Дройзен, Иоганн Густав

Иоганн Густав Дройзен

Иоганн Густав Бернхард Дройзен (нем. Johann Gustav Bernhard Droysen; 6 июля 1808 года, Тшебятув (нем. Treptow an der Rega), Померания, — 19 июня 1884 года, Берлин) — немецкий историк, профессор Берлинского, Кильского, Йенского университетов. Первым обратился к систематическому исследованию эллинизма, введя этот термин.

Юность

Родился 5 июля 1808 года в Трептове (в Померании) в семье гарнизонного проповедника. Юноша пережил движение Освободительных войн, бессилие и последовавшее возрождение Пруссии; в доме своего отца он видел Блюхера и Неттельбека, защитника Кольберга, а в 1813 г. в Штеттине непосредственно наблюдал приливы и отливы тогдашней борьбы. Он рано познал как возбуждение, так и горести этой войны. Впрочем, семья Дройзенов испытала и более непосредственный сильный удар: отец, который столь же мало щадил себя в качестве пылкого патриота, как и на поприще духовника, хотя и получил в 1814 г. назначение в суперинтенданты и на пост первого пастора (pastor primarius) Трептова, однако два года спустя умер, и его смерть привела семью к нищете. Мать Дройзена со своими пятью детьми должна была освободить казенную квартиру в прекрасном Элефантхаузе и заботиться о пропитании своих детей шитьем, штопкой и вязанием.

Обучение

Лишь с помощью пожертвований со стороны друзей отца Иоганн Густав смог посещать гимназию Св. Марии в Штеттине, а позднее начать занятия в Берлине. Уже гимназистом он был вынужден опробовать свои силы в качестве школьного наставника с тем, чтобы за счет дополнительных уроков пополнить тощий кошелек семьи. Дройзен был домашним учителем великого немецкого композитора Якоба Людвига Феликса Мендельсона Бартольди. Тесные связи, установившиеся между молодыми людьми, доказываются их перепиской; кроме того, Мендельсон переложил на музыку некоторые стихи Дройзена. Впрочем, Дройзен и сам обладал натурой в высшей степени музыкальной; яркое подтверждение этому доставляют его язык, его стиль и художественные зарисовки.

Тогда же, благодаря превосходному учителю греческого языка, Дройзен познакомился с Демосфеном и Софоклом и даже отважился на стихотворный перевод Софокловой «Антигоны». Дальнейшее обучение Иоганн получил в Берлинском университете. Дройзен некоторое время работает преподавателем гимназии в Берлине. Затем он переходит на преподавательскую должность в Берлинский университет.

Научная работа

В это время Дройзен перевёл Эсхила (1831) и Аристофана (1836—1838), написал «Историю Александра Великого» (1833 г.), а также «Историю эллинизма» (1836—1843). Дройзен с удивительной для молодого ученого (ему нет еще 30 лет) смелостью ввел в научный оборот термин «эллинизм», охарактеризовав так историческую эпоху в истории стран Восточного Средиземноморья от походов Александра Македонского (334—323 до н. э.) до завоевания этих стран Римом, завершившегося в 30 г. до н. э. подчинением Египта, на которую он распространил концепцию Августа Бёка и Карла Отфрида Мюллера, относившуюся сначала лишь к Греции времен полиса и колонизации. В этом смысле его заслуженно можно поставить в один ряд с «изобретателем» «Средних веков» Христофором Келлером (Целлариусом) и создателями концепции «Ренессанс» Жюлем Мишле и Якобом Буркхардтом. Дройзен назвал эллинизм новым временем античности, обозначив этим понятием эллинистическую, то есть не чисто эллинскую, а смешанную с восточными элементами культуру, формирование которой было обусловлено распространением политического господства эллинов (греков и македонян) на восточные страны. Македонскую завоевательную политику Дройзен считал движущим началом античной истории.

С 1840-х годов новая и главная сфера его интересов — политическая история Германии. Лекции по эпохе освободительных войн, прочитанные в 1842—1843 гг. и опубликованные в 1846, последовательно развивают идеи свободы и национальной независимости . Основными главами эпопеи освобождения в интерпретации Дройзена становятся Американская и Французская революции, а также борьба Пруссии против Наполеона. Одна из важнейших тем научного творчества Дройзена — проблема объединения Германии, в решении которой он, как представитель малогерманской школы историографии, занимал позицию сторонника «прусского» варианта . Впрочем, не только история интересует в это время профессора. Начинается период бурной политической активности в жизни Дройзена, что вполне соответствовало духу времени. C 1844 г. Дройзен участвовал в антидатском национально-освободительном движении в Шлезвиге и Гольштейне; в 1848—1849 гг. был членом Франкфуртского парламента.

Дройзен сравнивал действия Александра Македонского с событиями германской истории XIX века, а также проводил аналогии между объединением Греции Филиппом II и объединением Германии.

Считая объединение Германии долгом Пруссии, Дройзен рассматривал своё исследование как важное подспорье в решении актуальных политических задач и писал историю Пруссии как предысторию грядущей Единой Германии, отдав этой задаче более 30 лет жизни (первая книга этого 14-томного труда вышла в 1855 г, последняя — в 1886 г., уже после смерти автора).

В противовес проникающим из Англии позитивизму и принципу естественнонаучной закономерности, предпринял попытку дать теоретическую формулировку принципов «немецкой исторической школы». «Очерк историки» Дройзена (1868) восходит к учению Гумбольдта об идеях и прогрессе, и в духе Шлейермахера и «исторической школы» видит особенность исторического метода в том, что он есть искусство «понимания» (Verstehen). Прогресс или развитие в целом состоит у него, как и у Гегеля, в следовании народов друг за другом и в нарастании исторического содержания: старая картина эстафеты.

Труды

• Geschichte Alexanders des Großen. Perthes, Hamburg [1833].
  • [www.gutenberg.org/files/23756/23756-h/23756-h.htm Alexander der Große. Die Biographie.] Insel-Verlag, Frankfurt/M. 2004, ISBN 3-458-34738-0 (Nachdr. d. Ausg. Berlin 1833).
• Geschichte der preußischen Politik. Verlag Veit, Leipzig 1855/86.
  1. [books.google.de/books?id=-DgOAAAAQAAJ&printsec=frontcover#v=onepage&q&f=false Die Gründung]. Berlin 1855.
  2. Die territoriale Zeit. 1857.
  3. Der Staat des Großen Kurfürsten. 1865.
  4. Zur Geschichte Friedrich I. und Friedrich Wilhelm I. von Preußen. 1869.
  5. Friedrich der Große. 1. Bd. 1874 — 4. Bd. 1886.
• Дройзен И. Г. [snio-sgf.ucoz.ru/load/teorija_i_metodologija_istorii/drojzen_istorika/5-1-0-26 Историка]. Пер. с нем. СПб., 2004. 584 с. (Разработана в 1858—1883 гг., впервые опубликована в 1858 г.: [books.google.ru/books?id=kE0-AAAAYAAJ&printsec=frontcover&dq=Grundriss+Der+Historik&source=bl&ots=lTrFrxoMWH&sig=2rYEaJWAtyiOsJjXiho_MqIrLFE&hl=ru&ei=_ZhhTaOXJsntOcDl0K4N&sa=X&oi=book_result&ct=result&resnum=2&sqi=2&ved=0CCMQ6AEwAQ#v=onepage&q&f=false Grundriss Der Historik. Jena, 1858. 27 S.])
• Geschichte der preußischen Politik. Verlag Veit, Leipzig 1855/86
• Дройзен, Иоганн Густав. [simposium.ru/ru/node/108 История эллинизма]. — В 3-х томах. — М.: Наука, 2002. — 1370 с. — ISBN 5-02-026753-8.
  Geschichte des Hellenismus. DirectMedia Publ., Berlin 2007, ISBN 978-3-89853-343-0 (1 CD-ROM; Ausg. Hamburg 1836/43

Семья

Дочь Дройзена — Анна Дройзен (1842—1918) была замужем за Генрихом Йорданом, немецким филологом и историком, профессором в Кёнигсберге.

Ссылки

• [simposium.ru/ru/node/108 История Эллинизма на портале Симпосий]
• [wordweb.ru/filo_hist/25.htm Прусская школа. И. Г. Дройзен из книги Философия истории под редакцией доктора философских наук, проф. А. С. Панарина]
• [abuss.narod.ru/Biblio/savpolet_d18.htm Савельева И. М., Полетаев А. В. Становление исторического метода: Ранке, Маркс, Дройзен] / «Диалог со временем. Альманах интеллектуальной истории». Вып. 18. — М.: УРСС, 2007, — С. 68-96.
• Meinecke Fr. I.G.Droysen. Sein Briefwechsel und seine Geschichtsschreibung // Historische Zeitschrift, Bd.141, 1930, S.249-287
• На Викискладе есть медиафайлы по теме Иоганн Густав Дройзен

Цитата

Для занятий историей надо иметь сердце

— Droysen Briefwechsel II 374

Отрывок, характеризующий Дройзен, Иоганн Густав

На бугре у неприятеля показался дымок выстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры, стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравнивать лошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и на эскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро. Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно быстро свистя, пролетало над головами гусар и ударялось где то сзади. Гусары не оглядывались, но при каждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своими однообразно разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро, приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы, косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. На каждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка одна общая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядывая солдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждом пролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видном Грачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой к экзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался на всех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами. Но и в его лице та же черта чего то нового и строгого, против его воли, показывалась около рта.
– Кто там кланяется? Юнкег' Миг'онов! Hexoг'oшo, на меня смотг'ите! – закричал Денисов, которому не стоялось на месте и который вертелся на лошади перед эскадроном.
Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисова и вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами, покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли, было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двух бутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатую голову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькими ногами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другому флангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Он подъехал к Кирстену. Штаб ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехал навстречу Денисову. Штаб ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как и всегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.
– Да что? – сказал он Денисову, – не дойдет дело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.
– Чог'т их знает, что делают – проворчал Денисов. – А! Г'остов! – крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. – Ну, дождался.
И он улыбнулся одобрительно, видимо радуясь на юнкера.
Ростов почувствовал себя совершенно счастливым. В это время начальник показался на мосту. Денисов поскакал к нему.
– Ваше пг'евосходительство! позвольте атаковать! я их опг'окину.
– Какие тут атаки, – сказал начальник скучливым голосом, морщась, как от докучливой мухи. – И зачем вы тут стоите? Видите, фланкеры отступают. Ведите назад эскадрон.
Эскадрон перешел мост и вышел из под выстрелов, не потеряв ни одного человека. Вслед за ним перешел и второй эскадрон, бывший в цепи, и последние казаки очистили ту сторону.
Два эскадрона павлоградцев, перейдя мост, один за другим, пошли назад на гору. Полковой командир Карл Богданович Шуберт подъехал к эскадрону Денисова и ехал шагом недалеко от Ростова, не обращая на него никакого внимания, несмотря на то, что после бывшего столкновения за Телянина, они виделись теперь в первый раз. Ростов, чувствуя себя во фронте во власти человека, перед которым он теперь считал себя виноватым, не спускал глаз с атлетической спины, белокурого затылка и красной шеи полкового командира. Ростову то казалось, что Богданыч только притворяется невнимательным, и что вся цель его теперь состоит в том, чтоб испытать храбрость юнкера, и он выпрямлялся и весело оглядывался; то ему казалось, что Богданыч нарочно едет близко, чтобы показать Ростову свою храбрость. То ему думалось, что враг его теперь нарочно пошлет эскадрон в отчаянную атаку, чтобы наказать его, Ростова. То думалось, что после атаки он подойдет к нему и великодушно протянет ему, раненому, руку примирения.
Знакомая павлоградцам, с высокоподнятыми плечами, фигура Жеркова (он недавно выбыл из их полка) подъехала к полковому командиру. Жерков, после своего изгнания из главного штаба, не остался в полку, говоря, что он не дурак во фронте лямку тянуть, когда он при штабе, ничего не делая, получит наград больше, и умел пристроиться ординарцем к князю Багратиону. Он приехал к своему бывшему начальнику с приказанием от начальника ариергарда.
– Полковник, – сказал он с своею мрачною серьезностью, обращаясь ко врагу Ростова и оглядывая товарищей, – велено остановиться, мост зажечь.
– Кто велено? – угрюмо спросил полковник.
– Уж я и не знаю, полковник, кто велено , – серьезно отвечал корнет, – но только мне князь приказал: «Поезжай и скажи полковнику, чтобы гусары вернулись скорей и зажгли бы мост».
Вслед за Жерковым к гусарскому полковнику подъехал свитский офицер с тем же приказанием. Вслед за свитским офицером на казачьей лошади, которая насилу несла его галопом, подъехал толстый Несвицкий.
– Как же, полковник, – кричал он еще на езде, – я вам говорил мост зажечь, а теперь кто то переврал; там все с ума сходят, ничего не разберешь.
Полковник неторопливо остановил полк и обратился к Несвицкому:
– Вы мне говорили про горючие вещества, – сказал он, – а про то, чтобы зажигать, вы мне ничего не говорили.
– Да как же, батюшка, – заговорил, остановившись, Несвицкий, снимая фуражку и расправляя пухлой рукой мокрые от пота волосы, – как же не говорил, что мост зажечь, когда горючие вещества положили?
– Я вам не «батюшка», господин штаб офицер, а вы мне не говорили, чтоб мост зажигайт! Я служба знаю, и мне в привычка приказание строго исполняйт. Вы сказали, мост зажгут, а кто зажгут, я святым духом не могу знайт…
– Ну, вот всегда так, – махнув рукой, сказал Несвицкий. – Ты как здесь? – обратился он к Жеркову.
– Да за тем же. Однако ты отсырел, дай я тебя выжму.
– Вы сказали, господин штаб офицер, – продолжал полковник обиженным тоном…
– Полковник, – перебил свитский офицер, – надо торопиться, а то неприятель пододвинет орудия на картечный выстрел.
Полковник молча посмотрел на свитского офицера, на толстого штаб офицера, на Жеркова и нахмурился.
– Я буду мост зажигайт, – сказал он торжественным тоном, как будто бы выражал этим, что, несмотря на все делаемые ему неприятности, он всё таки сделает то, что должно.
Ударив своими длинными мускулистыми ногами лошадь, как будто она была во всем виновата, полковник выдвинулся вперед к 2 му эскадрону, тому самому, в котором служил Ростов под командою Денисова, скомандовал вернуться назад к мосту.
«Ну, так и есть, – подумал Ростов, – он хочет испытать меня! – Сердце его сжалось, и кровь бросилась к лицу. – Пускай посмотрит, трус ли я» – подумал он.
Опять на всех веселых лицах людей эскадрона появилась та серьезная черта, которая была на них в то время, как они стояли под ядрами. Ростов, не спуская глаз, смотрел на своего врага, полкового командира, желая найти на его лице подтверждение своих догадок; но полковник ни разу не взглянул на Ростова, а смотрел, как всегда во фронте, строго и торжественно. Послышалась команда.
– Живо! Живо! – проговорило около него несколько голосов.
Цепляясь саблями за поводья, гремя шпорами и торопясь, слезали гусары, сами не зная, что они будут делать. Гусары крестились. Ростов уже не смотрел на полкового командира, – ему некогда было. Он боялся, с замиранием сердца боялся, как бы ему не отстать от гусар. Рука его дрожала, когда он передавал лошадь коноводу, и он чувствовал, как со стуком приливает кровь к его сердцу. Денисов, заваливаясь назад и крича что то, проехал мимо него. Ростов ничего не видел, кроме бежавших вокруг него гусар, цеплявшихся шпорами и бренчавших саблями.
– Носилки! – крикнул чей то голос сзади.
Ростов не подумал о том, что значит требование носилок: он бежал, стараясь только быть впереди всех; но у самого моста он, не смотря под ноги, попал в вязкую, растоптанную грязь и, споткнувшись, упал на руки. Его обежали другие.
– По обоий сторона, ротмистр, – послышался ему голос полкового командира, который, заехав вперед, стал верхом недалеко от моста с торжествующим и веселым лицом.