 г. 3-й пехотной дивизией было захвачено в плен более 3 000 красноармейцев, из которых 21 июня (4 июля) по приказу Дроздовского был сформирован Солдатский батальон трёхротного состава, на командные должности которого были назначены офицеры из 2-го Офицерского полка. После формирования в июле 1918 г. четвёртой роты батальон был переименован в полк, который — после объединения 14 (27) августа 1918 г. в ст. Усть-Лабинская с прибывшим из Ставрополя батальоном из офицеров и солдат 83-го Самурского полка — был назван Самурским пехотным полком.

После смерти генерала Дроздовского 1 (14) января 1919 года его именем 4 (17) января были названы:

• созданный им 2-й Офицерский полк, переименованный во 2-й Офицерский генерала Дроздовского стрелковый полк (в дальнейшем 1-й полк, развёрнутый в дивизию),
• 2-й Офицерский конный полк, 10 (23) октября переименованный во 2-й генерала Дроздовского полк,
• Дроздовская артиллерийская бригада,
• бронепоезд «Генералъ Дроздовскій».

29 июля (11 августа) 1919 г. приказом по 1-му армейскому корпусу Добровольческой армии № 215 на базе 3-го батальона 1-го полка, мобилизованных и пленных был сформирован 4-й (позднее 2-й) Офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк, а также создавалась Офицерская стрелковая генерала Дроздовского бригада в составе 3-й пехотной дивизии.

25 августа (7 сентября) 1919 г. 2-й и 4-й дроздовские полки были переименованы в 1-й и 2-й, соответственно.

21 сентября (4 октября) 1919 г. из бойцов 3-го батальона 1-го полка был сформирован 3-й Офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк.

В июне-июле 1919 года шефские полки В. С. Ю. Р. стали формировать вторые и третьи «именные» полки на основе добровольцев и пленных красноармейцев. В августе-сентябре 1919 года дроздовцы были развёрнуты в дивизию четырёхполкового состава.

14 (27) октября 1919 г. приказом Главнокомандующего В. С. Ю. Р. на базе 3-й пехотной дивизии была сформирована Офицерская генерала Дроздовского стрелковая дивизия в составе 1-го, 2-го и 3-го полков, запасного батальона, Дроздовской инженерной роты и Дроздовской артиллерийской бригады (бывшая 3-я артиллерийская бригада). Позже были организованы и запасные батальоны дроздовских полков.

28 апреля (11 мая) 1920 г. уже в составе Русской Армии дивизия была переименована в Стрелковую генерала Дроздовского (Дроздовскую) в составе 1-го армейского корпуса; а её полки — в 1-й, 2-й и 3-й генерала Дроздовского (Дроздовские) полки.

Запасной батальон Русской армии, принимавший участие в Заднепровской операции и состоявший на 100 % из пленных красноармейцев, за отличие в боях приказом Главнокомандующего был переименован в 4-й Дроздовский стрелковый полк.

Известно, что все именные соединения Добровольческой армии (корниловцы, марковцы, алексеевцы) помнили своих командиров и чтили их память, однако дроздовцы всё же выделялись особо в этом отношении — они идеализировали своего шефа, однако, возвышая его образ, соратники и сами стремились ему соответствовать:

Дроздовский с нами. Мы помним его заветы и где бы мы ни находились — блюдём традиции, в которых нас воспитал ОН, и ждём с нетерпением зова Вождя, чтобы двинуться на завещанное нам Дроздовским возрождение Родины

Об отношении дроздовцев к своему шефу красноречиво говорит и факт вывоза его праха из Екатеринодара, уже оставленного к тому времени В. С. Ю. Р., — путём смелой атаки города, уже занятого наступавшими большевиками.

Дроздовцы-пехотинцы и дроздовцы-кавалеристы носили малиновые погоны с чёрно-белым кантом, а дроздовцы-артиллеристы — с чёрным кантом.

Алексей Толстой писал в романе «Хмурое утро»: «…у дроздовцев — в лице ирония, любят носить пенсне — в честь их покойного шефа…»

Как и во многих других «цветных» частях Добровольческой армии, в Дроздовской дивизии на командные должности выдвигались почти исключительно собственные офицеры. Так, назначенный вскоре после смерти Дроздовского на его место генерал А. В. Асташов (отказавшийся весной 1918 года идти походом из Румынии с дроздовцами и распустивший своих подчинённых), командовал дивизией всего три дня — дроздовцы благосклонно встретили на посту начальника дивизии только своего офицера — генерала В. К. Витковского.

«Дроздовцы» были одними из наиболее боеспособных и надёжных подразделений Добровольческой армии и впоследствии В. С. Ю. Р., одной из четырёх «цветных дивизий». Отступая в декабре 1919 года в направлении на Горловку, командир 1-го офицерского генерала Дроздовского полка А. Туркул всех неблагонадёжных солдат (главным образом, мобилизованных и бывших красноармейцев) свёл в один батальон, чтобы их возможное дезертирство не оказало сильное влияние на весь полк. Однако за время отхода не было случаев дезертирства, батальон показал себя с лучшей стороны и при этом даже захватил некоторое количество пленных.

В конце октября 1920 года во время упорнейшей обороны Перекопа против многократно численно превосходивших сил красных «дрозды» занимали передовые позиции на оборонительных рубежах Русской армии генерала Врангеля: 1-й и 4-й полки защищали Перекопский (Турецкий) вал, а 2-й и 3-й полки — район Литовского полуострова.

Боевые потери дроздовцев

Отличавшаяся своим упорством в боях и прибегавшая к отступлению лишь в совершенно исключительных ситуациях, дивизия направлялась на самые сложные участки фронтов, и поэтому несла особенно тяжёлые потери в людях. Так, в июле 1918 года во время жестоких боёв под Екатеринодаром, предшествовавших взятию кубанской столицы, дивизия «дроздов» за 10 дней потеряла 30 % своего состава. С 16 августа 1918 года — за месяц боёв — 1800 человек, более 75 % своего состава.

Во время десанта на Хорлы дивизия понесла потери в 575 человек, а в в бою близ Андребурга 14 августа 1920 года — 100 человек.

За время Гражданской войны Дроздовская дивизия выдержала 650 боёв, потеряв при этом 15 000 человек убитыми и 35 000 ранеными. В число убитых входит 4½ тысячи офицеров, в том числе большинство «дроздов-первопоходников». Санитарные потери и расстрелянные врагом пленные дроздовцы, не учтённые в этих данных, ещё увеличивают потери «дроздов».

После эвакуации

Дроздовский стрелковый полк

Части Дроздовской дивизии были сведены в полк после эвакуации Русской Армии из Крыма в Галлиполи в ноябре 1920 года. В него входили все полки и конный дивизион Дроздовской дивизии. Официальное название полка — Сводно-стрелковый генерала Дроздовского полк (затем — 2-й Офицерский стрелковый генерала Дроздовского полк; командир — А. В. Туркул). Полк состоял из трёх батальонов (1-й, 2-й стрелковые и Офицерский батальоны). Полк была расформирован в 1922 году в Болгарии. Несмотря на это, с 1924 начали формироваться дроздовские полковые объединения, в которые впоследствии стали входить и потомки чинов бывшей Дроздовской дивизии. Вообще, оказавшись в эмиграции, «дрозды» сохранили свою сплочённость и коллективизм с войсковым товариществом на протяжении десятилетий.

После реорганизации Русской армии в РОВС до 30-х годов полк представлял из себя кадрированную воинскую часть — несмотря на распыление его чинов по самым разным странам и даже континентам. Осенью 1925 года Дроздовский стрелковый полк состоял из 1092 человек, в числе которых было 753 офицера. Командиром полка был преемник дела М. Г. Дроздовского генерал-майор А. В. Туркул, начальником французской группы «дроздов» — полковник Д. Н. Рухлин, конного дивизиона — полковник Д. А. Силвин; болгарской группы — А. В. Туркул.

Дроздовский артиллерийский дивизион

После эвакуации Русской армии в Галлиполи из Дроздовской артиллерийской бригады также был сформирован Дроздовский артиллерийский дивизион. После создания РОВС, также, как и Дроздовский стрелковый полк, представлял собой кадрированную воинскую часть без материальной части. Осенью 1925 года насчитывал 391 человека, из них 263 офицера.

В Галлиполи «дрозды»-артиллеристы издавали машинописную газету «Весёлые бомбы».

Командовал дивизионом генерал-майор М. Н. Ползиков. Начальником группы во Франции был полковник А. А. Шеин, в Болгарии — полковник И. К. Килач.

Песни дроздовских частей

• «Марш дроздовского полка» («Шёл дроздовский славный полк», 1918 либо 1919): «Из Румынии походом Шёл дроздовский славный полк, Во спасение народа Исполняя тяжкий долг…» — на мелодию «Марша сибирских стрелков».
• «Смелей, дроздовцы удалые» (1918): «О Боже правый, изнывает Под гнётом Русь — спаси её! Тебя народ Твой призывает — Яви Ты чудо нам своё…»

Библиография

• Шишов А. В. Генерал Дроздовский. Легендарный поход от Ясс до Кубани и Дона. М.: ЗАО Издательство Центрполиграф, 2012. — 431 с. — (Россия забытая и неизвестная. Золотая коллекция). ISBN 978-5-227-03734-3
• Гагкуев Р. Г. К истории дроздовцев //Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — ISBN 5-85824-165-4
• А. С. Кручинин, Е. А. Комаровский, Ю. А. Трамбицкий, А. В. Марыняк, Р. М. Абинякин, В. Ж. Цветков Белое Движение. Исторические портреты М., 2006 «Издательство АСТ» ISBN 5-17-025887-9
• Антон Туркул. [militera.lib.ru/memo/russian/turkul_av/index.html Дроздовцы в огне]. — Мюнхен, 1947.
• Гиацинтов Эраст Записки белого офицера / Вступит. статья, подготовка текста и коммент. В. Г. Бортневского. — СПб.: «Интерполиграфцентр» СПбФК, 1992. — 267 с., илл. — ISBN 5-88560-077-5
• Дроздовский и дроздовцы. — М.: НП «Посев», 2006. — ISBN 5-85824-165-4
• В. Кравченко. Дроздовцы в боях зимой и весной 1919 года. // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года.. — М.: Центрполиграф, 2003. — С. 159-189. — 672 с. — (Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России, т. 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
• С. Мамонтов. Походы и кони. // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года.. — М.: Центрполиграф, 2003. — С. 258-342. — 672 с. — (Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России, т. 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
• Д. Пронин. Записки дроздовца-артиллериста. // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года.. — М.: Центрполиграф, 2003. — С. 226-240. — 672 с. — (Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России, т. 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
• Н. Ребриков. Дневник дроздовца-артиллериста. // Вооружённые силы на Юге России. Январь-июнь 1919 года.. — М.: Центрполиграф, 2003. — С. 241-255. — 672 с. — (Россия забытая и неизвестная. Белое движение в России, т. 17). — 3000 экз. — ISBN 5-95-24-0666-1.
• К. Привалов. «Шли дроздовцы твердым шагом…» // «Юность» № 10. — 1990.
• Деникин А. И. [militera.lib.ru/memo/russian/denikin_ai2/index.html Очерки русской смуты]. — М.: Айрис-пресс, 2006. — ISBN 5-8112-1890-7

См. также

• Цветные части
• Дроздовский, Михаил Гордеевич
• Генерал Дроздовский (бронепоезд)
• «Дроздовцы в огне»
• Дроздовец (бронепоезд)
• Генерал Дроздовский (танк)
• Генерал Дроздовский (бронеавтомобиль)
• Категория:Дроздовцы
• Категория:Изображения:Дроздовцы

Ссылки

• [ru.youtube.com/watch?v=-VLUYj_gpRU «Марш дроздовцев» в исп. хора «Валаам» (видео)]
• [www.youtube.com/watch?v=Eu62yP7FGVk «Смелей, дроздовцы удалые» в исп. хора «Валаам» (видео)]

Отрывок, характеризующий Дроздовцы

– Пустите, я вам говорю. Я беру всё на себя. Я пойду и спрошу его. Я… довольно вам этого.
– Mais, mon prince, [Но, князь,] – говорила Анна Михайловна, – после такого великого таинства дайте ему минуту покоя. Вот, Пьер, скажите ваше мнение, – обратилась она к молодому человеку, который, вплоть подойдя к ним, удивленно смотрел на озлобленное, потерявшее всё приличие лицо княжны и на перепрыгивающие щеки князя Василья.
– Помните, что вы будете отвечать за все последствия, – строго сказал князь Василий, – вы не знаете, что вы делаете.
– Мерзкая женщина! – вскрикнула княжна, неожиданно бросаясь на Анну Михайловну и вырывая портфель.
Князь Василий опустил голову и развел руками.
В эту минуту дверь, та страшная дверь, на которую так долго смотрел Пьер и которая так тихо отворялась, быстро, с шумом откинулась, стукнув об стену, и средняя княжна выбежала оттуда и всплеснула руками.
– Что вы делаете! – отчаянно проговорила она. – II s'en va et vous me laissez seule. [Он умирает, а вы меня оставляете одну.]
Старшая княжна выронила портфель. Анна Михайловна быстро нагнулась и, подхватив спорную вещь, побежала в спальню. Старшая княжна и князь Василий, опомнившись, пошли за ней. Через несколько минут первая вышла оттуда старшая княжна с бледным и сухим лицом и прикушенною нижнею губой. При виде Пьера лицо ее выразило неудержимую злобу.
– Да, радуйтесь теперь, – сказала она, – вы этого ждали.
И, зарыдав, она закрыла лицо платком и выбежала из комнаты.
За княжной вышел князь Василий. Он, шатаясь, дошел до дивана, на котором сидел Пьер, и упал на него, закрыв глаза рукой. Пьер заметил, что он был бледен и что нижняя челюсть его прыгала и тряслась, как в лихорадочной дрожи.
– Ах, мой друг! – сказал он, взяв Пьера за локоть; и в голосе его была искренность и слабость, которых Пьер никогда прежде не замечал в нем. – Сколько мы грешим, сколько мы обманываем, и всё для чего? Мне шестой десяток, мой друг… Ведь мне… Всё кончится смертью, всё. Смерть ужасна. – Он заплакал.
Анна Михайловна вышла последняя. Она подошла к Пьеру тихими, медленными шагами.
– Пьер!… – сказала она.
Пьер вопросительно смотрел на нее. Она поцеловала в лоб молодого человека, увлажая его слезами. Она помолчала.
– II n'est plus… [Его не стало…]
Пьер смотрел на нее через очки.
– Allons, je vous reconduirai. Tachez de pleurer. Rien ne soulage, comme les larmes. [Пойдемте, я вас провожу. Старайтесь плакать: ничто так не облегчает, как слезы.]
Она провела его в темную гостиную и Пьер рад был, что никто там не видел его лица. Анна Михайловна ушла от него, и когда она вернулась, он, подложив под голову руку, спал крепким сном.
На другое утро Анна Михайловна говорила Пьеру:
– Oui, mon cher, c'est une grande perte pour nous tous. Je ne parle pas de vous. Mais Dieu vous soutndra, vous etes jeune et vous voila a la tete d'une immense fortune, je l'espere. Le testament n'a pas ete encore ouvert. Je vous connais assez pour savoir que cela ne vous tourienera pas la tete, mais cela vous impose des devoirs, et il faut etre homme. [Да, мой друг, это великая потеря для всех нас, не говоря о вас. Но Бог вас поддержит, вы молоды, и вот вы теперь, надеюсь, обладатель огромного богатства. Завещание еще не вскрыто. Я довольно вас знаю и уверена, что это не вскружит вам голову; но это налагает на вас обязанности; и надо быть мужчиной.]
Пьер молчал.
– Peut etre plus tard je vous dirai, mon cher, que si je n'avais pas ete la, Dieu sait ce qui serait arrive. Vous savez, mon oncle avant hier encore me promettait de ne pas oublier Boris. Mais il n'a pas eu le temps. J'espere, mon cher ami, que vous remplirez le desir de votre pere. [После я, может быть, расскажу вам, что если б я не была там, то Бог знает, что бы случилось. Вы знаете, что дядюшка третьего дня обещал мне не забыть Бориса, но не успел. Надеюсь, мой друг, вы исполните желание отца.]
Пьер, ничего не понимая и молча, застенчиво краснея, смотрел на княгиню Анну Михайловну. Переговорив с Пьером, Анна Михайловна уехала к Ростовым и легла спать. Проснувшись утром, она рассказывала Ростовым и всем знакомым подробности смерти графа Безухого. Она говорила, что граф умер так, как и она желала бы умереть, что конец его был не только трогателен, но и назидателен; последнее же свидание отца с сыном было до того трогательно, что она не могла вспомнить его без слез, и что она не знает, – кто лучше вел себя в эти страшные минуты: отец ли, который так всё и всех вспомнил в последние минуты и такие трогательные слова сказал сыну, или Пьер, на которого жалко было смотреть, как он был убит и как, несмотря на это, старался скрыть свою печаль, чтобы не огорчить умирающего отца. «C'est penible, mais cela fait du bien; ca eleve l'ame de voir des hommes, comme le vieux comte et son digne fils», [Это тяжело, но это спасительно; душа возвышается, когда видишь таких людей, как старый граф и его достойный сын,] говорила она. О поступках княжны и князя Василья она, не одобряя их, тоже рассказывала, но под большим секретом и шопотом.


В Лысых Горах, имении князя Николая Андреевича Болконского, ожидали с каждым днем приезда молодого князя Андрея с княгиней; но ожидание не нарушало стройного порядка, по которому шла жизнь в доме старого князя. Генерал аншеф князь Николай Андреевич, по прозванию в обществе le roi de Prusse, [король прусский,] с того времени, как при Павле был сослан в деревню, жил безвыездно в своих Лысых Горах с дочерью, княжною Марьей, и при ней компаньонкой, m lle Bourienne. [мадмуазель Бурьен.] И в новое царствование, хотя ему и был разрешен въезд в столицы, он также продолжал безвыездно жить в деревне, говоря, что ежели кому его нужно, то тот и от Москвы полтораста верст доедет до Лысых Гор, а что ему никого и ничего не нужно. Он говорил, что есть только два источника людских пороков: праздность и суеверие, и что есть только две добродетели: деятельность и ум. Он сам занимался воспитанием своей дочери и, чтобы развивать в ней обе главные добродетели, до двадцати лет давал ей уроки алгебры и геометрии и распределял всю ее жизнь в беспрерывных занятиях. Сам он постоянно был занят то писанием своих мемуаров, то выкладками из высшей математики, то точением табакерок на станке, то работой в саду и наблюдением над постройками, которые не прекращались в его имении. Так как главное условие для деятельности есть порядок, то и порядок в его образе жизни был доведен до последней степени точности. Его выходы к столу совершались при одних и тех же неизменных условиях, и не только в один и тот же час, но и минуту. С людьми, окружавшими его, от дочери до слуг, князь был резок и неизменно требователен, и потому, не быв жестоким, он возбуждал к себе страх и почтительность, каких не легко мог бы добиться самый жестокий человек. Несмотря на то, что он был в отставке и не имел теперь никакого значения в государственных делах, каждый начальник той губернии, где было имение князя, считал своим долгом являться к нему и точно так же, как архитектор, садовник или княжна Марья, дожидался назначенного часа выхода князя в высокой официантской. И каждый в этой официантской испытывал то же чувство почтительности и даже страха, в то время как отворялась громадно высокая дверь кабинета и показывалась в напудренном парике невысокая фигурка старика, с маленькими сухими ручками и серыми висячими бровями, иногда, как он насупливался, застилавшими блеск умных и точно молодых блестящих глаз.
В день приезда молодых, утром, по обыкновению, княжна Марья в урочный час входила для утреннего приветствия в официантскую и со страхом крестилась и читала внутренно молитву. Каждый день она входила и каждый день молилась о том, чтобы это ежедневное свидание сошло благополучно.
Сидевший в официантской пудреный старик слуга тихим движением встал и шопотом доложил: «Пожалуйте».
Из за двери слышались равномерные звуки станка. Княжна робко потянула за легко и плавно отворяющуюся дверь и остановилась у входа. Князь работал за станком и, оглянувшись, продолжал свое дело.
Огромный кабинет был наполнен вещами, очевидно, беспрестанно употребляемыми. Большой стол, на котором лежали книги и планы, высокие стеклянные шкафы библиотеки с ключами в дверцах, высокий стол для писания в стоячем положении, на котором лежала открытая тетрадь, токарный станок, с разложенными инструментами и с рассыпанными кругом стружками, – всё выказывало постоянную, разнообразную и порядочную деятельность. По движениям небольшой ноги, обутой в татарский, шитый серебром, сапожок, по твердому налеганию жилистой, сухощавой руки видна была в князе еще упорная и много выдерживающая сила свежей старости. Сделав несколько кругов, он снял ногу с педали станка, обтер стамеску, кинул ее в кожаный карман, приделанный к станку, и, подойдя к столу, подозвал дочь. Он никогда не благословлял своих детей и только, подставив ей щетинистую, еще небритую нынче щеку, сказал, строго и вместе с тем внимательно нежно оглядев ее:
– Здорова?… ну, так садись!
Он взял тетрадь геометрии, писанную его рукой, и подвинул ногой свое кресло.
– На завтра! – сказал он, быстро отыскивая страницу и от параграфа до другого отмечая жестким ногтем.
Княжна пригнулась к столу над тетрадью.
– Постой, письмо тебе, – вдруг сказал старик, доставая из приделанного над столом кармана конверт, надписанный женскою рукой, и кидая его на стол.
Лицо княжны покрылось красными пятнами при виде письма. Она торопливо взяла его и пригнулась к нему.
– От Элоизы? – спросил князь, холодною улыбкой выказывая еще крепкие и желтоватые зубы.
– Да, от Жюли, – сказала княжна, робко взглядывая и робко улыбаясь.
– Еще два письма пропущу, а третье прочту, – строго сказал князь, – боюсь, много вздору пишете. Третье прочту.
– Прочтите хоть это, mon pere, [батюшка,] – отвечала княжна, краснея еще более и подавая ему письмо.
– Третье, я сказал, третье, – коротко крикнул князь, отталкивая письмо, и, облокотившись на стол, пододвинул тетрадь с чертежами геометрии.
– Ну, сударыня, – начал старик, пригнувшись близко к дочери над тетрадью и положив одну руку на спинку кресла, на котором сидела княжна, так что княжна чувствовала себя со всех сторон окруженною тем табачным и старчески едким запахом отца, который она так давно знала. – Ну, сударыня, треугольники эти подобны; изволишь видеть, угол abc…
Княжна испуганно взглядывала на близко от нее блестящие глаза отца; красные пятна переливались по ее лицу, и видно было, что она ничего не понимает и так боится, что страх помешает ей понять все дальнейшие толкования отца, как бы ясны они ни были. Виноват ли был учитель или виновата была ученица, но каждый день повторялось одно и то же: у княжны мутилось в глазах, она ничего не видела, не слышала, только чувствовала близко подле себя сухое лицо строгого отца, чувствовала его дыхание и запах и только думала о том, как бы ей уйти поскорее из кабинета и у себя на просторе понять задачу.
Старик выходил из себя: с грохотом отодвигал и придвигал кресло, на котором сам сидел, делал усилия над собой, чтобы не разгорячиться, и почти всякий раз горячился, бранился, а иногда швырял тетрадью.
Княжна ошиблась ответом.
– Ну, как же не дура! – крикнул князь, оттолкнув тетрадь и быстро отвернувшись, но тотчас же встал, прошелся, дотронулся руками до волос княжны и снова сел.
Он придвинулся и продолжал толкование.
– Нельзя, княжна, нельзя, – сказал он, когда княжна, взяв и закрыв тетрадь с заданными уроками, уже готовилась уходить, – математика великое дело, моя сударыня. А чтобы ты была похожа на наших глупых барынь, я не хочу. Стерпится слюбится. – Он потрепал ее рукой по щеке. – Дурь из головы выскочит.
Она хотела выйти, он остановил ее жестом и достал с высокого стола новую неразрезанную книгу.
– Вот еще какой то Ключ таинства тебе твоя Элоиза посылает. Религиозная. А я ни в чью веру не вмешиваюсь… Просмотрел. Возьми. Ну, ступай, ступай!
Он потрепал ее по плечу и сам запер за нею дверь.
Княжна Марья возвратилась в свою комнату с грустным, испуганным выражением, которое редко покидало ее и делало ее некрасивое, болезненное лицо еще более некрасивым, села за свой письменный стол, уставленный миниатюрными портретами и заваленный тетрадями и книгами. Княжна была столь же беспорядочная, как отец ее порядочен. Она положила тетрадь геометрии и нетерпеливо распечатала письмо. Письмо было от ближайшего с детства друга княжны; друг этот была та самая Жюли Карагина, которая была на именинах у Ростовых:
Жюли писала:
«Chere et excellente amie, quelle chose terrible et effrayante que l'absence! J'ai beau me dire que la moitie de mon existence et de mon bonheur est en vous, que malgre la distance qui nous separe, nos coeurs sont unis par des liens indissolubles; le mien se revolte contre la destinee, et je ne puis, malgre les plaisirs et les distractions qui m'entourent, vaincre une certaine tristesse cachee que je ressens au fond du coeur depuis notre separation. Pourquoi ne sommes nous pas reunies, comme cet ete dans votre grand cabinet sur le canape bleu, le canape a confidences? Pourquoi ne puis je, comme il y a trois mois, puiser de nouvelles forces morales dans votre regard si doux, si calme et si penetrant, regard que j'aimais tant et que je crois voir devant moi, quand je vous ecris».
[Милый и бесценный друг, какая страшная и ужасная вещь разлука! Сколько ни твержу себе, что половина моего существования и моего счастия в вас, что, несмотря на расстояние, которое нас разлучает, сердца наши соединены неразрывными узами, мое сердце возмущается против судьбы, и, несмотря на удовольствия и рассеяния, которые меня окружают, я не могу подавить некоторую скрытую грусть, которую испытываю в глубине сердца со времени нашей разлуки. Отчего мы не вместе, как в прошлое лето, в вашем большом кабинете, на голубом диване, на диване «признаний»? Отчего я не могу, как три месяца тому назад, почерпать новые нравственные силы в вашем взгляде, кротком, спокойном и проницательном, который я так любила и который я вижу перед собой в ту минуту, как пишу вам?]
Прочтя до этого места, княжна Марья вздохнула и оглянулась в трюмо, которое стояло направо от нее. Зеркало отразило некрасивое слабое тело и худое лицо. Глаза, всегда грустные, теперь особенно безнадежно смотрели на себя в зеркало. «Она мне льстит», подумала княжна, отвернулась и продолжала читать. Жюли, однако, не льстила своему другу: действительно, и глаза княжны, большие, глубокие и лучистые (как будто лучи теплого света иногда снопами выходили из них), были так хороши, что очень часто, несмотря на некрасивость всего лица, глаза эти делались привлекательнее красоты. Но княжна никогда не видала хорошего выражения своих глаз, того выражения, которое они принимали в те минуты, когда она не думала о себе. Как и у всех людей, лицо ее принимало натянуто неестественное, дурное выражение, как скоро она смотрелась в зеркало. Она продолжала читать: 211
«Tout Moscou ne parle que guerre. L'un de mes deux freres est deja a l'etranger, l'autre est avec la garde, qui se met en Marieche vers la frontiere. Notre cher еmpereur a quitte Petersbourg et, a ce qu'on pretend, compte lui meme exposer sa precieuse existence aux chances de la guerre. Du veuille que le monstre corsicain, qui detruit le repos de l'Europe, soit terrasse par l'ange que le Tout Рuissant, dans Sa misericorde, nous a donnee pour souverain. Sans parler de mes freres, cette guerre m'a privee d'une relation des plus cheres a mon coeur. Je parle du jeune Nicolas Rostoff, qui avec son enthousiasme n'a pu supporter l'inaction et a quitte l'universite pour aller s'enroler dans l'armee. Eh bien, chere Marieie, je vous avouerai, que, malgre son extreme jeunesse, son depart pour l'armee a ete un grand chagrin pour moi. Le jeune homme, dont je vous parlais cet ete, a tant de noblesse, de veritable jeunesse qu'on rencontre si rarement dans le siecle оu nous vivons parmi nos villards de vingt ans. Il a surtout tant de franchise et de coeur. Il est tellement pur et poetique, que mes relations avec lui, quelque passageres qu'elles fussent, ont ete l'une des plus douees jouissances de mon pauvre coeur, qui a deja tant souffert. Je vous raconterai un jour nos adieux et tout ce qui s'est dit en partant. Tout cela est encore trop frais. Ah! chere amie, vous etes heureuse de ne pas connaitre ces jouissances et ces peines si poignantes. Vous etes heureuse, puisque les derienieres sont ordinairement les plus fortes! Je sais fort bien, que le comte Nicolas est trop jeune pour pouvoir jamais devenir pour moi quelque chose de plus qu'un ami, mais cette douee amitie, ces relations si poetiques et si pures ont ete un besoin pour mon coeur. Mais n'en parlons plus. La grande nouvelle du jour qui occupe tout Moscou est la mort du vieux comte Безухой et son heritage. Figurez vous que les trois princesses n'ont recu que tres peu de chose, le prince Basile rien, est que c'est M. Pierre qui a tout herite, et qui par dessus le Marieche a ete reconnu pour fils legitime, par consequent comte Безухой est possesseur de la plus belle fortune de la Russie. On pretend que le prince Basile a joue un tres vilain role dans toute cette histoire et qu'il est reparti tout penaud pour Petersbourg.
«Je vous avoue, que je comprends tres peu toutes ces affaires de legs et de testament; ce que je sais, c'est que depuis que le jeune homme que nous connaissions tous sous le nom de M. Pierre les tout court est devenu comte Безухой et possesseur de l'une des plus grandes fortunes de la Russie, je m'amuse fort a observer les changements de ton et des manieres des mamans accablees de filles a Marieier et des demoiselles elles memes a l'egard de cet individu, qui, par parenthese, m'a paru toujours etre un pauvre, sire. Comme on s'amuse depuis deux ans a me donner des promis que je ne connais pas le plus souvent, la chronique matrimoniale de Moscou me fait comtesse Безухой. Mais vous sentez bien que je ne me souc nullement de le devenir. A propos de Marieiage, savez vous que tout derienierement la tante en general Анна Михайловна, m'a confie sous le sceau du plus grand secret un projet de Marieiage pour vous. Ce n'est ni plus, ni moins, que le fils du prince Basile, Anatole, qu'on voudrait ranger en le Marieiant a une personne riche et distinguee, et c'est sur vous qu'est tombe le choix des parents. Je ne sais comment vous envisagerez la chose, mais j'ai cru de mon devoir de vous en avertir. On le dit tres beau et tres mauvais sujet; c'est tout ce que j'ai pu savoir sur son compte.
«Mais assez de bavardage comme cela. Je finis mon second feuillet, et maman me fait chercher pour aller diner chez les Apraksines. Lisez le livre mystique que je vous envoie et qui fait fureur chez nous. Quoiqu'il y ait des choses dans ce livre difficiles a atteindre avec la faible conception humaine, c'est un livre admirable dont la lecture calme et eleve l'ame. Adieu. Mes respects a monsieur votre pere et mes compliments a m elle Bourienne. Je vous embrasse comme je vous aime. Julie».
«P.S.Donnez moi des nouvelles de votre frere et de sa charmante petite femme».
[Вся Москва только и говорит что о войне. Один из моих двух братьев уже за границей, другой с гвардией, которая выступает в поход к границе. Наш милый государь оставляет Петербург и, как предполагают, намерен сам подвергнуть свое драгоценное существование случайностям войны. Дай Бог, чтобы корсиканское чудовище, которое возмущает спокойствие Европы, было низвергнуто ангелом, которого Всемогущий в Своей благости поставил над нами повелителем. Не говоря уже о моих братьях, эта война лишила меня одного из отношений самых близких моему сердцу. Я говорю о молодом Николае Ростове; который, при своем энтузиазме, не мог переносить бездействия и оставил университет, чтобы поступить в армию. Признаюсь вам, милая Мари, что, несмотря на его чрезвычайную молодость, отъезд его в армию был для меня большим горем. В молодом человеке, о котором я говорила вам прошлым летом, столько благородства, истинной молодости, которую встречаешь так редко в наш век между двадцатилетними стариками! У него особенно так много откровенности и сердца. Он так чист и полон поэзии, что мои отношения к нему, при всей мимолетности своей, были одною из самых сладостных отрад моего бедного сердца, которое уже так много страдало. Я вам расскажу когда нибудь наше прощанье и всё, что говорилось при прощании. Всё это еще слишком свежо… Ах! милый друг, вы счастливы, что не знаете этих жгучих наслаждений, этих жгучих горестей. Вы счастливы, потому что последние обыкновенно сильнее первых. Я очень хорошо знаю, что граф Николай слишком молод для того, чтобы сделаться для меня чем нибудь кроме как другом. Но эта сладкая дружба, эти столь поэтические и столь чистые отношения были потребностью моего сердца. Но довольно об этом.
«Главная новость, занимающая всю Москву, – смерть старого графа Безухого и его наследство. Представьте себе, три княжны получили какую то малость, князь Василий ничего, а Пьер – наследник всего и, сверх того, признан законным сыном и потому графом Безухим и владельцем самого огромного состояния в России. Говорят, что князь Василий играл очень гадкую роль во всей этой истории, и что он уехал в Петербург очень сконфуженный. Признаюсь вам, я очень плохо понимаю все эти дела по духовным завещаниям; знаю только, что с тех пор как молодой человек, которого мы все знали под именем просто Пьера, сделался графом Безухим и владельцем одного из лучших состояний России, – я забавляюсь наблюдениями над переменой тона маменек, у которых есть дочери невесты, и самих барышень в отношении к этому господину, который (в скобках будь сказано) всегда казался мне очень ничтожным. Так как уже два года все забавляются тем, чтобы приискивать мне женихов, которых я большею частью не знаю, то брачная хроника Москвы делает меня графинею Безуховой. Но вы понимаете, что я нисколько этого не желаю. Кстати о браках. Знаете ли вы, что недавно всеобщая тетушка Анна Михайловна доверила мне, под величайшим секретом, замысел устроить ваше супружество. Это ни более ни менее как сын князя Василья, Анатоль, которого хотят пристроить, женив его на богатой и знатной девице, и на вас пал выбор родителей. Я не знаю, как вы посмотрите на это дело, но я сочла своим долгом предуведомить вас. Он, говорят, очень хорош и большой повеса. Вот всё, что я могла узнать о нем.
Но будет болтать. Кончаю мой второй листок, а маменька прислала за мной, чтобы ехать обедать к Апраксиным.
Прочитайте мистическую книгу, которую я вам посылаю; она имеет у нас огромный успех. Хотя в ней есть вещи, которые трудно понять слабому уму человеческому, но это превосходная книга; чтение ее успокоивает и возвышает душу. Прощайте. Мое почтение вашему батюшке и мои приветствия m lle Бурьен. Обнимаю вас от всего сердца. Юлия.
PS. Известите меня о вашем брате и о его прелестной жене.]